Русское освоение сибири. Присоединение сибири к россии

Присоединение Сибири к России

«И когда совсем готовый, населенный и просвещен-ный край, некогда темный, неизвестный, предста-нет перед изумленным человечеством, требуясебе имени и прав, пусть тогда допрашиваетсяистория о тех, кто воздвиг это здание, и также недопытается, как не допыталась, кто поставилпирамиды в пустыне... А создать Сибирь не таклегко, как создать что-нибудь под благословен- ным небом...» Гончаров И. А.

Русскому народу история отвела роль первопроходца. На протяжении многих сотен лет русские открывали новые земли, обживали их и преображали своим трудом, отстаивали с оружием в руках в борьбе с многочисленными врагами. В итоге русскими людьми были заселены и освоены огромные пространства, а некогда пустующие и дикие земли стали не только неотъемлемой частью нашей страны, но и ее важнейшими промышленными и сельскохозяйственными районами.

Случайные фото природы
В конце XVI в. началось освоение русским народом Сибири. Оно открыло в истории нашей Родины одну из самых интересных и ярких страниц, наполненных примерами величайшей стойкости и мужества. «Горсть казаков и несколько сот бездомных мужиков перешли на свой страх и риск океаны льда и снега, и везде, где оседали усталые кучки на мерзлых степях, забытых природой, закипала жизнь, поля покрывались нивами и стадами, и это от Перми до Тихого океана» ,- так представлялся выдающемуся русскому революционеру-демократу А. И. Герцену процесс первоначального освоения Сибири.

Сотни, а затем и тысячи людей пошли с конца XVI в. на восток- "встречь солнца» -через горные хребты и непролазные болота, по дремучим лесам и необозримой тундре, пробираясь сквозь морские льды, преодолевая речные пороги. Неимоверно трудным было в то время продвижение по угрюмым просторам Северной Азии. За «Камнем» (так называли Урал) русских ждала дикая и суровая природа, встречи с редким, но воинственным населением. Весь путь до Тихого океана был усеян безвестными могилами первопроходцев и первопоселенцев. Но, несмотря ни на что, русские люди шли в Сибирь. Они раздвигали все дальше на восток пределы своего отечества и преображали упорным трудом пустынный и холодный край, налаживали взаимовыгодные связи с его коренным населением, выводя его из многовекового застоя и изоляции.

Это было стремительное, грандиозное по своим масштабам движение. Как упорные, неиссякаемые ручьи разлился по бескрайним сибирским просторам поток народной колонизации - заселения и освоения пустующих окраинных земель. Всего за полвека он пробился на побережье Тихого океана, а впоследствии вынес отважных первопроходцев и на Американский континент. За одно столетие они в три раза увеличили территорию России заложили основу всему, что дает и будет давать нам Сибирь

Страна Сибирь

Сибирь сейчас называют часть Азии площадью примерно в 10 млн. км 2 , простирающуюся от Урала до горных хребтов Охотского побережья, от Северного Ледовитого океана до казахстанских и монгольских степей. Однако в XVII в. «сибирскими» считались еще более обширные территории, в них включали и дальневосточные, и уральские земли.

Вся эта гигантская страна, в 1,5 раза превышающая по размерам Европу, отличалась суровостью и вместе с тем удивительным разнообразием природных условий. Ее северную часть занимала пустынная тундра. Южнее, по основной территории Сибири, протянулись на тысячи километров бескрайние непроходимые леса, составлявшие знаменитую «тайгу», ставшую со временем величественным и грозным символом этого края. На юге Западной и частично Восточной Сибири леса постепенно переходят в засушливые степи, замыкающиеся цепью гор и холмистых нагорий.

Западная Сибирь в основном представляет собой сильно заболоченную низменность. Восточная Сибирь, напротив, преимущественно горная страна с множеством высоких хребтов, с частыми выходами скальных пород; в XVII в. она производила наиболее сильное, даже жуткое впечатление на привыкшего к равнинной жизни русского человека. Все это раскинувшееся от Урала до Тихого океана пространство, разнообразное по ландшафтам и условиям жизни, пугало своей дикой красотой, подавляло величием и... манило богатством. Перед оказавшимся в Сибири русским человеком представали леса, наполненные пушными зверями, реки, немыслимо рыбные, луга, словно предназначенные для выпаса множества скота, прекрасные, но неиспользуемые пахотные угодья.

Что означает название «Сибирь»? О его происхождении высказывалось множество суждений. В настоящее время наиболее распространены две точки зрения. Одни ученые выводят слово «Сибирь» от монгольского «шибир» («лесная чаща») и полагают, что во времена Чингисхана монголы так называли пограничную с лесостепью часть тайги. Другие связывают слово «Сибирь» с именем «сабиров» или «сипыров» - народа, возможно, населявшего лесостепное Прииртышье. Как бы то ни было, но распространение названия. «Сибирь» на всю территорию Северной Азии было связано с русским продвижением за Урал с конца XVI в.

Первые шаги за Урал

С Сибирью русские люди впервые могли познакомиться на рубеже XI-XII веков. Во всяком случае, в летописях сохранились сведения, что новгородцы именно в это время ходили «за Югру и Самоедь» (т. е. проникли в Северное Зауралье). Доподлинно известно, что в XIV в. их боевые суда уже плавали в устье Оби.

В XV в. за Урал северным «чрезкаменным» путем не раз отправлялись и московские воеводы с ратными людьми. Самый крупный поход был ими предпринят в 1499 г. Четыре тысячи ратников отправились под предводительством Семена Курбского, Петра Ушатого и Василия Заболоцкого зимой в Югорскую землю на лыжах. Основная часть московского войска избрала самый короткий путь и, несмотря на вьюги и морозы, пошла через «Камень» там, где горы достигали наибольшей высоты. С трудом пройдя их по одному из ущелий, русские ратники в течение зимы «взяли» в Югорской земле 42 укрепленных поселения, захватили в плен 58 «князцов» и на некоторое время заставили признать зависимость от Российского государства ханты-мансийское население низовьев Оби. Однако на этой территории из-за ее отдаленности и труднодоступности в XV-XVI вв. было невозможно создать базу для прочного закрепления за Уралом и дальнейшего продвижения в глубь Сибири.

Положение коренным образом изменилось после падения в 1552 г. Казанского ханства: перед русскими открылись более короткие и более удобные пути на восток по Каме и ее притокам (близко подходившим к западным притокам Тобола). Но здесь были свои трудности. Россия сразу же вошла в соприкосновение еще с одним осколком Золотой Орды - Сибирским ханством, подчинившим себе не только татарские, но и некоторые ханты-мансийские племена. В 1555 г. под впечатлением одержанных русскими войсками побед «Сибирский юрт» (так называли татары свое государство) признал вассальную зависимость от Москвы. Но в 1563 г. власть в нем захватил чингисид (потомок Чингисхана) Кучум, выходец из Бухары и ярый противник России. Из-за Урала на русские поселения стали совершаться опустошительные набеги.

В поход против Кучума отправился отряд волжских казаков (около 600 человек) во главе с атаманом Ермаком Тимофеевичем. Их позвали к себе «на службу» и помогли снарядить богатые камские солепромышленники и купцы Строгановы, земли которых страдали от набегов «сибирцев». Однако хорошо вооруженные и закаленные в походах и боях вольные казаки повели себя как самостоятельная грозная сила. Покинув владения Строгановых на Каме, казаки двинулись на речных судах - стругах - вверх по рекам Чусовой, Серебрянке, с большим трудом преодолели по более мелким рекам и волокам Уральские горы, спустились по Тагилу в Туру, а затем в Тобол, разгромили основные силы Сибирского ханства и поздней осенью 1582 г. заняли его столицу Кашлык («град Сибирь», как называли его русские).

Подвиг «Ермаковых казаков» произвел ошеломляющее впечатление уже на их современников, а сам Ермак вскоре стал одним из самых любимых героев народных преданий, песен, былин. Причины этого понять нетрудно. Русские войска тогда терпели поражения в затянувшейся и разорительной Ливонской войне. Не только южные и восточные окраины, но и центральные районы страны подвергались опустошительным набегам крымцев и ногайцев. За десять лет до «взятия Сибири» крымские татары сожгли Москву. В памяти народной были еще свежи ужасы монголо-татарското ига. Помнил народ и об огромных трудностях, которые пришлось преодолеть возглавляемым самим царем войскам при взятии Казани. И вот еще целое татарское царство, державшее в страхе окрестные племена и народы, казавшееся таким могущественным и крепким, рухнуло - рассыпалось вдруг, и не в результате похода правительственных войск, а от дерзкого удара горстки казаков.

Но значение «Ермакова взятья» было шире его понимания современниками. Произошло событие огромной исторической важности. Как писал Карл Маркс, «последний монгольский царь Кучум... был разбит Ермаком» и этим «была заложена основа Азиатской, России».

Дружина Ермака в Сибири неизменно одерживала победы, но быстро таяла, теряя людей в боях, от голода, морозов и болезней. В августе 1585 г. во время неожиданного нападения врагов погиб (утонул) и сам Ермак, заночевавший с небольшим отрядом на речном острове. Потеряв предводителя, оставшиеся в живых казаки (около 100 человек) спешно вернулись «на Русь». Однако нанесенный Ермаком удар оказался для татарского царства Сибири смертельным. Будучи крайне непрочным, основанном на голом насилии и завоеваниях, оно быстро (и окончательно) распалось под ударами первых же отрядов царских войск, пошедших по проложенному Ермаком пути.

В 1585 г. в Сибирь прибыл сравнительно небольшой, но хорошо снаряженный отряд ратных людей под предводительством Ивана Мансурова. Они были посланы правительством на помощь Ермаку и, не застав никого из его казаков, проплыли до устья Иртыша. Там их настигла зима. Служилые люди быстро «срубили» «городок», названный впоследствии Обским, где тут же были осаждены большим остяцким войском.

Сражение за городок длилось целый день, и лишь к вечеру с большим трудом отряду Мансурова удалось отбиться. Столь ожесточенный натиск остяков объяснялся просто: русские укрепились в так называемом Белогорье - крупном религиозном и политическом центре Западной Сибири, месте, где находилось одно из самых главных святилищ края. Обладание им значило в глазах окрестного населения очень много.

Потерпев неудачу при первом штурме, остяцкие «князцы» на следующий день прибегли к «помощи» знаменитого «бело-горского шайтана» - деревянного идола, пользовавшегося особым почитанием у ханты-мансийских племен. Это сразу же решило исход дела. На «шайтана» навели пушку, и меткий выстрел разнес его в куски. Осада была немедленно снята. Под впечатлением происшедшего часть местных жителей в знак покорности принесла ясак Мансурову, а представители шести «городков» по нижнему течению Оби и Северной Сосьве на следующий год отправились в Москву с просьбой о российском подданстве.

После того как Мансуров вернулся «на Русь», московское правительство поняло, что Сибирью не овладеть одним ударом, и перешло к иной, проверенной жизнью тактике. Было решено закрепляться на новых землях, строя города-крепости, а опираясь на них, продвигаться дальше, сооружая по мере надобности все новые и новые опорные пункты.

Случайные фото природы

Присоединение к России Западной Сибири

В 1586 г. в Сибирь по приказу из Москвы был послан новый отряд - 300 человек. Во главе его встали воеводы Василий Сукин и Иван Мясной, а среди подчиненных им ратных людей «за Камнем» вновь оказались «Ермаковы казаки» - те, кто уцелел, кто вернулся из зауральского похода. Вскоре судьба разбросала их по сибирской земле, сделав активными участниками дальнейших событий.

Сукин и Мясной в 1586 г. построили на Туре крепость, давшую начало Тюмени - старейшему из ныне существующих сибирских городов. В 1587 г. русские ратники получили подкрепление и во главе с Данилой Чулковым двинулись дальше, построив недалеко от столицы Сибирского ханства другую крепость - будущий Тобольск.

В Кашлыке в это время обосновался Сейдяк - представитель соперничавшей и враждовавшей с Кучумом местной татарской династии. Чулкову удалось заманить к себе и захватить в плен нового претендента на сибирский престол, после чего Кашлык опустел и потерял прежнее значение, а Тобольск надолго стал главным городом Сибири.

Взятые русскими в плен представители татарской знати (включая Сейдяка) получали в Москве высокие чины и щедро жаловались «за службу». А между тем лишенный трона и поддержки большинства прежних подданных хан Кучум не думал складывать оружия. Он неизменно отвечал отказом на предложения стать зависимым от московского «государя» правителем (даже на условиях возвращения ему сибирского престола) и усиливал противодействие русским. Люди Кучума жестоко мстили татарскому населению за переход в подданство «белому царю» и однажды даже приблизились к Тобольску, убив там несколько человек.

С 90-х гг. XVI в. русское правительство перешло к более решительным действиям по присоединению зауральских земель. В 1591 г. отряд, состоявший из тобольских служилых людей и принявших российское подданство татар, во главе с воеводой Владимиром Кольцовым-Мосальским настиг войско Кучума на Ишиме и нанес ему сильное поражение у озера Чиликула.

В 1593 г. в северных русских уездах и Приуралье были специально сформированы войска, направленные против Пелымского княжества - сильного вогульского объединения, которое активно поддерживало Кучума и наносило большой ущерб русским селениям в Приуралье. В центре этого княжества на берегу Тавды служилыми людьми был построен Город Пелым, вскоре, правда, потерявший военное значение.

Вскоре к России была присоединена территория «Пегой орды». В русских документах так называлось объединение селькупов во главе с воинственно настроенным и, по-видимому, союзным Кучума «князцом» Воней. В центре «Пегой орды» ратные люди построили крепость Нарым, а позднее неподалеку от нее Кетск. Это значительно ослабило позиции Кучума, который к тому времени подкочевал к владениям Вони, но уже не мог рассчитывать на совместное с ним выступление.

Окончательный разгром сибирского «царя» произошел в августе 1598 г. Объединенный русско-татарский отряд численностью 400 человек под предводительством воеводы Андрея Воейкова вышел из Тары и после долгих поисков «сошёл» войско Кучума (500 человек) в Барабинской степи близ Оби. Ожесточенный бой продолжался полдня и закончился сокрушительным поражением кучумлян. Сам хан в разгар боя бежал с ближними людьми в небольшой лодке и скрылся. Покинутый всеми, нищий и больной, он вскоре погиб при не вполне ясных обстоятельствах. Удалось избежать гибели и плена нескольким сыновьям.

Кучума, но они не скоро смогли оправиться от удара и возобновить набеги на русские владения (это стало возможным позднее, когда «кучумовичи» нашли себе союзников среди калмыков). В это же время шли энергичные поиски наиболее удобных путей «с Руси» в Сибирь и принимались серьезные меры к тому, чтобы сделать продвижение по ним по возможности более удобным и безопасным. К началу XVII в. путей «за Камень» было выявлено немало, но редкие из них отвечали возросшим требованиям. Объем всякого рода перевозок резко возрастал с началом колонизации края, и то, что могло удовлетворить торговцев, промысловиков и отряды ратных людей, изредка наведывавшихся в Сибирь, не годилось для организации постоянного сообщения, для регулярной переброски большого количества людей и грузов.

Этой цели, прежде всего не отвечали северные «чрезкаменные» пути, самые древние, проложенные в обход Казанского ханства задолго до присоединения Сибири. Они были труднодоступны и слишком удалены от экономически развитых районов Российского государства. По печорским путям (с выходом по восточным притокам Печоры на нижнюю Обь Собью или Северной Сосьвой) можно было отправить донесения, небольшие грузы (например, пушнину), но широко пользоваться ими могли лишь люди «торговые и промышленные». Существовал и морской путь в Сибирь - «Мангазейский морской ход». Им ходили из Белого моря в устье реки Таз, в район, называемый «Мангазея». При этом полуостров Ямал суда обычно не огибали, а пересекали по рекам и волоку. Однако поддерживать постоянное сообщение с Сибирью морем было по силам лишь привычным к такого рода плаваниям поморам, к тому же только в очень короткий для русского Севера и Сибири период летней навигации. Камские пути (по восточным притокам Камы) были в то время наиболее пригодны для налаживания регулярных связей с Сибирью. Но и среди них не сразу удалось выбрать самый удачный. Путь, по которому шли «Ермаковы казаки» (через Тагильский волок), в значительной части проходил по мелким и бурным рекам. Однако до 90-х гг. XVI в. ничего лучшего найдено не было, и основные перевозки осуществлялись по нему. В 1583 г. для его закрепления был даже поставлен Верхтагильский городок, простоявший семь лет, пока не был найден и освоен более удобный Чердынский путь. По нему с Вишеры перетаскивали суда волоком в Лозьву, а из нее по Тавде и Тоболу можно было попасть как в Туру, так и в Иртыш. Эта дорога была объявлена главной, и в 1590 г. на ней был построен Лозьвенский городок. Но и он просуществовал недолго.

В 1600 г. для лучшего обеспечения перевозок на полпути между Верхотурьем и Тюменью был выстроен еще один город - Туринск (его долгое время называли также Епанчин) В Тюмень «с Руси» можно было добраться и по старой Казанской дороге. Она, правда, проходила через степи и потому была довольно опасной - из-за угрозы неожиданного нападения кочевников. В 1586 г. на этой дороге русскими был построен город (Уфа), и впоследствии ее стали использовать в особых случаях - для срочной переброски войск, посылки гонцов и т. д.

Присоединение к России Восточной Сибири

Следующий этап присоединения Сибири начался с выходом русских на Енисей. Северную его часть промышленники начали осваивать как и низовья Оби, еще до присоединения Западной Сибири к Русскому государству - сразу же после открытия реки Таз. Примыкавший к Тазу район - «Мангазея» – был хорошо известен в России уже в 70-х гг. XVI в. (Первоначально это район русскими назывался «Молгонзеи»; его наименование видимо, восходит к коми-зырянскому «молгон» - «крайний» «конечный» - и обозначает «окраинный народ».). В это же время появились в документах первые упоминания о «Тунгусии» (тунгусы жили за Енисеем). С Таза волоком можно было перебраться в Турухан, а по нему выплыть в Енисей. Далее открывался путь к Таймыру, на Нижнюю Тунгуску и другие реки Восточной Сибири. Ее освоение русскими, таким образом, началось с северных районов и также было связано с «Мангазеей», где создали свою опорную базу русские и коми-зырянские промышленники. К концу XVI в. они столь основательно освоились в «Мангазее», что построили там свои городки, наладили оживленную торговлю с местными жителями, а часть их даже подчинили и, как позднее выяснилось, «дань с них имали... на себя». От Енисея в глубь Восточной Сибири русские продвигались стремительно. Это движение по-прежнему сильно замедлялось лишь по мере приближения к степной полосе, населенной сильными и воинственными кочевыми племенами, но в восточном и северном направлениях оно пошло с невероятной быстротой. Необычными были не только темпы продвижения: сам процесс присоединения восточносибирских земель отличался большим своеобразием. Если для Западной Сибири московское правительство тщательно разрабатывало план присоединения той или иной «землицы» и для его осуществления нередко посылало войска непосредственно из Европейской России, то в Восточной Сибири действовать такими методами становилось трудно, а потом и вовсе невозможно. Слишком далеко оказывались русские отряды от «Руси», слишком велики были размеры открывавшегося перед землепроходцами края, слишком редким и разбросанным по нему было коренное население. И по мере углубления в восточносибирскую тайгу местная администрация получала все больше власти, а вместо подробнейших инструкций у воевод все чаще оказывались предписания поступать «смотря по тамошнему делу». Управление на местах становилось более гибким и быстрым, однако, представители сибирской администрации теперь часто теряли согласованность действий. Движение на восток становилось не только более стремительным, но и более стихийным, нередко просто хаотичным. В поисках еще не объясаченных и богатых соболем «землиц» небольшие (иногда в несколько человек) отряды служилых и промышленных людей, опережая друг друга, преодолевали за короткий срок огромные расстояния. Они проникали на никому, кроме местных жителей, не известные реки, в «дальние, от века, не слыханные земли», ставили там наскоро укрепленные зимовья, «приводили под высокую государеву руку» встреченные на пути племена и народы, воевали и торговали с ними, брали ясак и сами промышляли соболя, весной после вскрытия рек отправлялись дальше, действуя, как правило, на свой страх и риск, но всегда от имени «государя». В таких походах они проводили годы, а когда, изнуренные выпавшими на их долю невзгодами, возвращались в свои города и остроги, то будоражили других рассказами о сделанных открытиях, часто добавляя к увиденному полученные от коренных жителей и совершенно невероятные сведения о богатствах «землиц», еще не «проведанных». Дух предпринимательства разгорался с новой силой. По следам первопроходцев отправлялись новые экспедиции и, в свою очередь, находили неясачные и богатые соболем земли. Отряды землепроходцев часто представляли собой объединения служилых и промышленных людей. Во время совместных походов, писал известный дореволюционный историк Н. И. Костомаров, «промышленники и торговые люди были товарищами служилых людей в их изумительных подвигах открытия новых землиц и вместе с ними выдерживали героическую борьбу с ужасною стужею... и дикими народами» Однако нередко такие отряды соперничали и враждовали друг с другом. Тем не менее, все они, в конце концов, раздвигали пределы известного им мира и увеличивали число подвластных российскому царю земель и народов.

Продвижение на восток в 20-40-е гг. приобрело столь большой размах, что вскоре пошло более быстрыми темпами, чем промысловое освоение края. Добывавшие соболя промышленники задерживались на «проведанных» землях, в то время как служилые люди продвигались все дальше. Однако и действия казаков и стрельцов постепенно попадали под контроль правительственной администрации. Во время походов она, правда, сильно не сковывала волю служилых. Подобно казакам Дона или Яика, «государевы служилые люди» в Сибири нередко сами решали, собравшись «на круг», многие важные вопросы и, например, могли «по приговору всего товарищества», «всего войска» изменить маршрут похода и его цели. Власти считались с бытовавшими в служилой среде порядками, заносимыми в Сибирь вольными казаками еще с «Ермакова взятья», но при всем этом в организации военных экспедиций играли важную роль. Администрация снабжала (пусть не всегда и не полностью) «поднимавшихся» в поход служилых оружием, боеприпасами, продовольствием, а после завершения похода, памятуя о наградах и продвижении по службе, стремилась «учинить государю многую прибыль» закреплением достигнутых результатов: строительством и заселением новых острогов, организацией местного управления, ясачного и таможенного сбора, казенной пашни, связи и т. п.

От Енисея к Лене и Тихому океану

Движение землепроходцев на восток от Енисея шло двумя основными, часто смыкавшимися потоками - северным (через Мангазею) и южным (через Енисейск).

В Мангазее уже в 1621 г. от живших по Нижней Тунгуске эвенков-буляшей были получены смутные сведения о «большой реке» Лене. К 20-м гг. относится и предание об удивительном путешествии на эту реку промышленного человека Пенды (или Пянды). Он совершил выдающийся географический подвиг. Во главе отряда в 40 человек Пенда в течение трех лет, преодолевая противодействие эвенков, пробирался вверх по Нижней Тунгуске, на четвертый год по Чечуйскому волоку достиг Лены, проплыл вниз по ее течению до места, где в будущем возник Якутск, вернулся в верховья Лены, бурятской степью перешел на Ангару, а затем по уже знакомому русским Енисею добрался до Туруханска. Известие об этом походе может показаться фантастическим из-за его дальности и длительности, но оно подтверждается отдельными документальными записями, в том числе и названиями основанных на этом пути зимовий (Верхне-Пяндинского и Нижне-Пяндинского), надолго переживших своего основателя.

В 30-е гг. по Вилюю и Лене прошло несколько групп ясачных сборщиков из Мангазеи. Они поставили несколько острожков и зимовий, вокруг которых, в свою очередь, возникли зимовья торговых и промышленных людей, ринувшихся в Приленский край после похода Добрынского и Васильева.

В 1633 г. на те же «за хребетные» (т.е. находящиеся за горными хребтами) реки иным, более северным путем - с Нижней Тунгуски на Вилюй, минуя Чону, - отправилась новая тобольская экспедиция в составе 38 человек во главе с Воином Шаховым. Разделившись на несколько мелких групп, этот отряд в течение шести лет укреплял власть «великого государя» в Вилюйском крае, сооружая зимовья. Взимая ясак с тунгусских и якутских племен и «десятую пошлину» (десятипроцентный налог) с русских промышленников. Экспедиция Шахова снаряжалась всего на два года, поэтом» служилые люди быстро израсходовали и продовольствие, и подарки «иноземцам» (необходимое в то время условие уплати ясака), запасы пороха и свинца. К 1639 г. из отряда уцелели лишь 15 человек. Изредка покупаемую у промышленником муку служилые тратили на «аманатов» (заложников из подчинившихся родов), а сами питались лишь рыбой и дикорастущей травой - «борщём» и слезно просили в отправляемым в Тобольск письмах о замене.

Гораздо больших успехов удалось добиться к этому времени отрядам служилых и промышленных людей, продвигавшихся в глубь восточносибирской тайги более удобными южным путями из Енисейска.

В 1627 г. 40 казаков во главе с Максимом Перфильевым добрались по Ангаре до Илима. Там они взяли ясак с окрестных бурят и эвенков, поставили зимовье и через год вернулись степью в Енисейск, дав толчок новым походам в «проведанные» земли.

В 1628 г. на Илим отправился десятник Василий Бугор с десятью служилыми. С притока Илима Идирмы казаки дошли через волок до Куты, а пустившись по ней, попали в Лену и, собирая, где могли, ясак, проплыли по течению реки до Чаи. В 1630 г. Бугор вернулся в Енисейск, оставив для «службы» на верхней Лене в зимовье у устья Куты двух, а у устья Киренги четырех человек.

В 1630 г. у волока на Лену был построен Илимский острог - важный опорный пункт для дальнейшего продвижения на эту реку. В том же году по приказу енисейского воеводы Шаховского «для государева ясашного сбору и острожные поставки» на Лену был отправлен немногочисленный, но хорошо оснащенный отряд под предводительством атамана Ивана Галкина. Весной 1631 г. он добрался до Лены, открыв с Илима на Куту более короткий путь, поставил небольшое (на 10 человек) «зимовье по-промышленному» в устье Куты и проплыл по Лене гораздо дальше Бугра - до «Якутской земли». Там Галкин сразу же встретил сопротивление пяти объединившихся «князцов», однако вскоре подчинил их, после чего предпринял походы по Алдану и вверх по Лене, собирая ясак с якутов и тунгусов и отражая нападения отдельных их объединений. Летом 1631 г. на смену Галкину из Енисейска прибыл с дополнительным отрядом в 30 человек стрелецкий сотник Петр Бекетов и стал посылать служилых людей вверх и вниз по Лене. Используя как силу оружия, так и незаурядный дипломатический талант, Бекетов привел «под государеву руку» еще несколько якутских, тунгусских, а также бурятских родов и для закрепления своих успехов в соответствии с царским указом поставил в 1632 г. острог в центре Якутской земли в ее наиболее заселенном районе.

Вернувшийся с прежними полномочиями на Лену Иван Галкин в 1634 г. приказал перенести эту крепость (будущий Якутск) на менее затопляемое место. Он собрал значительные в тех условиях силы (около 150 человек) из служилых и скопившихся в новом остроге промышленных людей и предпринял энергичные действия по упрочению в Якутии царской власти, опираясь на тех якутских «князцов», которые «государю прямили». Оказавшимся на Лене русским на этот раз пришлось очень тяжело. Они совершали конные походы, покупая лошадей, как потом сообщалось, «на последние свои товарёнка», брали в ходе двух- и трехдневных штурмов хорошо укрепленные якутские городки, сами месяцами сидели в осаде, отбивая «жестокие приступы», «помирали голодною смертью», «перецынжали» и т. д. Но в конце концов служилым людям удалось поладить с местной знатью, и Якутская земля стала частью Российского государства.

Слухи о богатствах ленских земель привлекали в Якутию самых различных людей из самых различных мест. Так, даже из далекого Томска на Лену был в 1636 г. снаряжен отряд: 50 казаков во главе с атаманом Дмитрием Копыловым, несмотря на недовольство и противодействие енисейских властей, не жаловавших конкурентов, добрались до верховьев Алдана, где построили Бутальское зимовье.

Оттуда 30 человек во главе с Иваном Москвитиным в поисках неясачных земель отправились дальше на восток. Они спустились по Алдану до устья Маи, поднялись за два месяца вверх по ее течению до горного перевала хребта Джугджур, перешли по нему в верховье реки Ульи и по ней, преодолев пороги и сделав новое судно, через две недели в 1639 г. первыми из русских вышли на побережье Тихого океана.

Находясь на Алдане, отряд Дмитрия Копылова был втянут в межплеменной конфликт, который затем привел к вооруженному столкновению с находившимися по соседству енисейскими служилыми людьми. Это не явилось случайностью.

На свой страх и риск мангазейские, тобольские и енисейские отряды в поисках «новых неясачных землиц» забирались в самые отдаленные и глухие уголки Приленского края, торговали и воевали с «иноземцами», оспаривали друг у друга право собирать ясак с них и пошлину с встречавшихся русских промышленников.

В итоге местное население бывало вынуждено платить дань по два, а то и три раза и разорялось, служилые же, как стало известно властям, «богатели многим богатством, а государю приносили от того многого своего богатства мало». В распри между отдельными группами русских вовлекались коренные жители, дело нередко доходило до настоящих сражений. В Москве скоро узнали, что «меж себя у тех тобольских и у енисейских и у мангазейских служилых людей... бывают бои: друг друга и промышленных людей, которые на той реке Лене промышляют, побивают до смерти, а новым ясачным людям чинят сумнение, тесноту и смуту, и от государя их прочь отгоняют».

В ходе продвижения русских по Сибири такое положение складывалось и в некоторых других ее районах (например, несколько позднее - в Бурятии). Московское правительство не на шутку встревожилось, ясно увидев в таком состоянии дел серьезные убытки для казны. Было решено запретимть самовольные походы на Лену из сибирских городов и создать в Якутии самостоятельное воеводство. Это и было сделано в 1641 г. В результате Якутский острог стал не только прочной базой дальнейшего освоения Восточной Сибири, но и центром самого обширного в Российском государстве уезда.

К Байкалу и Приамурью. На Камчатку

Дальнейшее освоение южных путей было, прежде всего связано с закреплением русских в Прибайкалье, с последующим выходом в Забайкалье и «Даурию» (Приамурье). Начало присоединению этих земель было положено постройкой Верхоленского острога (1641 г.) и первым походом русских на Байкал, осуществленным в 1643 г.

Байкал для России и всего мира открыл якутский пятидесятник Курбат Иванов, возглавивший в этом походе отряд служилых и промышленных людей. Значительная часть прибайкальских бурят без сопротивления согласились тогда принять российское подданство, однако в 1644-1617 гг. отношения с ними испортились. Главной причиной этого были самоуправство и злоупотребления, допущенные по отношению к бурятам присланным из Енисейска атаманом Василием Колесниковым. Но его экспедиция имела для освоения края и положительные результаты: она достигла северных берегов Байкала, где в 1647 г. был построен Верхне-Ангарский острог.

В том же году отряд енисейца Ивана Похабова совершил переход по льду на южный берег Байкала. В 1648 г. Иван Галкин обогнул Байкал с севера и основал Баргузинский острог. В 1649 г. казаки из отряда Галкина добрались до Шилки.

В середине XVII в. в Забайкалье действовали еще несколько отрядов служилых и промышленных людей. Один из них, возглавлявшийся основателем Якутска Петром Бекетовым, в 1653 г. предпринял поход на юг вверх по Селенге, а затем повернул в восточном направлении по Хилку, где в его верховьях основал Иргенский острог (у озера Иргень), а в районе будущего Нерчинска-Шилкинский («Шильский»).

Вхождение прилегающих к Байкалу земель в состав Российского государства произошло в довольно короткий срок и вскоре было закреплено сооружением еще целого ряда опорных пунктов - Балаганского, Иркутского, Телембинского, Удинского, Селенгинского, Нерчинского и др. острогов. В чем причина столь быстрого присоединения этого сравнительно густозаселенного края к России? Дело в том, что значительная часть его коренных обитателей стремились опереться на русских в борьбе с разорительными набегами монгольских феодалов. Сооруженная в районе Байкала цепь крепостей длительное время и обеспечивала защиту населения от вражеских вторжений.

Одновременно с закреплением русских в Забайкалье сложные и драматические события разыгрались в Приамурье. Слухи о наличии в этом районе большой и «хлебной» реки, серебряной, медной и свинцовой руды, ископаемой краски и иных «угод» доходили до сибирских воевод от различных групп служилых и промышленных людей уже с 30-х гг. и не могли не будоражить воображение. Однако первые достоверные и подробные сведения об Амуре и его притоках были получены в результате похода «письменного головы» (так называли помощников воевод, выполнявших особые поручения) Василия Пояркова с отрядом якутских служилых и небольшого числа «охочих людей» в 1643--1646 гг.

Хорошо снаряженный и крупный по сибирским представлениям отряд (132 человека) поднялся по Алдану, Учуру, порожистому Гонаму до волока на Зею.

Главным результатом этого похода было то, что русские власти узнали не только о реальных богатствах «Даурской земли», но и о политической обстановке в ней. Оказалось, что берега Амура в основном заселяли фактически ни от кого не зависимые племена.

Слухи об открытых экспедицией Пояркова благодатных землях распространились по всей Восточной Сибири и всколыхнули сотни людей. На Амур были проложены новы более удобные пути. По одному из них в 1649 г. отправился отряд промышленника из устюжских крестьян Ерофея Хабарова.

Хабаров в 1652 г. наголову разгромил большой маньчжурский отряд, «подступивший» к нему с «огненным боем»; только убитыми враги потеряли 676 человек, тогда как казаки –10; однако было ясно, что на Амуре русских ждут более жестокие испытания.

Маньчжурское вторжение усиливалось и усугубляло урон, нанесенный хозяйству местного населения действиями хабаровской вольницы. Чтобы лишить русских продовольственной базы, маньчжуры применили привычный для их стратегии метод: насильственно переселили в долину Сунгари дауров и дючеров и совершенно разрушили местную земледельческую культуру.

В 1653 г. Хабарова отстранили от руководства «войском» и увезли в Москву. Царь, правда, наградил его, но не разрешил вернуться на Амур. Хабаровскими казаками там стали распоряжаться представители царской администрации. Общим итогом этих бурных событий стало присоединение к России Приамурья и начало массового переселения туда русских людей.

На исходе XVII столетия началось присоединение к России новых обширных земель и в северных районах Дальнего Востока. На временами посещавшуюся русскими еще с 60-х гг. Камчатку зимой 1697 г. «для прииску новых неясачных людей» отправились из Анадырского острога на оленях 60 служилых и промышленников, а также 60 ясачных юкагиров. Во главе экспедиции стоял казачий пятидесятник Владимир Атласов. Она в общей сложности продолжалась три года. За это время Атласов прошел тысячи километров по самым заселенным районам Камчатки (не дойдя лишь около 100 км до южной оконечности полуострова) «повоевал» одни родовые и племенные объединения и взял ясак «ласкою и приветом» с других. В основанном в центральной части полуострова Верхне - Камчатском остроге он оставил 16 человек (через три года они погибли на обратном пути), а сам в сопровождении 15 русских и 4 юкагиров вернулся с богатым ясаком в Анадырский острог, а оттуда в Якутск, где сообщил подробные сведения о пройденных землях и некоторые известия о Японии и «Большой земле» (видимо, Америке).

Ряд картин

Забытой Богом стороны

Суровый господин

И жалкий труженик – мужик

С понурой головой...

Как первый властвовать привык!

Как рабствует второй!

Н. Некрасов

Человечество обязано цивилизацией двум центрам, лежащим на двух противоположных концах материка Старого Света. Европейская цивилизация зародилась на берегах Средиземного моря, китайская – на восточных окраинах материка. Эти два мира, европейский и китайский, жили отдельной жизнью, едва зная о существовании друг друга, но не совсем без сношений между собою. Произведения этих отдельных стран, а может быть и идеи, передавались с одного конца материка на другой. В промежутке между двумя мирами лежал путь международных сношений, и это общение Востока с Западом вызывало вдоль пути большие или меньшие успехи оседлости и культуры, несмотря на то, что самый путь проходил по местам пустынным, где плодородные участки встречаются урывками и разъединены безводными пространствами. Сибирь, более удобная, чем эти пустыни, для оседлости и культуры лежала в стороне от этого международного пути, и потому, до позднейших веков, не получила никакого значения в истории развития человечества.

Обоим цивилизованным мирам Старого Света она оставалась даже почти вовсе неизвестною, потому что пределы этой страны были обставлены такими затруднительными условиями, что проникновение в страну представляло серьезные препятствия.

На севере устья ее больших, подобных морским рукавам, рек заслонены льдами Северного океана, по которому только в последнее время проложен путь. На востоке она примыкает к туманному, бурному и мало посещаемому Охотскому и Берингову морям. От цивилизованного юга Азии она отрезана степями. На западе запирал вход в нее лесистый Урал. При таких условиях, сношения с соседними странами не могли развиться, цивилизация не проникала сюда ни с запада, ни с востока, и сведения об этой обширной стране были самые сбивчивые, сказочные. От отца истории Геродота, почти до знаменитого имперского посла Герберштейна, вместо достоверных сообщений о Сибири, передавались только басни. Или рассказывали, что на крайнем северо-востоке живут одноглазые люди и грифы, стерегущие золото; или передавали, что там люди заключены за горами, имеющими только одно отверстие, через которое они выходят раз в год для торговли; или, наконец, уверяли, что они на зиму погружаются в спячку, как животные, примерзая к земной поверхности посредством жидкости, которая вытекает из их носа. Сказочность известей свидетельствует, что во все время, пока складывалось Русское государство, сношения с Сибирью были очень затруднительны и редки, вследствие непроходимости лесистого Урала. Перевал через этот хребет, по которому теперь перекинут рельсовый путь, в отдаленные времена был настоящим международным барьером. Еще в прошлом столетии ехавший через Урал в Березов, для наблюдений, астроном Делиль заявлял, что всякий, кто претерпит путь через Урал, станет удивляться, что есть люди, не решающиеся принять Урал за границу между Европой и Азией.

В XVI столетии попытка образовать в Сибири государство была сделана Туркестанцами. Путь из Туркестана в Сибирь лежал через степь, обитаемую Киргизами, народом, занимавшимся скотоводством и набегами на соседей. Это было хищническое, подвижное население, не знавшее над собой никакой власти. Сюда убегали недовольные из соседних туркестанских оседлых государств, как простые люди, так и принцы, и нередко какой-нибудь способный авантюрист сплачивал вокруг себя значительную шайку удальцов, с которую и делал набеги на оседлые местности, сначала для грабежа, а потом и для завоеваний, – набеги, кончавшиеся иногда основанием новой и сильной династии. Вероятно, такими-то удальцами и были основаны первые зародыши татарской, собственно туркестанской колонизации в Сибири.

Сначала возникло несколько отдельных княжеств. Одно из них, самое древнее, было Тюменское, другой князь жил в Ялуторовске, третий в Искере. Вдоль рек была заложена прочная колонизация из татарских поселений. В поселениях, бывших резиденциями князей, были устроены крепости или городки, в которых жили дружины, обязанные собирать князю дань с окрестных бродячих племен. Эти колонисты положили начало земледелию и ремеслам. Из Туркестана являлись сюда хлебопашцы, кожевники и другие мастера, а также купцы и проповедники ислама; муллы принесли сюда грамоту и книгу. Отдельные князья, конечно, не жили между собою мирно; время от времени, появлялись между ними личности, стремившиеся объединить край под своею личною властью.

Первое объединение удалось совершить князю Едигеру. Тотчас же это новое царство сделалось известно на западной стороне Урала. До тех пор, пока Едигер не образовал из всех мелких татарских поселений целого Сибирского царства, Зауралье не привлекало к себе взоров ни государственных людей России, ни простых промышленников. Мелкие народцы Сибири жили в своей глуши, не давая о себе знать. При Едигере же столкновения между пограничными жителями повели к сношениям между Москвой и Сибирью, – и в 1555 году явились в столицу Московского государства первые сибирские послы. Может быть те дары, которые были привезены в Москву, указали на богатство Сибирского края пушниной, и тогда же явилась мысль завладеть этим краем. Участь Зауральского края в умах московских государственных людей была решена; московский царь стал сноситься, путем посольства, с Сибирью. Едигер признал себя данником, и ежегодно присылал по тысяче соболей. Но эта дань была внезапно прекращена. Степной наездник Кучум, с толпою татарской орды, напал на Едигера и завоевал его царство. Разумеется, московские воеводы заставили бы и Кучума признать московскую власть, но их предупредила банда вольницы, под предводительством Ермака. Одна из сибирских летописей инициативу приписывает именитому гражданину Строганову; народная же песня – самому Ермаку.

Песня намекает, что волжскую вольницу стеснили со всех сторон и не давали ей простора разгуляться, и вот собрались казаки на астраханской пристани “во единый круг думати думушку со крика ума, с полна разума.”– “Куда бежать и спасаться?” спрашивает Ермак:

«А на Волге жить? – ворами слыть...

На Яик идти? – переход велик.

Во Казань идти? – грозен царь стоит.

Во Москву идти? – быть перехватанными,

По разным городам разсаженными,

И по темным тюрьмам разосланными…»

Надумал Ермак идти в Усолье, к Строгановым, взять у них запасу хлебного и ружейного и напасть на Сибирь. Летопись рассказывает, что Ермак прибыл в земли Строгановых осенью 1579 года. Строгановы были богатые крестьяне, разжившиеся на добывании соли из варниц. Они скупали у инородцев большие земли, завели городки, держали в них гарнизоны и пушки. Максим Строганов, тогдашний глава этой фамилии, был напуган появившейся шайкой Ермака на Урале, но должен был смириться и исполнить все, что от него потребовал решительный атаман; он снабдил дружину Ермака свинцом, порохом, сухарями, крупой, дали ему пушки и вожаков из Зырян. В первое лето Ермак забежал на судне из Чусовой не в ту речку, в которую следовало, и потому ему пришлось тут зимовать. Только в 1580 году, Ермак явился на сибирском склоне Уральского хребта; он поднялся в лодках по Чусовой и Серебряной и спустился в Туру.

Первые туземцы встретились ему в юртах княжца Епанчи, где ныне город Туринск. Тут было дано первое сражение. Раздались казачьи выстрелы; татарское население, не видавшее прежде огнестрельного оружия, разбежалось. Отсюда Ермак спустился в лодках, вниз по реке, до Тобола и Тоболом до впадения его в Иртыш. Здесь был татарский город Сибирь или Искерь, т.е. небольшое селение, окруженное земляным валом и рвом; оно служило резиденцией сибирского царя Кучума. Ермак предварительно напал на небольшой городок Атикин, который лежал вблизи от Сибири. Татары были разбиты и бежали. Эта битва решила участь татарского владычества в стране. Татары не решились более противостоять казакам и бросили город Сибирь. На другой день казаки были удивлены тишиной, царствовавшей за городским валом, – “и нигде никакого гласа”. Казаки долго не смели войти в город, боясь засады. Кучум укрылся в южных степях Сибири, и из оседлого царя обратился в кочевника. Ермак стал обладателем края. Он ударил челом московскому государю.

Песня говорит, что он явился в Москву и предварительно подкупил московских бояр собольими шубами, чтобы доложили о нем царю. Царь принял подарок и простил Ермаку и его товарищам убийство персидского посла. Тотчас было послано в Сибирь царское войско под начальством воеводы Болховского. Оно заняло город Сибирь, но, вследствие утомительных переходов, недостатка в съестных припасах и нераспорядительности воеводы, в войсках начался мор от голода и сам воевода умер. Ермак вновь стал главным правителем края, но ненадолго. В это время он услышал, что вдоль Иртыша идет в Сибирь бухарский караван. Ермак пошел к нему навстречу, но на пути был окружен Татарами и погиб в этой свалке.

Это случилось в 1584 г. Песня говорит, что с ним было всего только две коломенки; Ермак хотел перескочить с одной коломенки на другую, чтоб помочь своим товарищам. Он ступил на конец переходки; в это время другой конец доски поднялся и опустился на его «буйну голову» – и он упал в воду.

Казаки бежали из Сибири. Все завоеванные города были снова заняты татарскими князьями, и в Искер явился князь Сейдяк. В Москве еще ничего не знали об этом и послали в Сибирь новые войска для продолжения и укрепления завоевания. Поэтому казаки не успели еще дойти до Урала, как встретили идущего в Сибирь воеводу Мансурова с войсками и пушками. Мансуров не остановился в Сибири, проплыл вниз по Иртышу, до впадения его в Обь, и тут основал городок Самарово, в стране пустынной, занятой невоинственными Остяками. Только следующие воеводы стали строить города в более важных местах, занятых Татарами.

В течении нескольких лет, Русские не были единственными хозяевами в крае. Рядом с ними жили татарские князья и собирали ясак на себя. Татарские крепости перемежались с русскими. Воевода Чулков в 1587 г. основал город Тобольск, в нескольких верстах от Сибири, следы которой сохраняются и до сих пор около Тобольска. Взять татарский город силой, как сделал Ермак, воевода не решился. Однажды, рассказывает летопись, татарский князь Сейдяк, с двумя другими князьями: Салтаном и Карачей, и со свитой в 400 человек, выехал из татарского города на ястребиную охоту и подъехал под стены русского города. Воевода Чулков пригласил их в свой город. Когда Татары хотели войти с оружием в руках, – воевода остановил их словами, что “так в гости не ходят”. Князья оставили оружие и с немногочисленной свитой вошли в русский город. Гостей привели в дом к воеводе, где были уже готовы столы.

Начался длинный разговор о «мирном поставлении», т.е. миролюбивом разделении власти над Сибирью и о заключении вечного мира. Князь Сейдяк сидел задумавшись и ничего не ел; тяжелые мысли и подозрения приходили ему в голову. Воевода Данило Чулков заметил смущение и сказал ему: «Княже Сейдяк! Что зло мыслиши на православных христиан, ни пития, ни брашна вкуси». Сейдяк ответил: «Аз не мыслю на вас никакого зла». Тогда московский воевода взял чашу с вином и сказал: «Княже Сейдяк, аще не мыслиши зла ты и царевич Салтан и Карача на нас, православных христиан, и вы выпейте сие за здравие». Взял Сейдяк чашу, начал пить – и поперхнулся. Стали пить после него царевичи Салтан и Карача – и тоже поперхнулись, – Бог бо обличающе их. Видевшие же сие, воевода и воинстии людие, яко зло мыслиша на них князь Сейдяк и прочие, хотят их смерти – и помахав рукою воевода Данило Чулков, воинстии же люди начаша побивати поганых». Сейдяк с лучшими людьми был схвачен и отправлен в Москву. Это произошло в 1588 году. С этого времени власть московского воеводы утвердилась в Сибири.

До открытия Сибири, Волга была каналом, через который выходили из государства, так называемые опасные элементы. Сюда бежали и неплательщик податей, и преступник; сюда же уходил энергический человек, который искал широкой деятельности; сюда бежали не только крепостные крестьяне, бродяги и гулящие люди, но и личности из простого народа, выдающиеся умом и характером, которым не было должного хода в жизни. Когда Ермак вывел часть волжской вольницы за Уральский хребет, все, что прежде бежало на Волгу, бросилось в Сибирь. Вместо грабежа торговых караванов на Волге, эмиграция на новой почве принялась завоевывать бродячие племена и облагать их ясаком из соболей в пользу московского государя, причем, конечно, значительная доля перепадала самим завоевателям. Но чтобы отнять соболя у инородца, надо иметь перевес в силе, надо обладать храбростью и другими условиями. Поэтому часть эмиграции обратилась непосредственно к промыслу за соболями. Слухи о несметном количестве соболей в Сибири, рассказы, быть может, преувеличенные, о том, что инородцы за железный котел дают столько собольих шкур, сколько в котел вместится, вызвали усиленную эмиграцию не только из крепостной Москвы, но и из свободного населения древней Новгородской области. Жители нынешних Олонецкой, Вологодской и Архангельской губерний, издавна знакомые с звериными промыслами, пустились в Сибирь добывать дорогого зверя. Все эти эмигранты, начиная с военной дружины Ермака, шли в Сибирь или на лодках, или пешком. Поэтому и первый разлив эмиграции по новой стране совершился по лесной полосе, путем речных сообщений. В южные степи эмиграции не шла, потому что у нее не было лошадей, чтобы делать набеги на живущих в степях кочевников; да притом у кочевников ничего не было, кроме скота, а эмигрантам нужны были дорогие собольи шкуры, – и эмиграция забиралась далеко на север, ближе к Ледовитому океану. В виду этого, в XYII и начале XYIII столетия, север Сибири был гораздо оживленнее, чем теперь. Северные города Сибири основаны раньше южных. Особенно славился в старой Сибири город Мангазея (песни придают ему эпитет «богатея»), лежавший чуть не у берегов Ледовитого океана и теперь вовсе не существующий. География северной Сибири и даже Таймырского полуострова была известна Русским XYII столетия лучше, чем в позднейшее время. Но когда соболь и другие дорогие звери были истреблены на севере, народонаселение начало подниматься вверх по рекам и основывать южные города.

Распространение русской власти в крае шло таким порядком. Укрепившись на Тоболе и его притоках, Русские стали распространять свои владения в Сибири вниз по Иртышу и Оби. В 1593 году, был основан город Березов на нижнем течении Оби. В том же году Русские поднялись по Оби вверх от устья Иртыша и основали другой город, Сургут. Через год, в 1594 г., отряд из полутора тысяч военных людей поднялся по Иртышу выше устья Тобола и основал город Тару. У Тары военные предприятия вверх по Иртышу прекратились и начались вновь в этом направлении только после того уже, как вся Сибирь, вплоть до Тихого океана, и были завоеваны Камчатка и Амур. Омская крепость, лежащая всего в 400 верстах к югу от Тары, основана была только ы 1817 г., следовательно, через 224 года после основания Тары.

Единственное завоевание, сделанное при помощи Тары, заключается в земле барабинских Татар. Напротив, партии из северных городов заходили гораздо дальше на восток. Березовцы в 1600 году основали город, почти у самого Ледовитого моря, на реке Тазе, и назвали его Мангазеею; сургутские казаки пошли вверх по Оби и основали, на ее притоке, реке Кети, Кетский острог; поднявшись еще выше по Оби, встретили реку Томь, и на ней, в 60 верстах выше устья, был основан в 1604 году город Томск; четырнадцать лет позже, т.е. в 1618 году, был основан город Кузнецк на той же реке Томи, но выше Томска.

Тут завоеватели Сибири впервые дошли до южно-сибирских гор, которые отделяют ее от Монголии. Основанием Кузнецка закончилось занятие обширной системы реки Оби; треть Сибири была занята; далее на восток оставались еще две такие же большие речные системы: Енисейская, в занятию которой тотчас же после завоевания Обской системы, и было приступлено, и Ленская, лежащая восточнее Енисейской.

Занятие Енисейской системы началось с крайнего севера. В один год с тем, как в Обской системе был основан город Томск, мангазейские казаки, или промышленные люди, завели на Енисее зимовье, где ныне стоит город Туруханск. К 1607 году Самоеды и Остяки, жившие на Енисее и реке Пясиде, были обложены ясаком; а в 1610 году году Русские, спускаясь вниз по Енисею на судах, достигли до его устья, т.е. вышли в Ледовитое море. Средние части Енисейской системы были открыты кетскими казаками, которые облагая Остяков вверх по Кети, 1608 году дошли до Енисея в том месте, где ныне стоит горок Енисейск, и оттуда поднялись до окрестностей нынешнего Красноярска. Около Енисейска они нашли Остяков, которых за то, что они знали кузнечное дело, прозвали кузнецами. Вскоре после обложения ясаком, Остяки кузнечной волости подверглись нападению Тунгусов, пришедших с реки Тунгуски. Русские, находившиеся в волости за сбором ясака, были также побиты. Это была первая встреча Русских с новым племенем – Тунгусами. Неприязненные действия последних против обложенных ясаком Остяков вызвали построение, около 1620 года, города Енисейска, на берегу реки Енисея. После этого, в течение двух лет, были приведены в покорность как Тунгусы, жившие по реке Тунгуске, так и Татары, обитавшие вверх по Енисею, и обложены ясаком. В 1622 году было получено первое известие еще о новом народе – Бурятах.

Именно Енисейцы услышали, что на реку Кан, впадающую в Енисей справа, пришли Буряты в числе 3000 человек. Это извести заставило Русских подумать о более прочном положении на верхнем Енисее, против Кана. С этой целью, в 1623 году, был заложен на Енисее, в землях, принадлежащих Татарам-Аринам, при устье Качи, в 300 вер. выше Енисейска, новый город – Красноярск. Сфера действия Красноярцев обращена была преимущественно на юг, где они встретили кочевое татарское племя Киргизов, с которым уже ранее вели упорную борьбу томские казаки. На востоке Красноярцы ограничились только исследованием долин рек Кана и Маны, в которых они нашли звероловные самоедо-остяцкие племена: Камашей, Котовцев, Мозоров и Тубинцев.

Открытия в восточном направлении были развиты с более существенными последствиями из среднего и нижнего Енисея. Одна из енисейских партий, отправленная вверх по Тунгуске и Ангаре, под начальством Перфирьева, дошла до устья Ишима; другая, начальством сотника Бекетова, поднялась еще выше, она перебралась через опасные пороги, дошла до реки Оки, и обложила ясаком живущих тут Тунгусов. Река Ишим, впадающая в Ангару выше Оки, открывала Русским путь в новую, более восточную область, в систему большой реки Лены. В 1628 году десятник Бугор с десятью казаками поднялся по Ишиму вверх, переволочился в долину реки Куты и по ней спустился в реку Лену, по которой проплыл до устья реки Чаи. Высокое качество соболей, вывезенных этой партией в Енисейск, было заманчиво для Енисейцев. Они, в том же году, отправили другую партию на Лену, под начальством атамана Галкина; а в 1632 году послали прославившегося уже ловкостью и умением вести подобные предприятия Бекетова с наказом построить город Якутск в землях занимаемых Якутами. Эти партии, спускаясь по Лене, нашли уже здесь русских промышленных людей из города Мангазеи, которые, через Туруханск, достигли до Лены и до земли Якутов десятью годами раньше Енисейцев. Через пять лет после основания Якутска, именно, в 1637 году, казаки под начальством десятника Бузы, спускаясь по Лене, впервые дошли до ее устья, и вышли в Ледовитое море; отсюда они входили в реки Оленск и Яну, чтоб обложить ясаком живущих на них Тунгусов и Якутов. Года через два, в 1639 году, следовательно, спустя шестьдесят лет после взятия Сибири Ермаком, партия томских казаков, пришедших в Якутск с атаманом Копыловым, разыскивая новые земли и облагая инородцев ясаком, поднявшись вверх по Алдану и Мае, впервые увидели волны Тихого океана. Они вышли на берег там, где в океан впадает небольшая речка Улья.

Еще оставались не занятыми в Сибири: Прибайкальская страна, Забайкалье, Амур и крайний северовосток, с Камчаткою. К северным берегам Байкала Русские подошли, постепенно расширяя свою власть вверх по реке Ангаре. В 1654 году, на Ангаре был построен Балаганский острог, где ныне город Балаганск, 200 верст ниже Иркутска; а в 1661 году был построен и Иркутск, в 60 верстах от берегов Байкала. На южный берег Байкала Русские явились, обойдя озеро с востока. Первый острог в Забайкалье – Баргузинский, был основан в 1648 году, т.е. за 13 лет ранее Иркутска и за 6 лет ранее Балаганска. Отсюда русская волна постепенно разлилась по Забайкалью на запад и юг, до Кяхты и Нерчинска. Партии, ходившие по южным притокам Лены, т.е. по Олекме и Алдану, узнали о существовании большой реки Амура, протекающей за хребтом с южной стороны. Первый отважился перевалить через хребет Поярков, в 1643 году. Он спустился по реке Зее, проплыл вдоль реки Амура до ее устья, вышел в море. и, пробираясь на север возле берега, дошел до реки Ульи, откуда перешел на Алдан по той самой дороге, по которой томские казаки первые открыли Тихий океан. После 1648 г., промышленник Хабаров, набрав на Лене дружину из охотников, явился на Амур, поднявшись по Олекме и Тугиру. Он вышел на Амур далеко выше устья Зеи, и отсюда спустился до устья Сунгари и старой дорогой воротился назад с огромной добычей. Таков был в общих чертах географический ход завоевания Сибири.

Завоевание это было более делом мужиков, чем воевод. Дело, обыкновенно, происходило таким образом, Прежде, чем появится в новой стране казачья партия, посланная из ближайшего острога или города, в ней появляются соболе-промышленники и заводят в ней зимовья или звероловные избушки. Наловив соболей собственными ловушками, или набрав их у местных жителе под предлогом сбора в ясак, они приносили добычу в город или острог, чтобы сбыть товар московским купцам. Известие о новой, богатой соболями стране доходило до воеводы или до атамана, заведывавшего острогом, и он посылал во вновь открытую страну казачью партию. Таким именно образом, задолго до появления казачьих партий, были открыты Енисей и Лена. Когда казачьи отряды явились в этих местах, они нашли уже Мангазейцев, которые позаводили здесь свои зимовья и ловили соболей. Под конец завоевательного периода Сибири, походы, для открывания новых земель, обратились в очень выгодный промысел. Стали формироваться из частных лиц, из простых зверопромышленников небольшие партии, с целью открытия земель, покорение их под государеву руку и обложения ясаком. Такие партии, набрав соболей с инородцев, меньшую часть отдавали казне, а большую часть, – как об этом свидетельствуют сибирские летописцы, – удерживали в свою пользу. В конце концов, партии эти стали становиться многолюдными; простые зверопромышленники начали являться в качестве завоевателей обширных стран. Хабаров,простой зверопромышленник с реки Лены, занимавшийся варкою соли на Киренге, собрали дружину из полуторых сот добровольцов и с нею погромил почти весь Амурский край. Казачьи поисковые партии, надо полагать, формировались не столько по почину воевод, сколько по собственной охоте казаков. Казаки основывали артель, приступали к воеводе с просьбами снабдить их порохом, свинцом и припасами, и оправлялись в поход, в надежде вынести значительное число соболей и на свой пай. Казачьи завоевательные партии были по большей части немноголюдные: в 20 и даже 10 человек.

Итак, главная роль в занятии и колонизации Сибири принадлежит простому народу. Крестьянство выделило из своей среды всех главнейших руководителей дела. Из его же Среды вышли: первый завоеватель Сибири – Ермак, завоеватель Амура – Хабаров, завоеватель Камчатки – Атласов, казак Дежнев, обогнувший Чукотский нос; простые промышленники открыли мамонтову кость. Это были люди отважные, хорошие организаторы, самой природой созданные для управления толпой, находчивые в затруднительном положении, умевшие в случае нужды, обернуться малыми средствами и изобретательные.

Первые партии русских переселенцев в Сибирь, принесли с собой на новую почву первичные формы общественной организации: казаки – военный круг; соболе-промышленники – артель, землепашцы – общину. Рядом с этими формами самоуправления в Сибири устраивалось и воеводское управление. Его вынужден был призвать Ермак; он сознавал, что без присылки новых людей и «огненного боя» словом – без поддержки Московского государства, ему, со своей малочисленной казачьей артелью, не удержать Сибири. В Сибири одновременно развивались две колонизации: вольнонародная, шедшая впереди, и правительственная, руководимая воеводами.

В первое время сибирской истории, казачьи общины сохраняли свое самоуправление. Особенно они были независимы вдали от воеводских городов, на сибирских окраинах, где они содержали гарнизоны острогов, заброшенных среди враждебных племен. Если они сами, без воеводского почина, отправлялись на поиски новых данников, то все управление вновь занятым краем находилось в их руках. Первые сибирские города были ничто иное, как оседлые казачьи дружины или артели, управлявшиеся «кругом». Эти оседлые казачьи артели поделили между собой ясачную Сибирь, и каждая из них имела свой район для сбора ясака. Иногда выходили споры, кому сбирать ясак с того или иного племени, и тогда один казачий город ходил на другой войной. Старшим в ряду сибирских городов считался Тобольск, который настаивал, что он один имеет право принимать иноземных послов. В позднейшее время свобода и инициатива этих артелей и общин сократились; но еще в ХVIII столетии многие дела, даже уголовные, отдаленные казачьи общины решали сами. В случае открытия заговора, гарнизон отдаленного острога собирал сход, присуждал преступников к смертной казни и исполнял ее, давая потом только знать в ближайшую воеводскую канцелярию. Так, например, поступили жители города Охотска с мятежными Коряками, в конце прошлого столетия. Это самоуправление и самосуды, однако, постепенно исчезали перед распространившейся воеводской властью. Но изредка вспыхивали попытки восстановить сибирскую старину. Так остались рассказы о низложении воевод в Иркутске и Таре. Следы этой борьбы сохранились в сибирских архивах в небольшом числе; но в действительности, их было больше. К прошлому столетию самоуправление в сибирских городах окончательно пало. Остатки самоуправления уцелели лишь в деревнях, заброшенных в тайгах, вдали от большого тракта.

Не только первые завоеватели, пришедшие с Ермаком, – казаки и сброд волжской вольницы, – но и позднейшие эмигранты, более мирные зверопромышленники, были люди или нерасположенные к занятию земледелием, или никогда им не занимавшиеся. Эти партии занимались провизией, складывали ее на сани, или так называвшиеся чуницы, которые нужно было тащить на себе, и уходили на восток один за другими. Зачатки местного земледелия они нашли только там, где были заложены поселения татарской колонизацией. Разумеется, эти зачатки были ничтожны и не могли удовлетворять прибывавшие один за другими звероловные артели. Кроме хлеба, эти последние нуждались еще в «огненном бое». Оба эти обстоятельства ставили звероловные артели в зависимость от отдаленной метрополии. Так как соболиный промысел тотчас же был оценен Москвой по достоинству, то Московское государство приняло на себя заботу о снабжении промышленников провизией и снарядами. Вообще же, увлечение соболиным промыслом было для государства выгодно. Вся добыча зверовщиков была обращена в государственную казну. Соболь, как впоследствии золото, был признан государственной регалией; велено было, чтобвесь соболь, уловленный в Сибири, сдавался в казну. Часть соболей поступала в нее, как ясак; но и те соболи, которые поступали от инородцев в продажу или были изловлены русскими промышленниками и потом куплены скупщиками, не могли миновать казны. Скупщики, под строгим наказанием, обязаны были привезти их в Москву и сдать в Сибирский приказ, из которого им выдавали по оценке деньги, как теперь выдают их золото-промышленнику, когда он ссыпет добытое им золото в плавильную печь в Барнаул или Иркутск. В своих наказах или инструкциях сибирским воеводам, московское правительство настаивало – всеми мерами стараться, «чтоб во всей Сибири соболи были в одной его Великого Государя казне». В Китай был дозволен вывоз только худых мехов; бухарским купцам было вовсе запрещено вывозить меха в Туркестан; самим воеводам было строго настрого запрещено носить собольи шубы и собольи шапки. Как невыделанные шкуры, так и сшитые меха воеводы должны были выбрать из края и отправить в Москву. Для этого им из Москвы присылали товар, который они должны были выдавать Остякам, Якутам и Тунгусам под добычу; им было разрешено также торговать от казны водкой по улусам, чтоб выменивать на нее пушнину.

Стараясь обратить всю добычу от собольего промысла в пользу казны, правительство должно было исполнить две задачи: обеспечить продовольствие промышленных партий и побороть контрабанду. Чтоб русские купцы не привозили соболей тайно, были учреждены таможенные заставы в городах по большому московскому тракту. Но, кроме русских купцов, контрабандой в Сибири занимались бухарские купцы. Последние состояли частью из потомков тех Туркестанцев, которые поселились в Сибири до Ермака, частью извыходцев, явившихся в Сибирь уже после завоевания ее Русскими. Они имели в Сибири земли и были единственными землевладельцами в ней. Еще до появления Русских, они уже вели оживленную торговлю с сибирскими инородцами, – брали у них соболей, а им давали бумажные ткани. Русские купцы, в обмене на соболей стали предлагать сибирским жителям русский холст и крашенину; но русская материя была и хуже и дороже, так что конкуренция с Бухарцами была трудна. Кроме того, что товар Бухарца был выгоднее для инородца, Бухарец брал перевес над Русским и давностью своих сношений с Сибирью; Бухарцы имели в инородческих стойбищах жен и семейства, входили в родственные связи с местными князьками; наконец, они были более образованны, чем русские пришельцы. В XYII столетии они были единственными людьми в Сибири, в руках которых была книга. В XYIII столетии иностранцы, попавшие в Сибирь, нашли у них редкие рукописи. Так например, пленный швед Страленберг у одного из тобольских Бухарцев открыл туркестанскую летопись, написанную хивинским принцем Абульгази, под названием «Родословная о Татарах». Русским нужно было выдержать в Сибири конкуренцию с ловкими в торговом отношении Туркестанцами, славящимися древностью своей культуры, восходящей за христианскую эру. Борьба эта продолжалась в течение XVII и XYIII столетий и отчасти даже и в XIX веке. Отатарение инородцев продолжало совершаться и при русском владычестве; обращение язычников в ислам шло рядом с обращением в христианство, и некоторые племена, как, например, Барабинские Татары, только в половине прошлого столетия перешли из шаманства в магометанство, – и тщетно раздавались голоса тобольских архиреев о принятии мер против мусульманской проповеди. Не менее была трудна борьба с Бухарцами и в торговом отношении. Бухарцы в XVII столетии держали в руках всю внутреннюю торговлю в Сибири; в XVIII столетии в их руках осталась только азиатская торговля; но и вытесненные из внутреннего рынка, Бухарцы представлялись серьезными соперниками устюжским купцам, державшим в своих руках торговлю Сибири с Европейской Россией. Сибирские жители, как инородцы, так и Русские, любили азиатские ткани более чем русские. В прошлом столетии вся Сибирь, по словам известного Радищева, одевалась в белье из азиатской бязи, а в праздники надевала шелковые рубахи из китайской фанзы. Крестьянки по воскресеньям ходили в платках и чепцах из китайской шелковой материи – голи; священнические ризы также шились из китайской голи; вся корреспонденция с Сибири писалась китайской тушью; ею писал в Москву челобитную иркутский купец, ею же писались все бумаги в полковых канцеляриях на Иртыше.

И устюжскому купцу, и московскому правительству не могло нравиться это заполнение сибирского рынка азиатскими товарами и первенство Бухарцев. Правительству оно тем менее могло нравиться, что Бухарец за свои ткани требовал у инородцев мехов. Вопреки указам правительства, в Сибири велась обширная контрабандная торговля мехами. Местной администрации трудно было уследить за ней, потому что все население было заинтересовано существованием контрабанды. Населению хотелось носить шелковые, а не холщевые рубашки, и потому все, – и Русские, и инородцы, и купцы, и казаки, – занимались тайной продажей мехов Бухарцам. Чтобы положить конец контрабанде и вывозу соболей в Туркестан, правительство совсем запретило въезд Бухарцам в Сибирь. Такою мерою, в начале XIX столетия, правительству удалось дать перевес русскому купцу над Бухарцем и водворить в Сибири русский фабрикат. Уже в конце прошлого столетия стала заметна эта перемена. Не только ввоз азиатских бумажных товаров в Сибирь уменьшился, но начался вывоз русских бумажных тканей в Китай и Туркестан. А в первой половине XIX столетия вывоз этого товара взял перевес над ввозом.

Другая забота правительства по отношению к Сибири заключалась в снабжении ее продовольствием. Эти заботы продолжаются через все XVIII столетие, а частию и в нынешнем столетии. Зверопромышленники, увлекаясь легкостью наживы от собольего промысла, не желали браться за соху. Правительство стало заводить в Сибири деревни, устраивать дороги, учреждать почтовые ямы, вербовать в России хлебопашцев и селить их вдоль сибирских дорог. Каждый переселенец, по царскому указу, должен был взять с собой положенное количество скота и домашней птицы, а также земледельческие орудия и семена. Воз переселенца походил на маленький Ноев ковчег. Иногда правительство вербовало в России лошадей и отправляло в Сибирь для раздачи переселенцам. Но этих мер было недостаточно. Правительство заводило казенные пашни в Сибири, обязывало крестьян обрабатывать их, заставляло их же строить дощаники и сплавлять на них хлеб в бесхлебные места.

Заведение пашен, скотоводства, оседлых поселений, требовало умножения женщин в Сибири, а в новую страну шло преимущественно мужское население. От недостатка женщин, в первое время Сибирь не отличалась нравственностью. За неимением русских женщин, Русские заводили жен из инородок и, по обычаю Бухарцев, заводили их по нескольку, так что московский митрополит Филарет, должен был проповедовать против сибирского многоженства. Жены-инородки добывались или покупкой, или захватом. Многочисленные бунты инородцев, которые вызывались несправедливыми поборами и притеснениями сборщиков ясака, давали повод к многочисленным военным походам в инородческие стойбища, причем мнимых ослушников избивали, а жен и детей забирали в плен и затем продавали их в сибирских городах в рабство. Голод от бесхлебицы и неулова зверя заставлял часто и самих инородцев продавать своих детей в рабство. Кочевое племя Киргизов, занимавшее южные степи Сибири, делая набеги на соседних с ними Калмыков, всегда возвращалось с пленными и пленницами и также иногда сбывало их в сибирских пограничных городах.

Царским указом 1754 года было ограничено право винокурения одним сословием дворян; купцам курить вино было запрещено. Но так как в Сибири дворянства не было, то этот закон сначала не распространялся на Сибирь. Неожиданно в Иркутск, спустя года два, является некто Евреинов, доверенный генерал-прокурора Глебова, и требует сдачи винокуренных заводов, или по-сибирски «каштаков», во владение Глебову, которому они бы будто отданы казной в аренду. Купцы не поверили; сам иркутский вице-губернатор Вульф принял это за ошибку. Но это не была ошибка. Генерал-прокурор Глебов действительно снял в аренду кабаки и каштаки в Сибири, чтобы заняться прибыльною торговлею вином.

В следующем, после приезда Евреинова, году в Иркутск является присланный сенатом, по ходатайству Глебова, следователь Крылов. Прежде, чем начать следствие, Крылов укрепляется в своей квартире; он устраивает у себя гауптвахту, окружает себя солдатами, стены своей спальной комнаты обвешивает разным оружием, спать ложится не иначе, как с заряженным пистолетом под подушкой. Все показывало, что Крылов замышляет против городского общества что-то недоброе, способное вызвать народную месть, и заблаговременно укрепляется в своей квартире.

Пока эта домашняя крепость не была готова, Крылов, появляясь в обществе, был очень ласков и приветлив; но потом внезапно изменился и начал с того, что весь магистрат заковал в кандалы и посадил в тюрьму. Началось вымогательство с купцов денег; под пытками и плетями их заставляли признаться в злоупотреблениях по городскому управлению и в противозаконной торговле вином. Не только члены магистрата, но и множество других лиц из городского общества было припутано к этому делу посредством ложных доносов. Сделать это в Сибири всегда было легко. Стоило только человеку, облеченному властью, показать наклонность выслушивать доносы, как услужливых людей всегда оказывалось в количестве, превосходящем запрос начальства. Особенно недобрую память о себе оставил один из иркутских купцов – Елезов. Он с самого начала подслужился к Крылову и потом указывал ему, с кого и какую сумму можно получить посредством застенка и пыток. Устойчивее других оказался купец Бичевин. Это был богатый человек, который вел торговлю на Тихом океане и тем нажил большое состояние. Едва ли он, если судить по характеру его торговых занятий, был причастен к злоупотреблениям иркутского магистрата по виноторговле; но богатство его было приманкой для Крылова, и потому он был привлечен к делу и подвергнут пыткам. Его подняли на дыбы или виску: т.е. к его ногам был привязан обрубок дерева или сырая колода вроде той, на которой наши мясники рубят говядину, весом от 5 до 12 пудов. Мученика поднимали по блоку кверху за веревки, привязанные к кистям рук и быстро опускали, не давая бревну удариться о землю; потом с вывернутыми суставами в руках и ногах, несчастный висел в продолжение времени, определенного мучителем, по временам получая по телу удары плетью. Подвешенный на виске, Бичевин крепился и отказывался признать за собою вину. Не сняв его с виски, Крылов уехал к купцу Глазунову на закуску. Там он пробыл три часа. Бичевин все это время провисел на дыбах. Когда Крылов вернулся, Бичевин почувствовал приближение смерти и дал согласие подписаться в 15000 рублей. Его сняли с дыбы и отвезли домой. И здесь Крылов не оставил его в покое. Он приехал к нему в дом и перед смертью еще вымучил такую же сумму. Подобным зверским образом было вымучено с иркутских купцов и мещан около 150000 рублей. Кроме того, Крылов, под предлогом вознаграждения казны за убытки, конфисковал купеческие имущества. Особенно же отбирал драгоценные вещи, которые частью прямо, без околичностей, присваивал себе, частью продавал с аукциона, при чем сам был и оценщиком, и продавцом, и покупателем. При таком порядке, разумеется, все ценное и лучшее переходило в сундуки самого следователя совсем за бесценок. Эти вымогательства и грабеж частных имуществ сопровождались оскорбительным обращением Крылова с иркутскими жителями. В заседание Крылов являлся всегда пьяный, и неистовствовал; бил купцов по лицу кулаками и тростью, вышибал им зубы, таскал за бороды. Пользуясь своей властью, Крылов посылал за дочерями купцов своих гренадеров и бесчестил их. Когда же отцы жаловались вице-губернатору Вульфу,– тот только разводил руками и говорил, что Крылов прислан сенатом и ему не подчинен. Ни возраст, ни недостаток красоты не гарантировали иркутских женщин от насилий Крылова. Он хватал десятилетних девочек. Старухи также не были избавлены от его преследований. Один из сибирских бытописателей рассказывает, как Крылов вынуждал любовь купчихи Мясниковой. Ее хватали гренадеры, приводили к Крылову, били, заковывали в кандалы, запирали; но женщина геройски переносила побои и отказывалась от его ласк. Наконец, Крылов призвал мужа этой женщины, дал ему в руки палку и заставлял бить свою жену – и муж бил, уговаривая собственную жену нарушить брак...

Сибирское купечество вело себя в этой истории невероятно трусливо. Никто не решался пожаловаться и разоблачить перед высшим начальством насилия бешеного человека, которому случайно попала в руки власть над краем, вследствие корыстолюбия такого важного государственного чиновника, как генерал-губернатор Глебов. В Иркутске был богатый купец Алексей Сибиряков, слывший законником в городе. Он любил изучать законы, собирал указы и инструкции по управлению Сибирских краем, так как свода законов тогда еще не существовало, и составил полное собрание этих государственных актов. Вместо того, чтобы, вооружась знанием, выступить на защиту своего города, Сибиряков бежал и где-то в глухой деревне или просто в лесу, проживая в зверопромышленной избушке. Крылов испугался, подумав, что Сибиряков укатил в Петербург с доносом, и послал нарочного вдогонку, чтобы воротить беглеца. Нарочный доехал до Верхотурья, и возвратился ни с чем. Беглец бросил в городе свою жену с семейством и брата. Тотчас же Крылов заковал их в кандалы и потребовал указания, куда скрылся Сибиряков. Но, не смотря на плети, ни жена, ни брат беглеца ничего не могли сказать, потому что Сибиряков бежал украдкой даже от своих домашних. В довершение надругательств над иркутским обществом, Крылов предложил иркутским купцам отправить депутацию в Петербург, с целью просить у Глебова милостивого снисхождения к обвиненным купцам, в числе которых было много и мнимо-виновных, – и депутатом, пожеланию Крылова, был избран его любимец и изветчик Елезов.

Два года Крылов бесчинствовал таким образом в крае. Представитель власти, вице-губернатор Вульф, молчал и не имел мужества не только собственной властью остановить его, но даже и донести о бесчинствах. Архиерей Софроний также притаился и старался сделать свое существование незаметным для Крылова, который начал вмешиваться во все части управления. Однажды, подгуляв на одном собрании, Крылов, в пьяном виде, хотел пощеголять перед Вульфом своим могуществом и стал распекать его за упущения по службе. Хотя Вульф возражал ему робко, стараясь опровергнуть обвинение, но Крылов, под влиянием опьянения, разгорячился, приказал отобрать у Вульфа шпагу, объявил его арестованным и отставленным от должности и сам вступил в управление краем. Только тогда, испугавшись за свою свободу, а, может быть, и жизнь, Вульф решился известить свое начальство о событиях в Иркутске. Втихомолку он и архиерей Софроний обдумали это дело. Архиерей написал донос, а Вульф с секретным нарочным отправил его в Тобольск. Из Тобольска последовало приказание арестовать Крылова. Вульф, однако, не решился сделать это открыто; он предпринял это дело с большими предосторожностями. Ночью команда из двадцати отборных казаков подступила к квартире следователя, захватила сначала ружья, стоявшие в сошках перед гауптвахтой, потом сменила караул. Затем, казачий урядник Подкорытов, славившийся своей удалью, вошел с несколькими товарищами в комнату буйного администратора. Крылов, увидев его, схватил со стены ружье и хотел защищаться, но Подкорытов предупредил его и одолел. На Крылова надели кандалы и отправили в тюрьму, а затем, по распоряжению высшего начальства, в Петербург, где он должен был предстать перед судом. Императрица Елисавета, узнав об этом деле, приказала, чтоб с «сим злодеем не смотря ни на какие персоны поступлено было». Сенат, игнорируя все злодеяния Крылова, вменил ему в вину только арестование Вульфа и оскорбление государственного герба, который Крылов имел неосторожность прибить к воротам своей квартиры вместе с дощечкой, на которой было выставлено его собственное имя, и лишил его чинов. «Через сто лет даже, – говорит один сибирский бытописатель, – трудно судить хладнокровно об этом отвратительном событии, особенно нам, Сибирякам, предки которых умерли или разорились под кнутом Крылова; но чем должен был казаться этот палач для тех, кто испытал его пытки и насильства?...».

Беспорядки в Сибири росли; известия о них чаще стали доходить до верховной власти. Чтобы помочь делу, увеличили полномочия главного начальника края. Таким обширным полномочием был облечен генерал-губернатор Селифонтов, кончивший опалою, – увольнением от службы с запрещением въезда в столицы. Затем генерал-губернатором в Сибири является Пестель. Это был болезненно-подозрительный человек. При самом назначении на этот высокий пост, Пестель трепетной рукой написал, между прочим, Государю: «Боюсь, Государь, этого места. Сколько моих предшественников было сломлено сибирской ябедой! Не надеясь и я благополучно оставить эту должность; лучше отмените Вашу волю,– сибирские доносчики меня погубят». Государь не согласился отменить свой приказ, и Пестель должен был отправиться в Сибирь по вступлении в должность, он заявил, что приехал сокрушить ябеду. Впрочем, он непосредственно не управлял Сибирью: он передал дела управления в руки своих ближайших родственников и фаворитов, а сам уехал в Петербург и больше не возвращался. Одиннадцать лет управлял он Сибирью, живя в Петербурге, переиначивал Высочайшие повеления, обходил их и подменял сенатскими распоряжениями. С одной стороны, он обманывал правительство ложными представлениями; с другой – обманывал местное население запугиваниями, что в Петербурге от него отвернулось высшее начальство и презирает его за ябедничество.

Наконец, противникам Пестеля удалось убедить Государя произвести ревизию Сибири. Рассказывают, что однажды, Император Александр I смотрел из окна Зимнего Дворца и заметил на шпице Петро-Павловского собора что-то черное. Он подозвал, славившегося своим остроумием графа Растопчина и спросил, не рассмотрит ли он, что это такое. Растопчин отвечал: «Надо позвать Пестеля. Он отсюда видит, что делается в Сибири». А в Сибири, действительно, творилось нечто ужасное. Государь послал в Сибирь Сперанского. При одном слухе об этом, сибирская администрация обезумела от страха. Один из самодурных деспотических воротил Сибири впал в дикое сумасшествие, от которого вскоре и умер; другой разом осунулся и состарился; третий повесился перед самым началом следствия Сперанского.

Явился Сперанский в Сибирь. Его управление было собственно только «административное путешествие» по Сибири. Через два года он оставил край и вернулся в Петербург. Настрадавшаяся Сибирь встретила его, посланника Божия. «Бысть человек послан свыше!»– писал его современник, образованный сибиряк, Словцов. И сам Сперанский понимал, что его приезд в Сибирь – эпоха для сибирской истории. Он называл себя вторым Ермаком, за то, что он открыл общественно-живущую Сибирь, или как он выражался: «открыл Сибирь в ея политических отношениях»,

Один из сибирских писателей, г. Вагин, рассказывает такой анекдот. В каком-то глухом городе в Забайкалье ждали Сперанского. Чиновники были в своре, а генерал-губернатор не едет. Компания соскучилась, уселась за карты, подвыпила, потом и заснула. Генерал-губернатор приехал ночью и разбудил это общество словами: «Се жених грядет в полунощи!». Результаты были таковы: генерал-губернатор, два губернатора и шесть сот чиновников, подлежали суду за злоупотребления; сумма расхищенных денег простиралась до трех миллионов рублей! Представляя свой отчет о ревизии, Сперанский ходатайствовал перед Государем ограничиться наказанием только наиболее крупных виновников. К этому побуждала, во-первых, необходимость, так как, изгнать шестьсот чиновников из службы – значило оставить Сибирь без чиновников; во-вторых, в злоупотреблениях сибирских чиновников не столько были виноваты люди, сколько самая система управления. Пострадали только двести человек; из них только сорок человек постигла более суровая кара.

Обнаружив злоупотребления чиновничества и покарав важнейших виновников, Сперанский изменил самую систему управления Сибири, даровав ей известное особое «Сибирское Уложение». К каждому сибирскому губернатору и генерал-губернатору приставлен совет, состоящий из чиновников, назначаемых министерствами. Ввести в эти советы выборных от местного общества – помешала Сперанскому Аракчеевская партия. Практика последующих лет доказала, что это новое «Уложение» весьма мало способствовало уменьшению административного произвола в Сибири.

Благодетельные последствия пребывания Сперанского в Сибири заключаются скорее в том обаятельном впечатлении, которое он произвел на местное население своей личностью. “В вельмож,– говорит Вагин,– Сибиряки в первый раз увидели человека”. Вместо прежних правителей, в Иркутск явился человек простой, доступный, приветливый, высокообразованный, с широким государственным взглядом,– словом, человек, какого Сибирь никогда раньше не выдала. Сперанский держал себя в обществе чрезвычайно просто. Он входил в приятельские отношения со старожилами; выказывал любовь и покровительство к наукам. Правитель обширного края, реформатор его, заваленный делами по ревизии, забрасываемый тысячами прошений, составляющий разом несколько проектов по управлению отдельными частями,– он, в то же время, с живейшим интересом следит за текущею русскою литературою, изучает немецкую литературу, учится английскому языку и сам преподает латинский язык одному молодому студенту. Пребывание Сперанского в Сибири – светлый эпизод в истории этой страны, сплошная, так сказать, картина торжества правды над произволом. Кара, постигшая виновников злоупотреблений и, и главное, личное влияние Сперанского,– сделали на некоторое время невозможными беспорядки в прежних размерах. Потом, развитие просвещения в метрополии, откуда являлись управители края, изменение взглядов на управление вообще и управление окраинами в частности, смягчение нравов правителей – сделали, наконец, совершенно невозможным повторение в Сибири крыловщины и пестелевщины. Особое «Сибирское Уложение» имело целью ослабить безпорядки управления, происходившие от отдаленности края, ограничением власти начальников края посредством советов, думали, что это ограничение сделает сибирские порядки похожими на русские. Однако этого равенства «Сибирское Уложение» не доставило. Сибирские порядки все-таки постоянно хуже тех, которые существуют в Европейской России. Правда, они лучше тех, которые были до Сперанского, но и люди в Сибири не те уже. Сибирь, вступившая уже в четвертое столетие своего существования под владычеством России, ждет новой, более коренной реформы в управлении.

По поводу трехсотлетнего юбилея Сибири, с высоты трона раздалось Державное слово, дающее право надеяться, что, в недалеком, вероятно, будущем, те реформы, которыми пользуется Европейская Россия, будут распространены и на Сибирь. О безотлагательной важности и необходимости этого заявлено, наконец, сибирскою администрацией, и к этому заявлению высшая правительственная власть отнеслась с особенным вниманием и заботливостью.

Действительно, приведение Сибири в одно целое с Европейскою Россиею установлением единства в системе управления обеими этими русскими территориями – это первое, что необходимо для того, чтобы сделать Сибирь не только окончательно русскою страною, но и органическою частью государственного нашего организма – в сознании как европейско-русского, так и сибирского населения. Затем, необходимо окончательно закрепить связь Сибири с Европейскою Россиею железнодорожным путем, пролегающим через всю Сибирскую территорию. Тогда, само собою, совершенно естественно, установится должный прилив населения из Европейской России в Сибирь и обилие естественных богатств сибирских получит соответствующий сбыт на русском и западноевропейском рынках. Только при этом условии и может явиться для Сибири возможность оправдать свою старинную репутацию «золотого дна».

* Живописная Россия. - СПб.; М., 1884. - Т. 11. - С. 31-48.

Что означает слово Сибирь? Ничего не означает. Это просто топоним, такой же как Урал, Алтай, Волга и тд.

У Сибири есть несколько версий происхождения. По некоторым источникам в районе впадения Тобола в Иртыш и далее до Оби обитала этническая группа, которая именовала себя «сыпыр». Одно из названий столицы хана Кучума было именно Сибыр (хотя историки придерживаются названия Искер).

Под Сибирью, в широком смысле слова, понимается территория современной России от восточных склонов Уральских гор до побережья Тихого океана. Боле точное определение Сибири не включает Челябинскую и Свердловскую области на западе и весь Дальневосточный Федеральный округ на востоке. То есть Амурская, Еврейская, Магаданская области, Хабаровский и Приморский края, Якутия, Чукотка, Камчатка и Сахалин – это не Сибирь. Сибирь принято подразделять на Западную и Восточную Сибири. Западная Сибирь – это бассейн Оби. Восточная Сибирь – бассейны Енисея и Лены, а также Забайкалье.

Главный парадокс присоединения Сибири к Московскому государству состоит в том, что в отличие от других территорий, (Новгород, Казань, Астрахань…) здесь не было принудительного присоединения. Как, впрочем, не было и добровольного. Примерно в это же время шла активная колонизация Испанией, Португалией и Англией африканских и американских земель. Там изначально правительства руководили военным захватом новых территорий. При этом колонизация сопровождалась истреблением и порабощением местного населения.

А в Сибири же была неорганизованная колонизация пространств русскими людьми. Пространства эти были крайне малонаселенные и земли хватало всем. Русские просто пришли и поселились тут, служилый люд, гарнизоны острогов да бойкие купчины - вот кто первыми отправлялись за Урал. Но история внесла свои коррективы: беспощадное подавление правительством старообрядчества, да и всякой иной вольности, повлекло за собой мощный поток переселенцев из России в Сибирь - подальше от царя и патриарха, помещиков и чиновников. Люди уходили - кто в поисках легендарной страны Беловодии, кто просто куда глаза глядят, лишь бы подальше. Люди бежали от России, оказавшейся для них злой мачехой, совершенно так же, как в то же самое время люди бежали из Европы за океан, сберегая свою веру, свою волю. А уже вслед за ними шла московская администрация. По сути, вся Сибирь досталась Московским правителям «на халяву». В то время, как на западе Московии шли постоянные войны за крошечные кусочки территорий, отнимавшие все ресурсы казны и силы государства (литовцы, шведы, поляки, немцы, крымцы…) то на востоке, в течение примерно ста лет, были освоены и присоединены к Москве гигантские территории, превосходящие по площади как саму метрополию, так и всю остальную Европу. Россия устраивалась в Сибири с таким видом, будто нашла пустую, ничью землю, с которой поступать можно по принципу "кто вперед".

За 100 лет до Ермака в эти земли с войсками проникли московские воеводы Федор Курбский и Иван Салтыков-Травин. Они прошли путем, который был прекрасно известен Новгородским «гостям» и промышленникам. Вообще, весь русский север, Приполярный Урал и низовья Оби считались новгородской вотчиной, откуда предприимчивые новгородцы веками «качали» драгоценную рухлядь. А местные народы формально считались новгородскими вассалами. Контроль за несметными богатствами Северных территорий был экономической подоплекой военного захвата Новгорода Москвой. После покорения Новгорода Иваном III в 1477 году к московскому княжеству отошел не только весь Север, но и так называемая Югорская земля.

Весной 1483 году рать князя Федора Курбского поднялась по Вишере, перешла Уральские горы, спустилась вниз по Тавде, где разбила войска Пелымского княжества - одного из крупнейших мансийских племенных объединений в бассейне реки Тавды. Пройдя дальше к Тоболу, Курбский оказался в «Сибирской земле» - так называлась тогда небольшая территория в низовьях Тобола, где издавна обитало угорское племя «сыпыр». Отсюда русское войско по Иртышу прошло на среднюю Обь, где успешно «воевало» угорских князей. Собрав большой ясак, московский отряд повернул назад, и 1 октября 1483 года дружина Курбского вернулась на родину, преодолев за время похода около 4,5 тысячи километров.

Результатами похода стало признание в 1484 году «князьями» Западной Сибири зависимости от Великого княжества Московского и ежегодная уплата дани. Поэтому начиная с Ивана III титулы великих князей Московских (позже перешедшие и в царский титул) включали в себя слова «великий князь Югорский, князь Удорский, Обдорский и Кондинский» . А Иван Грозный, после получения известия о захвате столицы хана Кучума под названием Сибыр, включил эти земли в свой царский титул и после … царь Казанский, царь Астраханский добавил, и царь Сибирский . Сначала приближенные царя, потом приказной люд, а потом и весь народ стали называть восточные земли за Каменным поясом Сибирью.

Ермак Тимофеевич. Литография А.Г. Венецианова по оригиналу неизвестного художника. 1818 г.

В нашем историческом сознании первым «покорителем» Сибири является, конечно, Ермак. Он стал символом прорыва русских на восточные просторы. По сути, все путешественники 15-16 веков изначально имели не исследовательские, а чисто коммерческие и захватнические цели – Колумб, Васко да Гама, Магеллан и прочие искали пути к сказочным богатствам Африки, Индии, Китая и Японии. Находили новые земли и покоряли их. А географические открытия получались как бы сами собой, параллельно с основной деятельностью! Так и Ермака едва ли можно причислить к кругу путешественников и первооткрывателей. О его походе и его казачьего войска в Сибирь написано много, как художественных трудов, так и исторических изысканий. История сохранила нам не так много документальных сведений о Ермаке, его происхождении и его подвигах, пустоты в промежутках между фактами, как всегда, заполняют версии, догадки, мифы и, увы, фальсификации.

Кому же принадлежала идея похода в Сибирь: царю Ивану IV, промышленникам Строгановым или лично атаману Ермаку Тимофеевичу – историки не дают четкого ответа. Но так как истина всегда посередине то, скорее всего, здесь сошлись интересы всех трех сторон. Царю Ивану – новые земли и вассалы, Строгановым – безопасность, Ермаку и казакам – возможность поживы под прикрытием государственной необходимости. В этом месте просто напрашивается параллель Ермакова войска с корсарами - частными морскими разбойниками, которые получали от своих королей охранные грамоты на узаконенный грабеж вражеских кораблей.

Существует несколько версий похода Ермака, это защита владений Строгановых; разгром хана Кучума; приведение в вассальную зависимость сибирских народов и обложение их данью; установление контроля над главной сибирской водной артерией Обью; создание плацдарма для дальнейшего покорения Сибири. Есть еще одна интересная версия. Ермак де был вовсе не безродный казацкий атаман, но выходец из сибирских князей, которых истребил бухарский ставленник Кучум при захвате власти над Сибирью. Ермак имел свои законные виды на Сибирский престол, он отправился не в обычный грабительский поход, он шел отвоевывать у Кучума свою землю. Именно поэтому русские не встретили серьезного сопротивления у местного населения. Ему (населению) было лучше находиться "под своим" Ермаком, чем под чужаком Кучумом. В случае установления власти Ермака над Сибирью, его казаки из разбойников автоматически превращались бы в "регулярную" армию и становились государевыми людьми. Их статус менялся бы кардинально. Поэтому казаки так терпеливо сносили все трудности похода, который вовсе не сулил легкой поживы, но сулил им гораздо нечто большее...

Итак, по одни сведениям, в сентябре 1581 (по другим данным – летом 1582) Ермак отправился в военный поход. Это был именно военный поход, а не разбойничий набег. В состав его вооруженного формирования входили 540 собственных казачьих сил и 300 «ополченцев» от Строгановых. Рать тронулась вверх по реке Чусовой на стругах. По некоторым сведениям, было всего 80 стругов, то есть примерно по 10 человек в каждом.

От Нижних Чусовских городков по руслу реки Чусовой отряд Ермака дошел:

По одной версии до реки Серебряная, поднялся по ней. На руках перетащили струги до речки Журавлик, впадающую в р. Баранча – левый приток Тагила;

По другой версии, Ермак с товарищами дошли до реки Межевая Утка, поднялись по ней и потом перевалили струги в речку Каменка, потом в Выю – тоже левый приток Тагила.

В принципе, оба варианта преодоления водораздела возможны. Где именно поволокли струги через водораздел не знает никто. Да это не так и важно.

Гораздо интереснее технические детали уральской части похода:

На каких стругах или лодках шли казаки? С парусами или без?

Сколько верст в день преодолевали вверх по Чусовой?

Как и сколько дней поднимались по Серебряной?

Как осуществили сам переволок через хребет.

Зимовали ли казаки на перевале?

Сколько дней спускались вниз по рекам Тагил, Тура и Тобол до столицы сибирского ханства?

Какова общая протяженность похода рати Ермака?

Попробуем ответить на эти вопросы.

Точная дата старта войска Ермака доподлинно неизвестна. Её определяют, как 1579, 1581 и 1582 годы. Скорее всего, это был 1582 год. Но нам интересен не столько год, сколько время начала экспедиции.

Хрестоматийной датой, (согласно Ремезовской летописи), считается 1 сентября. По другим источникам – середина лета. На самом деле это принципиальный вопрос. Давайте рассуждать последовательно. Начнем с численного состава казачьего войска.

Казаков с Яика на Сылву (левый приток Чусовой) пришло 540 человек. Плюс 300 ратных людей им в помощь отрядили Строгановы. Итого порядка 800 человек. Эта цифру никто не подвергает сомнениям. Она очень важна для дальнейших рассуждений.

По некоторым сведения, войско Ермака погрузилось на 80 стругов. Или на каждое судно примерно по 10 человек. Что представляли собой эти «струги»? С большой долей вероятности можно предположить, что это были большие весельные плоскодонные лодки, годные для прохода по неглубоким уральским рекам. Вообще, весельная плоскодонная лодка на Урале - самое распространенное судно. Парусной «культуры» тут не было как таковой, просто потому, что негде плавать под парусами. Парус требует мачты, а мачта – такелажа, парусины и т.д. С косым парусом на узкой реке много не «по маневрируешь». А прямой парус полезен только при попутном ветре. На таких извилистых реках, как Чусовая или Серебряная ловить попутный ветер – гиблое дело. Паруса в этой части похода были бы просто помехой. Хотя они могли пригодиться потом - на Туре, Тоболе и Иртыше. Поэтому совершенно отвергать наличие каких-то легких парусов на казацких стругах не стоит. Но при движении вверх по Чусовой и ее притокам основным двигателем была мускульная сила.

Возможно так выглядели струги, на которых шло войско Ермака

Чусовая и другие уральские реки в среднем течении каменисты и крайне мелководны. Стало быть, у лодки должна быть мелкая осадка. Её дает, как уже сказано, только плоскодонка. Кроме того, Ермак и его атаманы знали, что придется преодолевать уральский водораздел волоком. Поэтому лодки должны были быть не большие и не тяжелые, чтобы их можно было перетащить по неподготовленному волоку. А где надо – даже на руках.

Кстати, посмотрите внимательно на картину В. Сурикова. На переднем плане хорошо различим казачий струг - художник представил его как обычную лодку.

10 человек плюс столько же груза. Груз – припасы, снаряжение и оружие (пищали, мелкие мортиры и большой запас пороха и картечи).

Гребцы сидели парами, на каждое весло 1 человек. Возможно, был рулевой. На мелких перекатах, которых на Чусовой (и особенно на Серебряной) предостаточно, люди выходили прямо в воду и шли по дну, чтобы протащить лодку со снаряжением.

В сентябре на Урале вода в реках уже холодная. Сушиться и обогреваться в походе негде. Резиновых сапог еще не изобрели. Шагать в холодной воде голыми ногами значило заполучить полный букет болезней - от простуды и артрита до воспаления легких. Ермак не мог этого не понимать. Уже по одной этой причине утверждение о начале похода в начале осени, «на зиму глядя», вызывает большие сомнения. Разумно было успеть пройти мелководные уральские реки по теплу.

На современной байдарке вниз по течению на Чусовой можно делать 20-30 километров в день, если грести 8 часов подряд. Скорость течения самой Чусовой в середине лета между перекатами невелика – от 2-х до 5 км/час. Скорость груженой гребной лодки в стоячей воде при длительной размеренной гребле - максимум 7-8 км/час. (Причем увеличение количества гребцов не добавляет скорости в той де пропорции, лишь несколько уменьшается нагрузка на каждого гребца.)

Тогда скорость продвижения казачьих стругов вперед относительно берега будет - 3-5 км/час. В том числе и в тех местах, где лодки тащили на веревках с берега, подобно бурлакам. Если допустить, что веслами и ногами работали по 8-9 часов в день, то флотилия могла продвигаться вперед примерно на 25-30 км в сутки. Но с учетом перекатов, обносов, вынужденных остановок, усталости к концу дня и прочих тормозящих моментов типа ремонта лодок, 20 км в день – это самая оптимистичная дневная дистанция. Причем к концу дня руки у гребцов должны были просто отваливаться от усталости. А ведь еще нужно стать на ночлег, развести костер, приготовить еду, поспать хорошо, чтобы восстановить силы…

Расстояние от Верхнечусовских городков до г. Чусовой по руслу примерно 100 км. От Чусового до устья р. Серебряной – еще 150 верст. Итого 250. Это расстояние можно преодолеть за две недели. (Если в реальности был выбран путь до Межевой Утки, то тогда еще плюс 50 км, или 2-3 дня пути.)

Итак, отпустим нашим героям (с запасом!) три недели на весь поход по руслу Чусовой. Примем за рабочий вариант подъем к водоразделу по р. Серебряной, а не по Межевой Утке. Хотя это не очень важно – обе речки примерно одинаковы по длине (150-130 км), обе выводят к притокам р. Тагил на той стороне Уральских гор, обе одинаково труднопроходимы.

Серебряная - типичная уральская мелкая и неширокая речка. В верхнем течении просто каменистая, с лесными завалами и непроходимым буреломом по берегам. Идти по ней на веслах можно только до середины пути. А дальше надо лодки либо тягать, либо толкать шестами.

По Серебряной у древних пермяков, а потом и у манси проходил путь в Зауралье. Чтобы справиться с Серебряной, казакам Ермака приходилось вбивать поперек реки сваи и натягивать на них паруса, чтобы «подпруживать» реку и преодолевать перекаты.

Нетрудно догадаться, что подъем по р. Серебряной был не менее напряженным, чем гребной марафон по Чусовой. Скорее всего, в самом верхнем течении лодки просто тянули веревками или толкали, сойдя в воду, идя прямо по дну речки. А это, повторим, невозможно делать в холодной сентябрьской воде.

Можно предположить, что вверх по Серебряной ратники Ермака поднимались дней 10-15 «со всеми остановками» и дошли примерно до нынешнего поселка Кедровка. Ближайшая речка, текущая уже на восток - Баранча и ее притоки Актай и Журавлик (Жеровля).

Река Баранча впадает в реку Тагил. По Баранче, в принципе, уже можно сплавляться вниз к Тагилу. А Тагил в этом месте – вполне «судоходная» река для стругов, уже можно махать веслами «в полный рост».

Красными точками показан один из вероятных маршрутов волока

Но от Серебряной до Актая-Журавлика-Баранчи надо было волочь лодки по земле. Оборудованного волока как такового просто не существовало. Стояла нетронутая тайга. Значит, надо было пробить просеку (дорог же тоже не было!), навалять бревна поперек дороги и тащить лодки по ним. Либо просто по земле. 10 здоровых мужиков утащат пустую лодку без труда. Груз, скорее всего, переносили на себе. Добравшись до места, где ширина ручья равнялась ширине лодки, можно было спускать их на воду.

Хрестоматийным же местом в истории похода «Ермакова войска» является утверждение, что казаки, поднявшись до верховьев р. Серебряная, остановились на зимовку на водоразделе. Указывают даже место - примерно в районе речки Кокуй.

Продолжим рассуждать логически. Место - дикая тайга, почти нет поселений и людей. Чем, спрашивается, шесть-восемь месяцев кормить 800 человек? Грабить некого. Везти с собой такое количество съестных припасов нереально. Да и кто им столько припасов припас? (Допустим, что 1 человек съедает в день 1 кг еды. На 200 дней стоянки потребуется 200 кг на каждого воина. Или 2 тонны на каждую лодку!)

Дальше. На зиму надо было ставить какое-то жилье, рыть землянки, делать печки. Из чего? Надо было ограждать лагерь каким-то тыном, чтобы обезопасить себя от внезапного нападения вогульских или татарских отрядов. Колоссальная работа! С военной точки зрения стоять на водоразделе было просто опасно. У казаков не было лошадей. А у их врагов лошади были. И, вычислив месторасположение и количество казаков, можно было легко организовать конный рейд против них превосходящими силами.

И еще. Не найдено ни одного вещественного доказательства такой длительной остановки. Археологическая экспедиция «По следам Ермака», организованная в 70-80-х годах прошлого века Уральским университетом, Нижнетагильским краеведческим музеем и журналом «Уральский следопыт» пыталась найти место зимовки дружины Ермака на предполагаемых маршрутах перевала. Результат – ничего не нашли.

Наконец, главный аргумент – волка ноги кормят! Не за тем казаки собирались в военный поход, чтобы вот так просто полгода торчать посередь тайги!

Есть версия, что казаки побросали свои струги при подъеме на перевал на р. Серебряная, спустились пешком к реке Тагил (к Ермакову городищу или другому месту) и здесь построили новые струги. Но для того, чтобы строить струги, нужны доски. В больших количествах. Значит, казаки должны были предусмотрительно запастись пилами, гвоздями, пропиткой, построить лесопилку, таскать на себе бревна к этой самой лесопилке, вручную напилить столько досок! С трудом представляю себе вольных казаков-разбойников, промышлявших грабежами и войной (фактически бандитов с большой дороги!), таскающее на хребте бревна и строящее целый флот! Опять же, на место такого объемного строительства непременно должны были остаться следы. Но ведь ничего нет…

Есть мнение, что казаки построили плоты. Да, плоты делать просто. Но плоты тихоходны и крайне неповоротливы. На плоту не пройти мели и перекаты. А дальше по Туре и Тоболу на широкой воде - как на плотах маневрировать и передвигаться? Кроме того, плоты крайне уязвимы для стрел противника.

Итак, Ермак со товарищи, преодолев самый трудный участок пути посуху, спустились в Баранчу, потом в Тагил, из которого полным ходом рванули по Туре к Тоболу. О таком варианте развития событий свидетельствуют и даты первых стычек казаков с воинами Кучума – 20 октября. А 26 октября столица Сибирского ханства уже пала под натиском Ермаковой рати.

Вся дистанция от устья р. Баранча на Тагиле до устья р. Тура при впадении в Тобол порядка 1000 км по руслу. Вниз по течению можно проходить 20-25 км в день даже не особо напрягаясь. Значит весь путь от уральского водораздела до Тобола можно было преодолеть за 40-50 дней, или примерно полтора месяца.

Теперь суммируем общее время дружины Ермака в походе:

20 дней вверх по Чусовой до устья р. Серебряная

10 дней вверх по Серебряной

10 дней – организация волока и перетаскивание лодок на водоразделе

50 дней вниз по Тагилу и Туре

10 дней по Тоболу до впадения в Иртыш

Получается 100 дней или три с небольшим месяца. Обратный отсчет времени дает примерную дату старта дружины Ермака из Верхнечусовских городков. Отнимаем от 25 октября 100 дней и получаем примерно середину июля. С учетом допустимых погрешностей это могло быть и начало лета, то есть июнь-середина июля. Никак не 1 сентября.

Поход дружины Ермака – это был военный рейд на территорию.

Первое же серьезное столкновение отряда Ермака с войсками хана Кучума произошло в октябре 1582 года, когда флотилия уже вошла в Тобол, близ устья реки Тавды. Сражаясь на чужой территории с превосходящим по численности противником, благодаря слаженным и умелым боевым действиям казаки сумели разбить и обратить в бегство сибирского правителя хана Кучума . Кучум был на время изгнан его из столицы - городка Кашлык (по другим данным он назывался Искер или Сибирь). От самого городка Искер нынче не осталось следа – он располагался на высоком песчаном берегу Иртыша и за столетия смыт его волнами. Находился примерно в 17 верстах вверх от нынешнего Тобольска.

Убрав с дороги главного противника в 1583 г., Ермак занялся покорением татарских и вогульских городков и улусов по рекам Иртышу и Оби. Где-то он встречал упорное сопротивление. Где-то местное население само предпочитало перейти под покровительство Москвы, чтобы избавиться от пришлого чужака Кучума – ставленника Бухарского ханства и узбека по происхождению.

Пресловутый хан Кучум, хорезмийский разбойник, ханом сроду не был. В чем-то он сродни одновременно и Ермаку, и Строгановым. Такой же бесшабашный авантюрист, он воспользовался малолетством нового хана Хухэ Тюменя - Синей орды, Сибирского ханства - и со своими разбойниками-нукерами захватил власть в столичном Шибирь-городке.

Зарезав царевича и подавив явное сопротивление местной знати, Кучум не мог рассчитывать на поддержку местного населения, справедливо видевшего в нем узурпатора, убийцу законного Чингизида. Вся его деятельность в качестве самозваного хана - это грабительские набеги на татарские аилы, мансийские стойбища, причем без различия, расположены они на территории собственно Синей орды или же на землях, контролируемых Строгановыми.

После взятия города «столицы» Кучума – (Сибирь, Кашлык, Искер) Ермак отправил гонцов к Строгановым и посла к царю - атамана Ивана Кольцо. Иван Грозный принял атамана очень ласково, щедро одарил казаков и в подкрепление им отправил воевод Семёна Болховского и Ивана Глухова с 300 ратниками. Среди царских подарков, отправленных Ермаку в Сибирь, было две кольчуги, в том числе и кольчуга, некогда принадлежавшая князю Петру Ивановичу Шуйскому.

Царское подкрепление прибыло с Сибирь осенью 1583 года, но уже не могло исправить ситуацию. Превосходящие по численности отряды Кучума разбивали казацкие сотни по отдельности, перебили всех ведущих атаманов. Со смертью Ивана Грозного в марте 1584 года, московскому правительству стало «не до Сибири». Недобитый хан Кучум осмелел, и стал преследовать и уничтожать остатки русского войска превосходящими силами.

6 августа 1585 года погиб и сам Ермак Тимофеевич. С отрядом всего в 50 человек Ермак остановился на ночлег в устье реки Вагай, впадающей в Иртыш. Кучум напал на спящих казаков и перебил почти весь отряд, спаслись всего несколько человек. Согласно воспоминаниям очевидцев, атаман был одет в две кольчуги, одна из которых была царевым подарком. Они-то и утянули легендарного атамана на дно Иртыша, когда тот попытался добраться вплавь до своих стругов.

Пучина вод скрыла навеки русского героя первопроходца. Легенда гласит, что татары выловили тело атамана и долго глумились над ним, стреляя по нему из луков. А знаменитую царскую кольчугу и прочие доспехи Ермака разобрали себе как ценные обереги, приносящие удачу. Гибель атамана Ермака очень похожа в этом плане на гибель от рук аборигенов другого известного искателя приключений - Фернандо Магеллана.

Два года экспедиция Ермака устанавливала русскую московскую власть в обском левобережье Сибири. За ними пришли другие покорители. Достаточно скоро вся Западная Сибирь «почти добровольно» пошла в вассальную, а потом и в административную зависимость от Москвы. А казачий атаман Ермак стал со временем мифическим героем, этаким Сибирским Ильей-Муромцем. Он прочно вошел в сознание соотечественников как национальный герой. И несмотря на многие белые пятна в истории, факт остается фактом – Ермак начал дело присоединения Сибири к Российскому государству.

Вновь приобретенная страна интересна была Москве только одним - мягкой рухлядью. Побольше мехов - на них все благосостояние Москвы держится. Уже лет через сто после Ермака, в царствование Алексея Михайловича, две трети бюджета Российского государства покрывались доходами от продажи в Европу сибирской пушнины. На эти средства сын его, Петр Великий, воевал со шведами, строил Санкт-Петербург; на фунты, гульдены и луидоры, вырученные за соболей и горностаев, завоевывался Крым, строились корабли, дворцы и "потемкинские деревни".

В свите завоевателя Мексики Кортеса оказался монах-доминиканец Бартоломе де ла Касас, оставивший ценнейшие описания всех перипетий покорения Америки христианским воинством, уникальные сведения о народах завоеванных стран. Такого летописца в обозе завоевателей Сибири не нашлось, и хроника походов землепроходцев во многом фрагментарна. Все же известно ожесточенное сопротивление непрошеным пришельцам барабинцев и киргизов, татар, бурят и чукчей. Вот лишь несколько эпизодов этой вековой борьбы.

Дойдя до Енисея, русские заложили острог - понятное дело, Енисейский. Особенность Сибири в том, что лучшие пути сообщения - великие реки, по которым летом можно сплавляться на тысячи верст водой, а зимой свободно на санях, текут в меридианальном направлении, с юга на север. То есть, чтобы контролировать эти территории, необходимо занять опорные пункты на каждой реке. Но если на Иртыше и Оби сопротивление местного населения было неорганизованным, то на Енисее русские столкнулись с серьезным противником в лице киргизов - народа не очень многочисленного, но воинственного, не покоренного даже Чингисханом.

Дважды сжигали киргизы Енисейский острог, и неведомо, чем бы дело кончилось, но нежданно-негаданно России помог Китай. Там экспансия империи совершилась в противоположном направлении - с востока на запад, и несметная китайская армия заполонила Уйгурию и Западную Монголию, земли ойратов - союзников киргизов. Китайцам по определению подданные не нужны - нужны только земли. Ойраты вынуждены были бежать на запад в Туркестан, а часть их дошла и до Волги, где потомки их именуются ныне калмыками. Киргизы, лишенные поддержки и зажатые между двумя огнями, большей частью должны были также отступать.

В разгар этой войны русские обратились за помощью к бурятам - старинным соперникам киргизов. Оилан-Нойон, глава бурятского народа булагат, заключил соглашение, дав русским возможность базироваться на своей земле, к востоку от киргизов, и обеспечив помощь против своих старых врагов. Однако, устроив Илимский и Братский остроги, русские двинулись дальше на Лену, где встал Усть-Кутский острог, и на юг, в земли бурят-эхиритов. Здесь Похабов поставил зимовье - в устье Иркута, а двенадцатью годами позже на правом берегу Ангары встал Иркутский острог.

Место это было у эхиритов для поселения запретным: здесь проводились ежегодные хуралы - своеобразные съезды окрестных шаманов. Поставив здесь крепость, русские нарушили священный закон земли.

Падение киргизов оказалось началом падения Оилана. Его сопротивление длилось недолго, и он вынужден был сдаться. Более драматично развивалось сопротивление эхиритов: их вождь Чегчугай-мерген удерживал правобережье Ангары более десяти лет, и лишь после посылки против него войск с пушками был окружен в районе современного Баяндая. Не желая сдаваться, он зажег деревянный дом - гэр, в котором держал последнюю оборону, и погиб в огне.

Несколькими десятилетиями позже, в годы правления в Иркутске воеводы Гагарина, поднялось массовое восстание всего окрестного населения против бесчинств чиновников. Поднялись все, невзирая на веру и национальность, буряты и русские шли вместе под водительством Артамона Лузина. Хотя восстание и было подавлено, Гагарину оно все же стало боком. При расследовании причин возмущения народа вскрылись многие его злоупотребления, и он стал первым из иркутских воевод, покинувших свой пост в арестантском возке.

Ерофей Павлович Хабаров удостоен чести великой - именем его назван целый город. Справедливо: еще за два десятилетия до основания этого города Хабаров совершенно очистил для него место, то есть очистил территорию от населения. Не будучи в состоянии удержать за собой левобережье Амура (с правого берега грозили маньчжуры), он действовал по тактике выжженной земли. Нынешние нанайцы и орочи, прячущиеся по сию пору в тайге, - жалкие остатки многочисленного земледельческого народа, жившего в тех краях. Решив - ни мне ни вам, Хабаров огненным валом прошел по левому берегу Амура, сжигая села, вытравляя посевы. Кто спасся, жив сейчас. Кто не успел, поименно в летописях не записан.

Семен Дежнев известен как открыватель пролива между Америкой и Азией. Менее известно, что он начал войну за покорение Чукотки и проиграл ее. Анадыйский острог никак не нужен был чукчам, что они и постарались популярно объяснить Дежневу. Несколько экспедиций против непокорных закончились плачевно. Русских возмущало, что убитых врагов чукчи аккуратно разделывали по суставам: какая, мол, дикость! А по верованиям чукчей, дух врага сохраняется, если хотя бы скелет его цел. Поэтому убить врага мало, надо расчленить его костяк, тогда только можно быть уверенным в победе.

Эта война началась еще в конце XVII века, продолжалась не менее 60 лет, хотя ружьям и пушкам чукчи могли противопоставить только костяные стрелы и копья. Тем не менее добиться военной победы не удалось. Покорение Чукотки случилось в конце XVIII - в начале XIX века, и была она покорена водкой.

Так были покорены сибирские земли которые по сей день являются главной кормушкой для Москвы.

По материалам интернета.

Один из важнейших этапов становления русской государственности – покорение Сибири. Освоение этих земель заняло почти 400 лет и за это время произошло множество событий. Первым русским покорителем Сибири стал Ермак.

Ермак Тимофеевич

Точная фамилия этого человека не установлена, вполне вероятно, что ее и вовсе не было – Ермак был незнатного рода. Родился Ермак Тимофеевич в 1532 году, в те времена для именования простого человека часто использовалось отчество или прозвище. Точное происхождение Ермака не выяснено, но есть предположение, что он был беглым крестьянином, выделявшийся огромной физической силой. Сначала Ермак был чуром у волжских казаков – разнорабочим и оруженосцем.

В бою умный и смелый молодец быстро добыл себе вооружение, участвовал в битвах, благодаря силе и организаторским способностям через несколько лет стал атаманом. В 1581году командовал флотилией казаков с Волги, есть предположения, что воевал под Псковом и Новгородом. Его по праву считают родоначальником первой морской пехоты, которая тогда называлась «струговой ратью». Имеются и другие исторические версии о происхождении Ермака, но эта – самая популярная среди историков.

Некоторые придерживаются мнения, что Ермак был знатного рода тюркских кровей, но в этой версии много противоречивых моментов. Ясно одно – Ермак Тимофеевич был популярен в воинской среде до самой смерти, ведь должность атамана была выборочной. Сегодня Ермак – исторический герой России, главная заслуга которого – присоединение к русскому государству сибирских земель.

Идея и цели похода

Еще в 1579 купцы Строгановы пригласили к себе в Пермский край казаков Ермака для охраны земель от набегов сибирского хана Кучума. Во второй половине 1581 Ермак сформировал отряд в 540 воинов. Долгое время превалировало мнение, что идеологами похода были Строгановы, но сейчас более склоняются к тому, что это идея самого Ермака, а купцы только финансировали этот поход. Целью было разведать, какие земли лежат на Востоке, подружиться с местным населением и по возможности победить хана и присоединить земли под дланью царя Ивана IV.

Великий историк Карамзин назвал этот отряд «малочисленной шайкой бродяг». У историков вызывает сомнения, что поход организовывался с одобрения центральных властей. Вероятнее всего такое решение стало консенсусом между властями, желавшими заполучить новые земли, купцами, заботящимися о безопасности от набегов татар, и казаками, мечтавшими разбогатеть и показать свою удаль в походе, только после того, как ханская столица пала. Поначалу царь был против этого похода, о чем написал Строгановым гневное письмо с требованием вернуть Ермака для охраны Пермских земель.

Загадки похода: Широко известно, что русские впервые проникли в Сибирь в довольно давние времена. Совершенно определенно, новгородцы ходили по Белому морю до пролива Югорский шар и далее за него, в Карское море, еще в IX веке. Первое летописное свидетельство о подобных плаваниях относится к 1032 году, которое в русской историографии считается началом истории Сибири.

Основу отряда составляли казаки с Дона во главе со славными атаманами: Кольцо Иван, Михайлов Яков, Пан Никита, Мещеряк Матвей. Кроме русичей в отряд вошло некоторое количество литовцев, немцев и даже татарских воинов. Казаки – интернационалисты по современной терминологии, национальность для них не играла роли. Они принимали в свои ряды всех, кто крестился в православную веру.

Но дисциплина в войске была строгая – атаман требовал соблюдения всех православных праздников, постов, не терпел расхлябанности и кутежей. Войско сопровождали три священника и один расстрига-монах. Будущие завоеватели Сибири погрузились на восемьдесят лодок-стругов и отправились вплавь навстречу опасностям и приключениям.

Переход через «Камень»

По некоторым данным отряд выдвинулся в путь 01.09.1581 года, но другие историки настаивают, что это было позже. Казаки передвигались по реке Чусовой до Уральских гор. На Тагильском перевале бойцы сами прорубали дорогу топором. В казацком обычае волочить суда по земле на перевалах, но тут это было невозможно из-за большого числа валунов, которые нельзя было убрать с пути. Поэтому людям пришлось нести струги по склону вверх. На вершине перевала казаки построили Кокуй-город и перезимовали там. Весной они сплавились по реке Тагил.

Разгром Сибирского ханства

«Знакомство» казаков и местных татар случилось на территории нынешней Свердловской области. Казаки были обстреляны из луков своими противниками, но отбили пушками готовящуюся атаку татарской конницы, заняли город Чинги-туру в нынешнем Тюменском районе. В этих местах завоеватели добыли драгоценности и меха, попутно поучаствовав во множестве боев.

• 05.1582года в устье Туры казаки держали бой с уже войсками шести татарских князей.
• 07.1585года – битва на Тоболе.
• 21 июля – битва у Бабасанских юрт, где Ермак залпами своей пушки остановил скачущую на него конную армию в несколько тысяч всадников.
• У Долгого яра татары опять обстреляли казаков.
• 14 августа – битва у Карачин-городка, где казаки захватили богатую казну мурзы Карачи.
• 4 ноября Кучум с пятнадцатитысячным войском организовал засаду возле Чувашского мыса, с ним были наемные дружины вогулов и остяков. В самый ответственный момент оказалось, что лучшие отряды Кучума отправились в набег на город Пермь. Наемники во время боя обратились в бегство, и Кучум был вынужден отступить в степь.
• 11.1582 Ермак занял столицу ханства – город Кашлык.

Историки предполагают, что Кучум был узбекского происхождения. Точно известно, что он устанавливал власть в Сибири крайне жестокими методами. Неудивительно, что после его поражения местные народы (ханты) привезли Ермаку подарки и рыбу. Как гласят документы, Ермак Тимофеевич встретил их «лаской и приветом» и проводил «с честью». Прослышав о доброте русского атамана, к нему стали приходить с подарками татары и другие народности.

Загадки похода: Поход Ермака не был первым военным походом в Сибирь. Самые первые сведения о военном походе русских в Сибирь относятся к 1384 году, когда новгородский отряд прошел на Печору, и далее, северным походом через Урал, на Обь.

Ермак всем обещал защитить от Кучума и других врагов, обложив их ясаком – обязательной данью. С вождей атаман брал присягу о подати с их народов – это называлось тогда «шерсть». После присяги эти народности автоматически считались подданными царя, не подвергались никаким гонениям. В конце 1582 года часть воинов Ермака попали в засаду на озере, они были полностью истреблены. 23.02.1583 года казаки ответили хану, пленив его главного военачальника.

Посольство в Москву

Ермак в 1582 отправил послов к царю во главе с доверенным лицом (И. Кольцо). Цель посла была рассказать государю о полном разгроме хана. Иван Грозный милостиво одарил вестников, среди даров были две дорогие кольчуги для атамана. Вслед за казаками был послан князь Болховский с дружиной в триста воинов. Строгановым было велено выбрать сорок лучших людей и присоединить их к дружине – эта процедура затянулась. Отряд добрался в Кашлык в ноябре 1584 года, казаки заранее не знали о таком пополнении, поэтому на зиму не было заготовлено нужной провизии.

Покорение вогулов

В 1583 году Ермак покорял татарские селения в бассейнах Оби, Иртыша. Татары оказывали яростное сопротивление. По речке Тавде казаки отправились в землю вогуличей, распространив власть царя до речки Сосвы. В покоренном городке Назыме уже в 1584 году случился мятеж, в котором вырезали всех казаков атамана Н. Пана. Кроме безусловного таланта полководца и стратега, Ермак выступает как тонкий психолог, отлично разбиравшийся в людях. Несмотря на все сложности и трудности похода ни один из атаманов не дрогнул, не изменил клятве, до последнего вздоха был верным соратником и другом Ермака.

Летописи не сохранили подробностей этой битвы. Но, учитывая условия и способ войны, применявшийся сибирскими народами, судя по всему, вогулы выстроили укрепление, которое казаки были вынуждены штурмовать. Из Ремезовской летописи известно, что после этой битвы у Ермака осталось 1060 человек. Получается, что потери казаков составили около 600 человек.

Такмак и Ермак зимой

Голодная зима

Зимний период 1584-1585 выдался чрезвычайно холодным, мороз был около минус 47°C, постоянно дули ветры с севера. Охотиться в лесу было нельзя из-за глубочайшего снега, волки кружили огромными стаями возле людских жилищ. Все стрельцы Болховского, первого воеводы Сибири из знаменитого княжеского рода, погибли от голода вместе с ним самим. Поучаствовать в боях с ханом они не успели. Число казаков атамана Ермака тоже сильно сократилось. В этот период Ермак старался не встречаться с татарами – он берег ослабленных бойцов.

Загадки похода: Кому нужны земли? До сих пор никто из российских историков не дал внятного ответа на простой вопрос: зачем Ермак начал этот поход на восток, на Сибирское ханство.

Восстание мурзы Карача

Весной 1585 один из покорившихся Ермаку вождей на речке Туре внезапно напал на казаков И. Кольцо и Я. Михайлова. Почти все казаки погибли, а мятежники в бывшей своей столице заблокировали русское войско. 12.06.1585 Мещеряк с товарищами совершил смелую вылазку и отбросил войско татар, но потери русских были огромны. У Ермака на этот момент выжило только 50% тех, кто отправлялся с ним в поход. Из пяти атаманов в живых были только двое – Ермак и Мещеряк.

Гибель Ермака и окончание похода

В ночи 03.08.1585 атаман Ермак погиб с полусотней бойцов на речке Вагае. Татары напали на спящий лагерь, в этой стычке выжило только несколько воинов, которые принесли страшную новость в Кашлык. Свидетели гибели Ермака утверждают, что он был ранен в шею, но продолжал биться.

В процессе боя атаману нужно было перепрыгнуть с одной лодки на другую, но он истекал кровью, а царская кольчуга была тяжела – Ермак не допрыгнул. Выплыть в тяжелых доспехах было невозможно даже такому силачу – раненый утонул. Легенда гласит, что местный рыбак нашел труп и доставил хану. Месяц татары стреляли в тело поверженного врага стрелами, за это время не было замечено никаких следов разложения. Удивленные татары похоронили Ермака на почетном месте (в современности это деревня Баишево), но за оградой кладбища – он не был мусульманином.

После получения известия о смерти предводителя казаки собрались на сходку, где было решено вернуться в родные края – зимовать еще раз в этих местах было смерти подобно. Под руководством атамана М. Мещеряка 15.08.1585 остатки отряда организованно двинулись по Оби на запад, домой. Татары праздновали победу, они еще не знали, что через год русские вернуться.

Итоги похода

Экспедиция Ермака Тимофеевича устанавливала русскую власть на протяжении двух лет. Как часто бывало с первопроходцами, за покорение новых земель они поплатились своими жизнями. Неравными были силы – несколько сотен первопроходцев против десятков тысяч противников. Но на смерти Ермака и его воинов все не закончилось – следом пришли другие покорители, и скоро вся Сибирь была вассалом Москвы.

Завоевание Сибири часто проходило «малой кровью», а личность атамана Ермака обросла многочисленными легендами. Об отважном богатыре народ сложил песни, историки и писатели написали книги, художники нарисовали картины, а режиссеры сняли фильмы. Воинские стратегии и тактики Ермака переняли другие полководцы. Построение войска, придуманное бравым атаманом, через сотни лет использовал другой великий полководец – Александр Суворов.

Его упорство в продвижении по территории Сибирского ханства весьма и весьма напоминает упорство обреченного. Ермак просто шел по рекам незнакомой земли, рассчитывая на авось и на военную удачу. По логике вещей казаки должны были сложить голову в походе. Но Ермаку повезло, он захватил столицу ханства и вошел в историю победителем.

Покорение Сибири Ермаком картина Сурикова

Через триста лет после описанных событий русский художник Василий Суриков написал живописное полотно. Это поистине монументальная картина батального жанра. Талантливому художнику удалось передать, каким великим был подвиг казаков и их атамана. На картине Сурикова предстает одна из битв немногочисленного отряда казаков с огромной ратью хана.

Художник сумел все описать так, что зрителю понятен исход сражения, хотя битва только началась. Над головами русских реют христианские знамена с изображением на них Нерукотворного Спаса. Сражение возглавляет сам Ермак – он во главе своего воинства и с первого взгляда в глаза бросается, что русский полководец недюжинной силы и большой смелости. Враги представлены как практически безликая масса, силы которой подтачивает страх перед пришлыми казаками. Ермак Тимофеевич спокоен и уверен, извечным жестом полководца он направляет своих воинов вперед.

Воздух наполнен порохом, кажется, что слышны выстрелы, свистят пролетающие стрелы. На втором плане идет рукопашная схватка, а в центральной части войска подняли икону, обращаясь за помощью к высшим силам. Вдали видна ханская крепость-твердыня – еще немного и сопротивление татар сломят. Атмосфера картины проникнута чувством скорой победы – это стало возможно благодаря большому мастерству художника.

Будущий величайший скрипач всех времён и народов родился в 1782 г. в Генуе. Никколо Паганини одновременно – выдающийся гитарист и композитор. Вершины его творчества – произведения для скрипки «24 каприса», «Вечное движение», «Венецианский карнавал», рондо...

Покорение Сибири - это один из самых важных процессов становления русской государственности. Освоение восточных земель заняло более 400 лет. На протяжении всего этого периода произошло множество сражений, иностранных экспансий, заговоров, интриг.

Присоединение Сибири до сих пор находится в центре внимания историков и вызывает множество споров, в том числе и среди представителей общественности.

Покорение Сибири Ермаком
История покорения Сибири начинается со знаменитого похода Ермака. Это один из атаманов казаков. Точных данных о его рождении и предках не существует. Однако память о его подвигах дошла до нас сквозь века. В 1580 году богатые купцы Строгановы пригласили к себе казаков, чтобы те помогли защитить владения от постоянных набегов со стороны угров. Казаки расположились в небольшом городке и жили относительно мирно. Основную массу составляли волжские казаки. Всего их было чуть больше восьми сотен. В 1581 году на деньги купцов был организован поход. Несмотря на историческую значимость (по сути, поход ознаменовал начало эпохи покорения Сибири), этот поход не привлёк внимания Москвы. В Кремле отряд назвали простыми "бандитами".Осенью 1581 года группа Ермака погрузилась на небольшие корабли и стала плыть по реке Чусовой вверх, до самых гор. По высадке казакам пришлось прочищать себе дорогу, рубя деревья. Берег оказался полностью необитаемым. Постоянный подъём и гористая местность создавали крайне тяжелые условия для перехода. Корабли (струги) переносили буквально на руках, поскольку из-за сплошной растительности не удалось установить катки. С приближением холодов казаки поставили лагерь на перевале, где и провели всю зиму. После этого начался сплав по реке Тагил.Покорение Западной Сибири
После серии быстрых и удачных побед Ермак стал продвигаться дальше на восток. Весной несколько татарских князей объединились, чтобы дать отпор казакам, но быстро потерпели поражение и признали русскую власть. В середине лета в современном Ярковском районе произошло первое крупное сражение. Конница Маметкула начала атаку на позиции казаков. Они стремились быстро сблизиться и раздавить противника, пользуясь преимуществом всадника в ближнем бою. Ермак лично стал в окоп, где располагались пушки, и начал вести огонь по татарам. Уже после нескольких залпов Маметкул бежал со всем войском, что открыло казакам проход на Карачи.Дальнейшее покорение Сибири: кратко
Точное место погребения атамана неизвестно. После гибели Ермака с новой силой продолжилось покорение Сибири. Год за годом подчинялись всё новые территории. Если изначальный поход был не согласован с Кремлём и носил хаотичный характер, то последующие действия стали более централизованы. Царь лично взял на контроль этот вопрос. Регулярно высылались хорошо экипированные экспедиции. Был построен град Тюмень, ставший первым русским поселением в этих краях. С этих пор планомерное покорение продолжалось с использованием казаков. Год за годом они завоёвывали всё новые территории. Во взятых городах ставилась русская администрация. Из столицы присылались образованные люди для ведения дел.

В середине 17-го века происходит волна активной колонизации. Основывается множество городов и поселений. Прибывают крестьяне из других краёв России. Заселение набирает обороты. В 1733 году организована знаменитая Северная экспедиция. Помимо покорения также ставилась задача исследования и открытия новых земель. Полученные данные после были использованы географами со всего мира. Окончанием присоединения Сибири можно считать вхождение Уряханского края в состав Российской империи.