Русское духовное присутствие в Святой Земле в XIX - начале XX в
Иерусалим и Святая Земля занимают особое, исключительное место в структуре библейского космоса, а значит, и в сакральной географии всего христианского человечества.
Обращаясь к истории Ближнего Востока, мы сразу сталкиваемся с необходимостью анализа различных историко-культурных и историко-дипломатических напластований, отложившихся, подобно геологическим периодам, на этом древнем стыке вер и культур. Многие народы на протяжении многовековой истории старались оставить и умножить свой вклад в духовную и материальную сокровищницу Святой Земли, утвердить в «центре мира» более или менее явственные знаки своего политического и культурного присутствий. К Византийским, арабским, сельджукским, крестоносным и прочим пластам присоединяется со временем, все более значительный пласт русских православных влияний, «Русской Палестиной» по нраву называется уникальный феномен, который состоит материально из сложной инфраструктуры русских храмов, монастырей, земельных участков и подворий, собранных и. созданных во второй половине XIX - начале XX веков на русские деньги, трудом и энергией деятелей российского Государства, Церкви и культуры. Наш долг сегодня - сохранить и укрепить этот важнейший островок отечественной духовности и культуры в мире, способный служить лучшей «визитной карточкой» новой России в мировом сообществе. При этом, приходится констатировать, исследование российского присутствия, в Святой Земле и на Ближнем Востоке не заняло до сих пор подобающего места в отечественной исторической науке. В историографии вопроса мы имеем лишь немногие публикации, в основном дореволюционные, то есть в значительной степени устаревшие, и преимущественно церковных авторов. Сложность изучения вопроса в трудах светских (особенно советских) историков связана с тем, что анализ политического российского присутствия в регионе в данном случае принципиально не может осуществляться без учета всей совокупности церковно-исторических реалий. И, напротив, недостатком многих церковно-исторических работ, как прежних, так и современных, является недоучет или невозможность учета в рамках конфессионального обсуждения проблематики, связанной с трудным и противоречивым взаимодействием церковных и Государственных структур императорской России (Святейшего Синода и МИД, дипломатии и коммерции, имперской политики и духовного просветительства).
Огромная источниковая база российско-ближневосточных отношений, в том числе церковно-дипломатических, опирающихся на глубокую историческую традицию связей Русской Православной Церкви и православных патриархатов Востока, еще ждет своего исследователя. Последующий анализ русского присутствия в Святой Земле построен на привлечении крайне мало или вовсе неиспользованных документов Архива внешней политики Российской Империи (АВП РИ), Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) и других хранилищ. Наиболее существенный массив материалов содержится в Архиве внешней политики: документы так называемого Греческого стола (ф. 142, оп. 497), связанные с деятельностью генерального консульства и Русской духовной миссии в Иерусалиме, Императорского православного палестинского общества, Антиохийского и других восточных патриархатов; Турецкого стола (ф. 149, Оп. 502), включающего документы Константинопольского посольства, Бейрутского генконсульства, Яффского вице-консульства. Особый интерес представляет так называемый фонд РИППО, содержащий наиболее полные материалы по истории Палестинского комитета (1859-1864), Палестинской комиссии при Азиатском департаменте МИД (1864-1889) и, разумеется, Императорского православного палестинского общества (1882-1918). Одно лишь аналитическое описание корпуса относящихся к теме источников потребовало бы нескольких томов. Комплекс документов, впервые публикуемых нами в настоящем издании, может стать в этом смысле источниковедческим прологом, началом новой документальной серии.
Предпосылки и предыстория
российского присутствия в Святой Земле
Возникновению Русской духовной миссии в Иерусалиме в середине прошлого столетия, а следовательно, начальному этапу планомерного утверждения российских церковных и дипломатических структур в Святой Земле, предшествовала многовековая история теснейших и глубочайших русско-палестинских религиозных и духовно-культурных связей.
Вскоре после крещения Руси (первым русским митрополитом, возглавившим Русскую Церковь в 988 г., был, напомним, святой Михаил Сирин, т. е. сириец) одно из первых посольств, согласно Никоновской летописи, было направлено князем Владимиром в Иерусалим. Столетием позже, сразу после освобождения Святой Земли крестоносцами, мы встречаем здесь игумена Даниила, который со своей иноческой дружиной исходил в 1106-1107 гг. Палестину, затеплил лампаду у Гроба Господня «от имени всех князей русских» и первым из наших соотечественников описал в своем замечательном «Хождении», среди прочих виденных чудес и достопримечательностей, таинство схождения Благодатного Огня в Великую субботу.
Необходимо подчеркнуть, что с самого начала отношения строились таким образом, что русские православные люди не только черпали полной мерой благодатные впечатления и молитвенное вдохновение Святой Земли, не только воспринимали и осваивали богословский, литургический и аскетический опыт обителей и храмов Палестины, но и щедрой рукой помогали каждой из древних церквей.
Со времени «великих Иванов» - Третьего и Грозного - в Москву, что ни год, являются за «милостыней» посольства из Иерусалима, Антиохии, Александрии, с Синая и Афона. Учреждение русского патриаршества в 1589 г. поддерживалось древними патриархатами Востока также и с практической целью - обрести мощного союзника и поддержку православию на Востоке в лице развивающегося Московского Государства. Сразу после Смутного времени, в 1619 г., приезжает в Москву Патриарх Иерусалимский Феофан, чтобы участвовать в поставлении Патриарха Московского и всея Руси Филарета, а на обратном пути, в Киеве, он способствует восстановлению церковной иерархии для православного населения Украины, оставшегося без духовного руководства после Брестской унии, навязанной католиками народу Западной Руси в 1596 г. Решающая роль принадлежит иерархам Иерусалимской Церкви в реформе Патриарха Никона, как и в последующей истории русской церковной книжности.
XVIII век с его рационалистическим характером привносит момент упорядочения в древние церковно-политические связи. Говорят, Петр Великий одно время хотел вообще ни много ни мало «перенести» Гроб Господень в Россию. В 1725 г. в смете Святейшего Синода появляются «отдельной строкой» так называемые палестинские штаты. Серия русско-турецких войн заставляет Порту признать за Россией право быть гарантом православного населения Османской империи.
Как сказано в одной из статей Кючук-Кайнарджийского мирного договора от 10 июля 1774 г., «Блистательная Порта обещает твердую защиту христианскому закону и церквам оного» (статья 7). Восстанавливаются и полузабытые паломнические маршруты. «Как духовным, так и светским Российской Империи подданным да позволяется свободно посещать святой град Иерусалим и другие места, посещения достойные» (там же, статья 8).
Ближний Восток занимал серьезное место во внешнеполитических планах императрицы Екатерины II, справедливо считавшей себя наследницей и продолжательницей дела Петра Великого. Это стало ясно уже со времени первой средиземноморской экспедиции российского флота под командованием А.Г. Орлова. Но и до русско-турецкой войны 1768-1774 гг. идея освободительного движения на христианский Восток носилась в воздухе. Сохранился рассказ о том, как фельдмаршал Б.К. Миних, почитаемый императрицей как хранитель петровских традиций, однажды на торжестве тезоименитства цесаревича Павла Петровича высказал имениннику пожелание: «Я желаю, чтобы когда великий князь достигнет семнадцатилетнего возраста, я мог бы поздравить его генералиссимусом российских войск и проводить в Константинополь, слушать там обедню в храме Святой Софии. Может быть, назовут это химерою. Но я могу на это сказать только то, что Великий Петр с 1695 г., когда в первый раз осаждал Азов, и вплоть до своей кончины не выпускал из вида своего любимого намерения - завоевать Константинополь, изгнать турок и татар и на их месте восстановить христианскую Греческую Империю».
В конце 1770-х - начале 1780 гг. императрица формулирует свой так называемый Греческий проект уже и на собственно дипломатическом уровне. Первым шагом стало наречение родившегося 27 апреля 1779 г. второго внука Екатерины II византийским императорским именем Константин. В честь рождения великого князя была отчеканена специальная монета с изображением Софийского собора в Константинополе и Черного моря со звездой над ним. Проект обычно рассматривается в литературе в рамках балканской политики Екатерины. Основные его документы («Мемориал по делам политическим» А.А. Безбородко, будущего канцлера, сентябрь 1780 г.; письмо Екатерины II австрийскому императору Иосифу II от 10 сентября 1782 г.) говорят о «совершенном истреблении Турции и восстановлении древней Греческой Империи в пользу младшего великого князя». В письме Иосифу II императрица высказывала уверенность, что «его императорское величество не откажется помочь мне в восстановлении греческой монархии на развалинах павшего варварского правления, ныне здесь Господствующего, при взятии мною на себя обязательства поддерживать независимость этой восстановленной монархии от моей».
Кайзер в письмах от 13 ноября 1782 г. и от 11 января 1783 г. высказал принципиальное согласие с Греческим проектом, оговорив прежде всего собственные геополитические интересы и подчеркнув политическую сложность осуществления замысла. На этом переписка по данной теме иссякла. И в литературе встречаются суждения, будто «иссяк» и сам проект. Это не совсем точно. Во-первых, время от времени рецидивы «царьградской темы» всплывали в придворном окружении и позже. Так, в 1787 г., во время триумфальной поездки Екатерины, в сопровождении австрийского кайзера, в Новороссию и Крым, августейшие путешественники в Херсоне проехали под аркой с многозначительной греческой надписью: «Дорога в Константинополь». Суворову было поручено «на всякий случай» прикинуть план константинопольской операции. Во-вторых, «проект» с самого начала выходил за рамки узко понимаемой «балканской политики», представляя собой, если можно так сказать (по аналогии с европейскими войнами за «испанское», «баварское» и всякое иное наследство), неосуществленную «войну за византийское наследство». Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ведь и с точки зрения филологической, если присмотреться к контексту употребления термина «греческий» в бумагах Екатерины, станет ясно, что Ргоjесt Grecque можно также сопоставлять с ее самообозначением Chef de l`Eglise Grecque («Глава Церкви Греческой»). Понятно, что Екатерина считала себя главой не «Греческой» (то есть Элладской) Церкви. Для нее слово «греческая» было синонимом слова «православная». Именно в этом смысле императрица пишет Вольтеру 3 марта 1771 г.: «Как добрый католик, скажите своим единоверцам, что Греческая Церковь при Екатерине II не желает зла ни Церкви Латинской, ни какой-либо другой. Греческая Церковь только обороняется».
Аналогично, и в терминах «Греческого проекта» речь шла в широком смысле о новой концепции русской внешней политики на Православном Востоке - как сказали бы дипломаты сегодня, о направлении «Петербург-Константинополь-Иерусалим». Поэт Г.Р. Державин в оде «На взятие Измаила» (1790) был, быть может, ближе к правильному пониманию сокровенных замыслов восточной политики Императрицы, когда призывал ее
Отметить крестовые походы,
Очистить Иордански воды,
Священный Гроб освободить,
Афинам возвратить Афину,
Константинополь - Константину
И мир Афету водворить.
Так что возникновение первого русского консульства на Ближнем Востоке (в Бейруте, в 1785 г.) следует рассматривать в одном ряду с другими внешнеполитическими мероприятиями российского правительства (открытие консульств и вице-консульств в городах и портах Османской империи).
Император Александр I продолжил в известном смысле «мистику» восточной политики своей бабки. 14 сентября 1815 г. в Ахене был заключен, как известно, Священный Союз между монархами России, Австрии и Пруссии - специально в день Воздвижения Креста Господня. Император хотел как бы сказать, что интересы христианских монархий «скрещиваются» в центре мира - у Креста Господня, в Иерусалиме.
В официальных донесениях русского посла в Константинополе, барона Строганова Александр I именуется «августейшим покровителем» Восточной Церкви. По его инициативе в конце 1819 г. на Ближний Восток был направлен статский советник Д.В. Дашков, в то время второй советник императорского посольства в Константинополе. Ему было дано поручение обследовать наше консульство и, посетив под видом простого путешественника Иерусалим, собрать там «обстоятельнейшие сведения, в коих посланник (имеется в виду барон Строганов) имеет надобность, дабы вместе с французским послом в Константинополе приступить к окончательному распоряжению по делу о Святом Гробе Господнем». К Дашкову был прикомандирован художник А.В. Воробьев, академик живописи, который должен был отправиться также в качестве частного лица и снять под величайшим секретом план храма Воскресения.
Возникновение РДМ в Иерусалиме.
(«Проект Нессельроде»)
В то время, как известно, русское внешнеполитическое ведомство уже возглавлял К.В. Нессельроде, назначенный на этот пост Александром I в 1816 г. Дашков прибыл в Яффу в августе 1820 г. и выполнил возложенное на него поручение. Есть сведения, что художник Воробьев позже получил за свою часть задания орден святой Анны.
40-е гг. XIX столетия стали решающими для формирования современной системы русско-палестинских церковных связей. В этот период все настойчивее обращают свои взоры к Иерусалиму и Ближнему Востоку великие державы Запада, маскируя нередко политические намерения религиозными интересами. В 1841 г. в Иерусалим назначается англиканский епископ из Лондона, в 1846-м - «латинский патриарх» из Рима. В аналогичном положении находилась Сирия, где Антиохийская Православная Церковь также подвергается в рассматриваемый период натиску католических и протестантских проповедников.
Очевидно, восточные патриархи для успешного противостояния инославной пропаганде и прямой униатской опасности остро нуждались в поддержке православной России. При этом проблема русского присутствия на Востоке была из разряда сугубо деликатных. Нужно было не только противостоять в дипломатическом и культурном соперничестве европейским державам, не только подтверждать постоянно словом и делом перед турецкими властями отсутствие с русской стороны каких-либо империалистических поползновений, но и строго блюсти церковно-каноническую норму отношений с древними патриархатами. Любой неосторожный, хотя и вполне доброжелательный по намерениям жест легко мог быть истолкован обидчивыми греками как вмешательство в дела иной автокефальной церкви.
При этом, подчеркнем, Россия никогда не рассматривала Палестину или Сирию как плацдарм колониальной агрессии, предмет каких-либо военно-политических амбиций. Никакая ухищренная аргументация послов Римского Престола, Германской империи, других держав, - а мы знаем со времен великого князя Ивана III немало таких дипломатических попыток, - ни разу не смогла завлечь Московское княжество, как затем и Московское царство, и Российскую Империю, на путь «крестоносных» или иных геополитических авантюр.
Последняя подобная попытка (предложение прусского короля об установлении «протектората пяти держав» - Англии, Франции, Пруссии, Австрии и России - над Святой Землей, с размещением в Иерусалиме соответствующих, как мы бы их теперь назвали, «сил быстрого реагирования») была решительно отвергнута в 1841 г. русским правительством (ноты МИД от 20 и 25 февраля и 12 марта 1841 г.).
1 марта 1841 г. обер-прокурор Святейшего Синода граф Н.А. Протасов в докладе императору Николаю I писал: «Преосвященный Воронежский (архиепископ Антоний (Смирницкий). - Н.Л.) уведомляет, что приходящие по возвращении из Иерусалима поклонники Гроба Господня все вообще, с чувством соболезнования, повествуют о бедственном положении, в каком находится сия святыня, и вместе о затруднениях, с какими сопряжено пребывание в Иерусалиме соотечественников наших, не имеющих там никакого постоянного пристанища» . Преосвященный предлагал учредить в Иерусалиме для русских паломников странноприимный дом, используя для этого «ныне почти стоящий впусте» Крестный монастырь, где пребывал бы «православный архимандрит из россиян с двумя или тремя монашествующими» для отправления славянского боГослужения для паломников. «Кроме боГослужения, архимандрит мог бы быть употребляем для передачи приношений, доставляемых из России в пользу Гроба Господня, которые могли бы быть обращаемы и в пособие приходящим туда российским поклонникам».
К появлению доклада был, разумеется, причастен неслучайно упомянутый в нем известный синодальний деятель и духовный писатель А.Н. Муравьев, совершивший первое свое путешествие в Святую Землю в 1830 г. Его книга «Путешествие ко Святым местам», вышедшая первым изданием два года спустя и выдержавшая в последующие 15 лет пять изданий, оказала большое влияние на формирование в русском обществе живого заинтересованного отношения к судьбам Святой Земли.
13 июня 1842 г., т. е. почти через полтора года после записки Протасова, вице-канцлер граф К.В. Нессельроде представляет императору программу крайне осторожных по характеру российских церковно-дипломатических мероприятий. В Иерусалим, по предложению главы российского внешнеполитического ведомства, должен быть направлен архимандрит (для сравнения: Англиканская Церковь, как мы видели, посылает туда епископа, а Католическая «патриарха»), который, по инструкции, даже не является официальным представителем, а едет как частное лицо и к тому же инкогнито.
По обычному порядку доклад Нессельроде с царской резолюцией был переписан и направлен в Святейший Синод «для зависящего, в чем следует, исполнения». 26 июня Синод «признал полезным возложить исполнение означенного высочайше одобренного предположения на находящеГося при миссии нашей в Вене архимандрита Порфирия Успенского».
Большой удачей надо признать, что для этой цели был избран архимандрит (впоследствии епископ) Порфирий (Успенский) - не только «по довольному им знанию греческого языка и по опытности в обращении с заграничными единоверцами нашими», как представлял Синод, но и как человек особой духовной широты, выдающийся византинист и востоковед, историк и археолог, книголюб и бессребреник.
На первый раз он провел в Иерусалиме около восьми месяцев - достаточно, чтобы разобраться в местных делах, войти в доверие к Святогробскому братству, в ведении которого находятся, как известно, не только Храм Гроба Господня, но и все епархии и монастыри Палестины. Подробный отчет был представлен архимандритом 6 января 1845 г. по субординации константинопольскому послу - Порфирий был в двойном подчинении: МИДа и Синода.
Главным в его отчете был вывод о насущности создания в Иерусалиме духовной миссии как постоянного представительства Русской Церкви при патриархатах Востока. После еще двух лет дипломатических формальностей и министерских проволочек доклад об учреждении миссии, представленный императору по-прежнему не Синодом, а все тем же Нессельроде, был утвержден резолюцией Николая I от 11 (23) февраля 1847 г. Эту дату Церковь и отмечала в 1997 г. как день рождения миссии.
Граф Н.А. Протасов, как и в прошлый раз, направил копию записки с царской резолюцией: «Быть по сему» членам Синода для исполнения. 31 июля 1847 г. последовал указ Святейшего Синода на имя митрополита Санкт-Петербургского Антония (Рафальского), в ведении которого находились по положению зарубежные миссии и церкви. Данный указ впервые, кажется, называет основываемое учреждение «Российской духовной миссией в Иерусалиме».
Для турецких властей, впрочем, это по-прежнему никакая не «миссия», а «архимандрит, находящийся в Иерусалиме не в качестве русского настоятеля, но в качестве поклонника, снабженного дозволением и формальной рекомендацией от русского духовного начальства».
В феврале 1848 г. первый состав миссии - архимандрит Порфирий в качестве начальника и иеромонах Феофан (Говоров) (в будущем великий боГослов, причтенный к лику святых Русской Церкви) в качестве его помощника с несколькими послушниками прибыл в Иерусалим.
Православие в Палестине, особенно арабская православная паства, составлявшая дискриминируемое греками большинство в Патриархате, нуждалось в серьезной материальной и моральной поддержке. При содействии Порфирия Патриарх Кирилл открывает греческо-арабское училище при Крестном монастыре и назначает начальника русской миссии эфором (попечителем) всех патриарших учебных заведений. Была создана также типография для издания книг для православных арабов.
Придворные партии,
МИД и РОПИТ («Проект Мансурова»)
Деятельность первого состава РДМ продолжалась до начала Крымской войны. Мало кто, кроме историков дипломатии, знает сегодня, с чего собственно начался конфликт. В 1852 г. турецкие власти в угоду и под нажимом французской дипломатии передали католикам принадлежавшие православным ключи от храма Рождества Христова в Вифлееме. Из-за этих-то «ключей к Вифлеему» и разразился общеевропейский военно-политический кризис, который некоторые из историков склонны даже называть «первой мировой войной». Разумеется, конфликт имел глубокие политические и экономические причины. Но ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов и духовного, церковно-политического аспекта. В.Н. Хитрово, умный и проницательный историк русской политики в регионе, один из создателей Православного палестинского общества, не без основания с горечью скажет впоследствии, что «развалины нашего мноГострадального Севастополя были ответом на вопрос: кому владеть ключами Вифлеемского храма». Или, иначе говоря, были платой России за интересы православия на Ближнем Востоке.
Военные и политические результаты кампании, заставившие правительство Александра II приступить к осуществлению обширной и серьезнейшей программы реформ в социально-экономической и духовной жизни России, не могли не коснуться и положения дел в Палестине. Теперь в Петербурге куда глубже осознали значение Святой Земли в общем контексте Восточного вопроса, который не случайно писался в русской дипломатической традиции с большой буквы. В Иерусалиме в 1858 г. создается отдельное российское консульство (с 1891 г. генеральное), при том, что ранее всеми русскими делами по Сирии и Палестине ведал консул в Бейруте, в Петербурге в 1856 г. РОПИТ (Российское общество пароходства и торговли) - для организации постоянных паломнических рейсов из Одессы в Яффу, а в 1859 г. - специальный Палестинский комитет, председателем которого назначается брат Государя великий князь Константин Николаевич. Тем самым статусу комитета придавался экстраординарный, надправительственный характер.
Этому предшествовало посещение Иерусалима великим князем с супругой и малолетним сыном в апреле-мае 1859г. - первое паломничество в Святую Землю членов императорского дома. Любопытно отметить, что и великому князю Константину пришлось буквально «прорываться» в Святую Землю сквозь неоднократные запреты и отказы, как всегда, не в меру осторожного российского МИД. Собственно с этого момента - с весны 1859 г. - открывается подлинная летопись присутствия России в Палестине. Великий князь осмотрел и одобрил приобретенную к тому времени в Иерусалиме первую русскую земельную собственность: так называемое Русское место возле Храма Гроба Господня (нынешнее Александровское подворье) и большой участок к северо-западу от Старого Города, который арабы и сейчас называют «Москобия».
На этой территории и разместилась Русская духовная миссия. Здесь возникнут со временем подворья, составившие ядро российских иерусалимских недвижимостей - Елизаветинское (для мужчин-паломников) и Мариинское (для женщин), позже также Николаевское (1906 г.). Здание миссии принадлежит Русской Церкви по сей день (правда, теперь большую часть его «арендует» Мировой суд Израиля). Решено было также поднять иерархический статус миссии, сделав ее начальником духовное лицо в архиерейском сане. Им стал в 1857 г. Кирилл Наумов (1823-1866 гг.), епископ Мелитопольский, доктор боГословия.
К сожалению, ни сотрудники российского консульства в Иерусалиме, ни влиятельные члены Святогробского братства не были готовы к правильному и спокойному восприятию изменившеГося статуса начальника миссии. В результате непреодолимых трений, зависти и подозрений епископ Кирилл после шести лет успешной работы был отозван из Иерусалима. Ему на смену назначается образованный и энергичный архимандрит Леонид (Кавелин), питомец знаменитой Оптиной пустыни, в прошлом - гвардейский офицер, в будущем - известный церковный историк и археограф, автор множества ученых публикаций, в том числе одного из лучших в прошлом столетии путеводителей по Иерусалиму. Но принципиальность, последовательность и независимость, даже резкость характера вскоре делают и его реrsоnа non gratа - сначала в кругу русского консула, а затем, в результате интриг и происков, и в глазах святогробских греков. В 1865 г. в Святой Град прибыл (сначала в качестве и. о.) четвертый и, пожалуй, наиболее известный из начальников РДМ - архимандрит Антонин (Капустин).
Прежде чем перейти к характеристике этого выдающеГося деятеля РДМ, скажем несколько слов о причинах тех сложностей и ненормальностей в жизни миссии, которые привели к указанным выше конфликтам и нестроениям. Дело в том, что, по справедливому мнению историков, работа миссии с самого начала оказалась затруднена системой «двойного подчинения», о которой говорилось выше в связи с первой палестинской командировкой Порфирия Успенского.
Политика России на Ближнем Востоке, как, вероятно, всякая «православная политика», сопряжена была с неразрешимым, видимо, в реальной истории парадоксом. Практически с самого начала, со времен Владимира Красного Солнышка и игумена Даниила, русское присутствие в Святой Земле осуществлялось как преимущественно и прежде всего державная, Государственная инициатива. Так было во времена крестоносцев, так было при Иване III и Иване Грозном, так было при Екатерине II.
Мы нарочно подробно остановились выше на обстоятельствах и специфике самого процесса учреждения РДМ в Иерусалиме. Анализ документов заставляет признать неоспоримый факт: и в данном случае инициатива исходила из Государственных, державных структур - прежде всего внешнеполитического ведомства. Не странно ли, что выразителем русской всенародной православной заботы о святыне Гроба Господня и о российских естественных духовных и геополитических интересах в регионе был вообще не русский и не православный человек, а лютеранин Карл Васильевич Нессельроде. Ни в коем случае не хочу и не могу присоединиться к тем, кто с легкой руки полемистов прошлого столетия пытается представить эту фигуру как однозначно отрицательную, чуть ли не антирусского «агента влияния». Дело совсем не в этом. Российский МИД, будучи закономерным орудием внешней политики Империи, даже в условиях его возглавления людьми не русскими и не православными, доблестно осуществлял защиту наших национальных и духовно-конфессиональных интересов на Ближнем Востоке, как и в других регионах. В этом и проявлялись сила и обаяние России - наследницы Византии.
Более того, не случайно Палестинский комитет, о котором мы говорили, возглавлял великий князь Константин Николаевич - не только потому, что был он верующим человеком, почитателем Святых мест, но и потому, что был в должности генерал-адмирала главой Военно-Морского ведомства. Именно при Морском министерстве служили и молодые энергичные порученцы великого князя - упомянутый «Мансур-паша» и будущий основатель Православного палестинского общества В.Н. Хитрово. «Партия Мраморного дворца», как называли в канун реформ круг соратников Константина Николаевича, включала наиболее образованных и дальновидных людей Империи. Интересы России и православия в мире были для них неразрывными и приоритетными.
Но беда состояла в том, что и духовная жизнь, и внутренняя и внешняя деятельность Русской Церкви были скованы и нередко изуродованы вполне неканоничной системой отношений Церкви и Государства, мертвящей нормой регламента, подчинявшего духовное светскому, все стороны религиозной жизни - Государственной, вплоть до полицейской, опеке. История Русской духовной миссии в Иерусалиме является в этом смысле почти уникальным опытом борьбы наиболее выдающихся русских церковных деятелей на Востоке с «системой», как говорил архимандрит Антонин. Как вся Церковь находилась в подчинении у бюрократического аппарата православной империи, так и миссия была в глазах некоторых чиновников российского МИД на Ближнем Востоке вполне бесправным и едва ли нужным придатком светских дипломатических структур.
Судьба епископа Кирилла сложилась, как известно, трагически. Он был без суда и следствия смещен со своей должности и отправлен в Казань настоятелем одного из монастырей - практически в ссылку. При этом, не зная за собой никакой вины, Кирилл не согласился с решением Синода, основанным на клевете и недобросовестной подтасовке фактов. История Кирилла Наумова в XIX столетии сопоставима по сути с историей Арсения Мацеевича столетием раньше.
Как писал историк Палестинского общества А.А. Дмитриевский, «первые наши деятели на Ближнем Востоке - преосвященные Порфирий и Кирилл - если и не достигли тех положительных и осязательных результатов, какие от них вправе было ожидать Отечество имея в виду их таланты и характеры, то все же благодарные преемники их, мы уверены, всегда помянут их добрым словом признательно сти и не забудут, что эти деятели сошли со сцены не по своей вине»
Аналогично конфликт с консульством привел к удалению и Иерусалима талантливого и многообещавшего архимандрита Леонида (Кавелина). К счастью, благодаря уверенности в его правоте прямой поддержке со стороны Филарета (Дроздова), архимандрит Леонид в отличие от своего предшественника не стал трагическо жертвой в столкновении со светскими властями.
Зерно будущей конфликтной ситуации было заложено еще и тем, что полное и практически бесконтрольное заведование строительством русских храмов и странноприимных домов в Иерусалиме было возложено в 1859 г., в обход и миссии, и Синода, на вполне светский по характеру Палестинский комитет.
В результате на фоне постоянной, большей частью молчаливой, но не менее упорной борьбы со светским засилием в церковных делах, Русская духовная миссия должна была также противостоять нараставшей в российском обществе тенденции коммерциализации. Б.П. Мансуров так прямо и говорил: «Интересы нашего правительства на Востоке совпадают с выгодами РОПИТ, и сие последнее может служить лучшим и вернейшим орудием для исполнения того, что требуют достоинство и польза Русской Церкви». Для этого, по мнению автора, «человека молодого, исполненного ума, быстрых соображений и осторожности», обществу необходимо «создать новые источники для приобретения денежных средств на обеспечение наших церковных дел в Палестине». А затем, вопреки планам вице-канцлера Нессельроде, «привести наше вмешательство на Востоке в такую неполитическую форму, которая обезоружила бы наших противников», и «отбросить пока помышления о политической и религиозной пропаганде по отношению к чужим».
Не особенно рассчитывая на Государственную казну и Святейший Синод и пообещав от Общества пароходства и торговли всего лишь «около 20 тысяч в год», Мансуров легко и уверенно находит практически неисчерпаемый источник необходимых средств - в «массе доброхотных даяний». Иными словами, речь снова шла об эксплуатации народного религиозного чувства. Мансуров планировал найти деньги для своего проекта в тех добровольных копейках, которые принесет простой народ в ежегодный «палестинский сбор».
При этом, утверждал Мансуров, «весь вопрос упростится, если придать ему спекулятивный коммерческий характер». Деньги должны были поступать, по его плану, в распоряжение людей «лично ловких», с неизбежной долей «личного произвола», и пользующихся при этом «полным неограниченным доверием во всех подробностях финансового дела». «Спекулятивный характер» должен был распространяться и собственно на проблемы паломничества, ибо общество «извлекает из оных денежную выгоду и принуждено не пренебрегать оными».
РОПИТ готов был взять на себя даже часть расходов на необходимого в Иерусалиме консула. Но с одним условием: чтобы иерусалимский консул соединял в своем лице «звание консула с званием главного агента общества - с тем чтобы покровительство дипломации сделать действительнее для себя».
В деле управления паломническим приютом также «должно участвовать и РОПИТ, как для придания приюту менее политического
и более коммерческого характера, так и потому, что оно (РОПИТ) будет участвовать в значительной мере в содержании и построении здания».
Иными словами, «проект Мансурова» строился на следующем разграничении функций: «политическое покровительство и помощь будет относиться к обязанностям консула, попечение о нравственности и религиозной деятельности поклонников должна лежать на ответственности духовной миссии, наконец, заботливость о материальных нуждах и блаГосостоянии паломников ложится на Духовную миссию совместно с агенцией РОПИТ, ибо в этой стороне дела заключается его собственная выгода».
Если для нас, современников нового «крутого» витка капитализации России, все еще не стали привычными соблазны и скандалы, порождаемые сращиванием Госаппарата с банковским и теневым капиталом, то для епископа Кирилла (Наумова) и архимандрита Леонида (Кавелина) деятельность выше поименованного РОПИТа, с которым материально были связаны и сановные лица Петербурга, и более мелкие чиновники, представлялась, естественно, нравственно несовместимой с высокими принципами и целями русского духовного присутствия в Иерусалиме и Святой Земле.
Русская Палестина:
«Проект Антонина»
Имя архимандрита Антонина (1817-1894) входит в бесспорный золотой фонд русской истории XIX века. Именно ему, подвижнику-одиночке, не оцененному современниками и лишь теперь во всем своем скромном величии предстающему перед потомками, мы обязаны в первую очередь тем уникальным историческим наследием, которое называется Русской Палестиной и является главным итогом полуторавековой работы России в Святой Земле.
Сын священника из глухой уральской деревни, типичный русский самородок, Андрей Иванович Капустин получил образование сначала в Пермской и Екатеринославской семинариях, затем - в Киевской духовной академии. Позже преподавал в ней уже в качестве профессора. 7 ноября 1845 г. принял монашество с именем Антонин. Был последовательно настоятелем русских посольских храмов в Афинах (с 1850 г.) и Константинополе (с 1860 г.). Афины стали для него «бесплатной, долговременной и самой приятной школой изучения христианских древностей», Константикополь - отличной дипломатической школой.
Зов Палестины с юности звучал в его сердце. Еще в семинарские годы, пишет о себе сам Антонин, «когда он думал о Киеве, как о счастье другого мира, ему казалось, что за Печерской картиной скрывается другая - далее ее, лучше, таинственней, - что Киев есть только перепутье в Иерусалим - в рай».
Он вступил посланцем Русской Церкви в город своей юношеской мечты 11 сентября 1865 г., чтобы уйти из него в вечную жизнь 28 лет спустя, 24 марта 1894 г.
Достойный представитель русского ученого монашества, на всех этапах своего служения Антонин много и плодотворно занимался научными изысканиями по церковной археологии, археографии и византинистике. Подобно своим замечательным предшественникам по работе в Миссии - Порфирию Успенскому, Феофану Затворнику, Леониду Кавелину - отец Антонин оставил значительное творческое наследие: библиография его опубликованных трудов занимает 17 страниц убористого печатного текста. Он был одним из первых исследователей греческих и славянских рукописей Иерусалима, Афона и Синая. Собранная им коллекция древних манускриптов (ныне в библиотеке Российской Академии наук в Петербурге) включает как греческие и славянские, так и арабские рукописи.
Обосновавшись в Иерусалиме, он всего себя безраздельно посвятил служению интересам России в Святой Земле. Если начало русской земельной собственности в Иерусалиме было положено и одобрено российским правительством, то продолжение и расширение ее целиком было личной инициативой отца Антонина. Знаток конкретной библейской археологии, он начал переговоры с главами арабских семей, во владении которых находилась преемственно недвижимость, связанная с местами новозаветных и ветхозаветных событий, священных для православных верующих. Дело по приобретению отдельных участков он вел постепенно, экономно и терпеливо.
Один из первых участков - на горе Елеон, где ныне, буквально в сотне шагов от места Вознесения Господня, находится русский Спасо-Вознесенский женский монастырь, - был куплен в 1868 г. в условиях острой конкуренции с кармелитским католическим монастырем Раtег Nosteг. Причем в отличие от вельможных французских покупателей (основательницей монастыря была личная приятельница Наполеона III герцогиня ля Тур д’Овернь), за русским монахом не было ни Государственной поддержки, ни больших денег. Весь годовой бюджет миссии составлял около 14,5 тыс. рублей (включая содержание храмов и подворий, оклады сотрудников, материальную помощь паломникам и православным арабам).
Почти одновременно были начаты переговоры о покупке земли в Горнем (по-арабски Айн-Карем). На месте встречи Богородицы и Елизаветы, рядом с францисканским монастырем Маgnificat, где находилось уже небольшое русское владение, приобретенное Б.П. Мансуровым, и вокруг него, Антонину удалось купить значительный участок земли, на котором расположен ныне русский Горненский женский монастырь. Основная спонсорская помощь для приобретения земли в Горнем была ему оказана бывшим российским министром путей сообщения П.П. Мельниковым, организовавшим в Петербурге специальный комитет по сбору пожертвований. Еще ранее были приобретены участки в Хевроне - с библейским «Дубом Мам-врийским», под которым Авраам встречал Троицу в виде трех ангелов (Быт. 18, 1-2), в Яффе - на месте дома и гробницы праведной Тавифы (Деян. 9, 36-41), позже - Иерихоне и многих других местах. Участки покупались на имя драгомана (переводчика) миссии турецкого подданного Якова Егоровича Халеби. И уже тот оформлял дарственную на имя своего начальника. Так сложился знаменитый «вакуф архимандрита Антонина» в Святой Земле, завещанный им в 1894 г. Святейшему Синоду, то есть Русской Православной Церкви. К началу XX века совокупность приобретенных им земельных участков оценивалась в миллион тогдашних русских рублей.
Из числа последующих начальников Русской духовной миссии верным продолжателем дела Антонина должен быть признан архимандрит Леонид (Сенцов). Среди его приобретений и строительных инициатив (он пробыл в Иерусалиме с 1903 г. до 1914 г.) особо отмечают большой и красивый храм Святых Праотцев в Хевроне, участок и храм святого пророка Илии на горе Кармил в Хайфе и «Магдальский сад» на Тивериадском озере, где уже в наше время, в 1962 г., был построен храм во имя святой Марии Магдалины.
Православное палестинское общество
(«Проект В.Н. Хитрово»)
Вторым по значению деятелем, которому мы всего более обязаны укреплением и утверждением российского присутствия в Святой Земле и на Ближнем Востоке, необходимо признать основателя и фактического руководителя Императорского православного палестинского общества В.Н. Хитрово.
В.Н. Хитрово родился 5 июля 1834 г. Получив блестящее образование в Александровском лицее, он поступил на службу в Государственный контроль, затем - в Комиссариатский департамент Морского министерства. Позже служил в министерстве финансов, занимался устройством в России первых ссудо-сберегательных товариществ и руководил ими в течение 20 лет.
Но подлинное свое призвание он обрел в Палестинском обществе - в работе по изучению Святой Земли, просвещению православных арабов Палестины. При этом В.Н. Хитрово предпочитал оставаться скромным тружеником, не делая из своей ответственной патриотической работы источника доходов или наград и почестей.
Глубокий интерес к Святой Земле проявился в деятельности В.Н. Хитрово задолго до основания общества. Летом 1871 г. была совершена им первая - еще полутуристическая-полупаломниче-ская - поездка в Палестину. Увиденное во время этого путешествия: и тяжелое, беспомощное положение русских паломников, и безотрадное состояние православного арабского населения Иерусалимского Патриархата - произвели на вполне благополучного петербургского чиновника столь сильное впечатление, что весь духовный мир его изменился, вся дальнейшая жизнь его была посвящена делу «укрепления позиции Православия на Ближнем Востоке». После того первого путешествия, он еще шесть раз посетил Святую Землю, сблизился с архимандритом Антонином Капустиным, в котором нашел - во многих, хотя не во всех вопросах - единомышленника и соратника. Конкретный опыт и неустанный труд Антонина по созиданию Русской Палестины стали образцом и примером для В.Н. Хитрово на все последующие годы.
Успеху его проекта на рубеже 80-90-х годов способствовало множество обстоятельств, как объективного, так и субъективного характера. Здесь прежде всего следует назвать подъем православно-патриотического сознания в русском обществе, связанный с освободительной русско-турецкой войной 1877-1878 гг., когда русские войска едва не дошли до Константинополя. Восточный вопрос и русское дело на Востоке приобрели совершенно новый, победоносно-наступательный ракурс.
Среди субъективных, но не менее важных факторов следует отметить назначение обер-прокурором Святейшего Синода в 1880 г. Государственно и православно мыслящего К.П. Победоносцева и паломничество 21-31 мая 1881 г. в Святую Землю братьев вступившего на престол Александра III великих князей Сергея и Павла Александровичей.
Последний факт имел принципиальное династическое значение. В свое время император Александр II сказал первому председателю Палестинского комитета, статс-секретарю Оболенскому: «Это для меня вопрос сердца». Этому сердечному отношению к Святой Земле и русскому присутствию в ней император оставался верен всю жизнь и завещал его своим преемникам Александру III и Николаю П. Важное значение придавала заботе о русских паломниках и императрица Мария Александровна, память о которой достойно увековечена ее сыновьями в церкви Марии Магдалины в Гефсимании (1885-1888).
Устав Православного палестинского общества был высочайше утвержден 8 мая 1882 г., а 21 мая во дворце великого князя Николая Николаевича-Старшего, в присутствии членов императорской фамилии, русского и греческого духовенства, ученых и дипломатов, после молебна в домовой церкви, состоялось его торжественное открытие. День был выбран не случайно. В этот день Церковь празднует память святых Константина и Елены. Импетратрица Елена, мать Константина, много сделала для христианского возрождения Иерусалима иПалестины. Ей принадлежит честь первых археологических раскопок в Иерусалиме, обретение Голгофы и Креста Господня. На Руси с «Оленина дня» (21 мая) традиционно начинался летний строительный сезон.
К этой же дате было приурочено, как отмечалось выше, первое паломничество Сергея Александровича с братом и племянником, великим князем Константином Константиновичем (впоследствии известным поэтом, печатавшимся под инициалами «К.Р.») в Святую Землю в 1881 году. Именно великий князь Сергей и стал в 1882 г., с подачи В.Н. Хитрово, учредителем и первым председателем Православного палестинского общества (звания императорского оно было удостоено чуть позже, в 1889 г.).
Общество призвано было, согласно уставу, осуществлять три основных функции:
Организация и обустройство русских паломников в Палестине (их проходило к 1914 г. через подворья и Гостиницы ИППО ежегодно до 10 тыс. человек);
Помощь и поддержка православию на Ближнем Востоке путем благотворительной и просветительной работы среди местного арабского населения. Общество содержало к 1914 г. 113 школ, училищ, учительских семинарий в Палестине, Сирии, Ливане. В подходе к этой задаче общество выступало наследником и продолжателем религиозно-просветительных начинаний РДМ: вспомним о первых училищах и типографиях, основанных в Иерусалиме еще архимандритом Порфирием; вспомним и бет-джальскую школу для девочек, основанную архимандритом Антонином в 1866 г. и переданную им 20 лет спустя в ведение ИППО (в 1888 г. школа была преобразована в женскую учительскую семинарию);
Научно-исследовательская и издательская работа по изучению исторических судеб и современного положения Палестины и всего ближневосточного региона, библейской филологии и археологии, организации научных экспедиций и раскопок, пропаганде знаний о Святой Земле в российском обществе. В канун Октябрьской революции в целях расширения объема научных изысканий и придания им целенаправленного системного характера планировалось создание в Иерусалиме по окончании Первой мировой войны Русского археологического института, подобного тому, который успешно функционировал в начале века в Константинополе.
Общество на всем протяжении своей истории пользовалось августейшим, а значит и непосредственным Государственным вниманием и поддержкой. Во главе его стояли преемственно упомянутый выше великий князь Сергей Александрович (с момента основания общества до 1905 г.), а после его гибели - вдова покойного великая княгиня Елизавета Федоровна, ныне причисленная к лику святых Русской Православной Церкви.
Это обеспечивало высокий статус и активное как Государственное, так и частное финансирование ИППО. Достаточно сказать, что если в день торжественного открытия общества 21 мая 1882 г., по воспоминанию В.Н. Хитрово, «касса его не только была пуста, но в ней числился даже дефицит в 50 рублей», то в 1907 г. император Николай II в высочайшем рескрипте на имя Председателя общества великой княгини Елизаветы Федоровны подвел впечатляющий итог первых 25 лет его работы. «Ныне, обладая в Палестине владениями ценностью почти в 2 миллиона рублей, ИППО имеет 8 подворий, где находят приют до 10 тысяч паломников, больницу, 6 лечебниц для приходящих больных и 101 учебное заведение с 10 400 учащихся; за 25 лет им выпущено в свет 347 изданий по палестиноведению.
С 1893 г. во многих епархиях Русской Православной Церкви начали открываться отделы Палестинского общества.
Большое место занимала в жизни епархиальных отделов забота о подготовке и проведении вербных сборов - главного источника финансирования Палестинского общества. По подсчетам секретаря ИППО, упомянутого уже выше В.Н. Хитрово, доходы общества имели следующую структуру. «В каждом рубле прихода: членских взносов - 13 коп., пожертвований - 70 коп. (в том числе в вербный сбор), проценты с ценных бумаг - 4 коп., от продажи изданий - 1 коп., от паломников - 12 коп.». Очевидно, что действительно русское дело в Палестине осуществлялось прежде всего самоотверженной помощью простых верующих людей. Соответственно, структура расходов ИППО (в процентах, или, как говорил В.Н. Хитрово, «в каждом рубле расхода») выглядела следующим образом: «на поддержание православия (т. е. на содержание русских школ и больниц в Сирии и Палестине. - Н.Л.) - 32 коп., на пособие паломникам (на содержание русских подворий в Иерусалиме, Иерихоне и др. - Н.Л.) - 35 коп., на ученые издания и исследования - 8 коп., на сбор пожертвований - 9 коп., на общие расходы - 16 коп.». Иными словами, основные расходы общества сводились, согласно подсчетам В.Н. Хитрово, «к 1 паломнику и 1 ученику: каждый паломник обошелся в 1899/1900 году в 16 р. 18 коп., за исключением полученных с каждого 3 р. 80 коп. - 12 р. 38 коп. Каждый ученик русских арабских школ - в 23 р. 21 коп.».
Смета на первый год XX столетия (1901/1902) была высочайше утверждена в 400 тыс. руб. (не считая единовременных расходов на строительство.
Просветительная работа ИППО доныне памятна среди арабской интеллигенции не только Палестины, но и Сирии, и Ливана. Пять народных школ было устроено в Бейруте при содействии замечательного русского педагога М.А. Черкасовой. В 1895 г. Патриарх Антиохийский Спиридон обратился в ИППО с просьбой принять в свое ведение женскую школу в Дамаске и несколько мужских училищ, а затем постепенно общество распространило свою просветительную деятельность практически по всей Сирии. Общее число учившихся в школах ИППО арабских детей простиралось до 11 тысяч человек. В отличие от французских или английских школ, в которых преподавание велось (и ныне ведется) исключительно на европейских языках, в школах и учительских семинариях ИППО преподавание осуществлялось на арабском. Разумеется, в них учили также и русскому языку и литературе. Как пишет британский исследователь Дерек Хопвуд, «то, что школа была русской и в ней преподавался русский язык, создавало ей определенную репутацию и атмосферу. Знание русского языка было предметом гордости». Но при этом приобщение к русской классике, с ее признанными, воспитанными на Пушкине и Достоевском, «всечеловечностью» и «всеотзывчиво-стью», не сужало, а расширяло ментальность и духовный кругозор учащихся, облегчало им выход в пространство мировой культуры.
Судьбы российского наследия
на Ближнем Востоке в XX веке
(«Проект И.В. Сталина»)
Первая мировая война, а затем 1917 год радикально изменили ситуацию. Связи России с Палестиной надолго были прерваны. Русская духовная миссия с ее многочисленными участками, храмами и монастырями, равно как и школы, больницы и подворья в Святой Земле, принадлежавшие Императорскому православному палестинскому обществу, были оставлены без какой-либо поддержки. В каноническом отношении миссия, оторванная от Московского Патриаршего Центра, оказалась в подчинении Русской Православной Церкви за рубежом, много сделавшей в последующие десятилетия для сохранения русского православного достояния в Иерусалиме. Земли, здания и имущество, принадлежавшие как ИППО, так и РДМ, попали с 1918 г. в распоряжение английских колониальных властей, осуществлявших узаконенный с 1922 г. так называемый мандат Лиги Наций на Палестину. Именно английские власти ввели в практику принудительное «арендное» использование русской собственности, традиционного религиозного «вакуфа», - часто без санкции законных владельцев, - в целях светских и коммерческих.
Впрочем, несправедливо было бы сказать, что новая, советская Россия отказалась от своего ближневосточного наследия. При всей сложности обстановки, в условиях жесткой идеологической борьбы и Гражданской войны, в Петрограде сохранилось Палестинское общество, правда, растерявшее постепенно прежние эпитеты «императорское» и даже «православное». Теперь это было Российское палестинское общество в составе Академии наук. Как только советское Государство было признано европейскими странами, возобновились и попытки защиты российских интересов и имущественных прав в Палестине. 18 мая 1923 г. представитель РСФСР в Лондоне Л.Б. Красин направил министру иностранных дел Великобритании маркизу Керзону ноту, в которой говорилось: «Российское правительство заявляет, что все земли, Гостиницы, больницы, школы и другие здания, как и вообще все другое движимое или недвижимое имущество Палестинского общества в Иерусалиме, Назарете, Кайфе, Бейруте и в других местах Палестины и Сирии, или вообще где бы оно ни находилось (имеется в виду Свято-Николаевское подворье ИППО в Бари, в Италии. - Н.Л.), составляет собственность Российского Государства. Российское правительство одновременно подтверждает свои аналогичные права на имущество бывшей Русской духовной миссии, которое находилось в ведении бывшего Святейшего Синода и которое, в силу этого и согласно декрету от 23 января 1918 г. об отделении Церкви от Государства, перешло в собственность Российского Государства. Наконец, Российское правительство констатирует то же самое в отношении движимого и недвижимого имущества бывшего Министерства иностранных дел в Палестине и Сирии (здания консульств и т. д.)».
Нота Л.Б. Красина, как и последующие (в 1925 г.) переговоры полпреда Раковского в Лондоне, не возымели действия. В 1940-е гг., когда СССР и Великобритания выступали союзниками по антигитлеровской коалиции, ситуация, казалось бы, должна была измениться. Еще до окончания войны, 5 марта 1945 г. посол СССР в Лондоне вручил ноту британскому правительству с напоминанием о значительном числе недвижимостей, принадлежавших в Палестине Российской Империи (включая как консульскую собственность, так и церковную, и принадлежавшую ИППО), и требованием дать указание британскому Верховному Комиссару Палестины «о передаче в возможно короткий срок всего имущества, равно как и доходов, полученных от его эксплуатации, в ведение советской дипломатической миссии в Египте». К ноте был приложен «Список русского имущества в Палестине», включавший 35 объектов собственности. Одновременно в Наркомате иностранных дел обсуждался вопрос о необходимости открытия советского консульства в Палестине.
Несмотря на неоднократное напоминание и на ноту от 17 сентября 1945 г., англичане, в преддверии приближавшейся уже холодной войны, затягивали вопрос до самого окончания Мандата.
Тогда вновь были задействованы апробированные каналы церковной дипломатии. 10 апреля 1945 г. новый Патриарх Московский и всея Руси Алексий I встречался с главой Государства И.В. Сталиным. В мае 1945 г. он отправляется в паломничество в Святую Землю. Битву за Берлин продолжает церковно-дипломатическая «битва за Иерусалим».
Более того. В 1946 г. в отчете Совета по делам Русской Православной Церкви говорится о «новых мероприятиях, имеющих принципиальное политическое значение». Полковник Г.Г. Карпов, возглавляющий Совет, как заправский боГослов (разумеется, под диктовку Сталина) формулирует: «Как известно, РПЦ, получившая самостоятельность (автокефальность) в 1448 г., занимает среди всех Автокефальных Православных Церквей мира лишь пятое место. Между тем ее удельный вес в православном мире и возросший в последнее время (за годы войны. - Н.Л.) авторитет дают основание к тому, чтобы она заняла первое место. Разрешенное еще ранее правительством и намечаемое Патриархом Алексием на сентябрь 1947 г. Пред-соборное совещание в Москве глав или их представителей всех Автокефальных Православных Церквей и преследует в качестве основной цели подготовку созыва в 1948 г. (500-летия самостоятельности РПЦ) не собиравшеГося уже несколько веков Вселенского Собора для решения вопроса о присвоении Московской Патриархии титула Вселенской».
С точки зрения исторической и церковно-канонической, «проект Сталина» представляется чистой утопией, лишенной будущего. Но, как ни странно, уходящей корнями в почти византийское прошлое. Идея перенесения Вселенской Патриархии в Москву принадлежит самим вселенским патриархам. Первым высказал ее Патриарх Константинопольский Иеремия II, предложив себя (в 1588 г.) в патриархи московские и всея Руси. В 1915 г. вопрос вновь встал в повестку дня: присоединение Константинополя казалось делом решенным. Наиболее радикальную модель послевоенного устройства предложил тогда небезызвестный архиепископ Антоний (Храповиц-кий): Царьград оставить грекам, осуществив мечту Екатерины II о воссоздании Греческой Византийской империи, а Палестину и Сирию присоединить к России.
Но ни Иерусалим, ни Царьград, ни тем более временные союзники России по коалиции ни в 1915 г., ни в 1945 г. не желали подобного исхода. И когда в июле 1948 г. Всеправославное Совещание в Москве состоялось, западная дипломатия приняла свои меры, чтобы ни Константинопольский, ни Александрийский, ни Иерусалимский Патриархи не приехали в Москву.
Создание 14 мая 1948 г. Государства Израиль внесло свои коррективы. 20 мая 1948 г. был назначен «уполномоченный по делам русского имущества на территории Израиля» И.Л. Рабинович, который, по его словам, с самого начала «делал все возможное для передачи его Советскому Союзу». Сразу после обмена посланниками российской стороной были приняты меры по возрождению деятельности Русской духовной миссии в Иерусалиме. В письме заместителя министра иностранных дел СССР В.А. Зорина на имя председателя Комитета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР Г.Г. Карпова от 10 сентября 1948 г. указывалось: «Учитывая сложившуюся в Иерусалиме обстановку, посланник т. Ершов внес следующее предложение: 1. Назначить и в ближайшее время прислать начальника Русской духовной миссии от Московской Патриархии, а также представителя Русского палестинского общества, выдав им соответствующие правовые полномочия и доверенности для принятия и управления имуществом. <...> 2. В целях сохранения оставшихся архивов Духовной миссии и Палестинского общества от возможного уничтожения или расхищения передать все документы на хранение в Англо-Палестинский банк или вывезти их под охраной еврейских властей в Тель-Авив на хранение в нашей миссии. МИД СССР с предложениями т. Ершова согласен. Прошу вас принять необходимые меры...».
14 октября 1948 г. И.В. Сталин подписал распоряжение Совета Министров СССР «дать согласие Московской Патриархии на выезд из СССР в Государство Израиль для постоянной работы архимандрита Леонида (Лобачева Ильи Христофоровича) в качестве начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме и Елховского Владимира Евгеньевича в качестве священника миссии». 30 ноября назначенные члены миссии были уже в Иерусалиме. В одном из первых сообщений архимандрит Леонид рассказал, что «церковь и здания в Иерусалиме, не говоря уже о других местах, находятся в запущенном состоянии и нуждаются в ремонте, который необходимо сделать также и для поднятия авторитета Духовной миссии и престижа Русской Церкви в Палестине. Доходы, получаемые от арендаторов, являются незначительными, так как главная часть имущества в Иерусалиме принадлежит Палестинскому обществу, и поэтому они не будут покрывать расходов миссии. С получением имущества Палестинского общества положение изменится, будут покрываться не только расходы обеих организаций, но и значительные суммы поступят в доходы Государства».
После того, как завершилась первая изральско-арабская война, демаркационная линия между территориями Израиля и Иордании (по условиям перемирия) обозначила различное «пространство судьбы» для русских храмов и монастырей на западе и востоке страны. Храмы и участки, оказавшиеся на территории Государства Израиль, были возвращены в собственность советского правительства.
Что касается храмов, монастырей и участков, оставшихся в 1948 г. на территориях, отошедших к Иордании, они сохранили подчинение Русской Православной Церкви за рубежом - Status quo, не изменившийся и после «шестидневной» войны 1967 г.
Современная деятельность РДМ в Иерусалиме, напряженная и плодотворная, могла бы стать темой отдельного исследования. К юбилею 2000-летия христианства миссия, возглавляемая ныне архимандритом Феодосием (Васневым), приняла на себя огромный труд по реставрации входящих в ее состав храмов и подворий, строительству новых Гостиниц для неуклонно возрастающего потока паломников.
Появились и новые возможности возвращения России ее исконного достояния. Несколько лет назад Правительству РФ был возвращен большой участок, принадлежавший ИППО в Иерихоне и оформленный на имя председателя общества великого князя Сергея Александровича. В 1997 г. по решению администрации Палестинской Автономии Святейшему Патриарху Алексию II во время визита в Святую Землю по случаю 150-летия Русской духовной миссии был подарен в качестве жеста доброй воли участок Аль-Атн в Вифлееме. А месяц спустя, в июле 1997 г., пришло известие, что Русской Православной Церкви возвращен Хевронский участок со знаменитым Мамврийским Дубом, приобретенный когда-то архимандритом Анто-нином и находившийся до последнего времени в ведении Зарубежной Церкви. Наконец, в январе 2000 г. сообщалось о передаче Московскому Патриархату еще одного «антониновского» участка в упоминавшемся уже Иерихоне.
Палестинское общество тоже знало в XX столетии периоды упадка и возрождения. Возобновление его работы в начале 1950-х гг. было связано с изменением ситуации на Ближнем Востоке. Тогда был принят новый устав общества, восстановлен выпуск «Палестинского сборника» - одного из авторитетнейших востоковедческих изданий.
На рубеже 1980-1990-х гг., когда пришли в общество нынешние его председатель О.Г. Пересыпкин и ученый секретарь В.А. Савушкин, всестороннее обновление общественной жизни страны позволило добиться восстановления основных направлений уставной деятельности общества. В январе 1990 г. был организован большой международный научный симпозиум «Россия и Палестина: культурно-религиозные связи и контакты в прошлом, настоящем и будущем», в котором приняли участие ученые из арабских стран, Израиля, Англии, США, ФРГ и Канады. Осенью того же года члены общества впервые смогли осуществить паломническую поездку в Святую Землю для участия в «Иерусалимском форуме: представители трех религий за мир на Ближнем Востоке».
22 мая 1992 г. Президиум Верховного Совета Российской Федерации принял постановление восстановить историческое имя Императорского православного палестинского общества и рекомендовал правительству принять необходимые меры по практическому восстановлению и возвращению ИППО его имущества и прав. В соответствии с принятым в 1992 г. новым уставом, максимально приближенным к первоначальному, 1882 г., в ИППО восстановлен институт почетного членства. Комитет почетных членов возглавляет Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий П.
За минувшие годы общество смогло организовать несколько десятков паломнических поездок в Святую Землю, провести совместно с Отделом внешних церковных сношений ряд научных конференций, в том числе посвященных 100-летию со дня кончины Антонина Капустина (1994), 150-летию Русской духовной миссии в Иерусалиме (1997) - в Москве, Баламанде (Ливан), Назарете (Израиль). Готовится к выходу 100-й юбилейных выпуск «Православного палестинского сборника». Активно работают отделения ИППО в Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Ярославле, а также в республиках СНГ - в Одессе и Кишиневе.
Некоторые итоги
Главный итог полуторавековой работы России в Святой Земле - создание и сохранение Русской Палестины. Объем статьи не позволяет осветить, хотя бы в основных чертах, историю храмостроительной деятельности РДМ в Святой Земле.
Но, быть может, всего важнее тот, не учитываемый никакими цифрами, духовный вклад, который связан с хождением в Святую Землю десятков тысяч русских православных паломников. Их поток неизменно возрастал в течение всего XIX - начала XX веков. Если при архимандрите Порфирии, в первые годы существования миссии, в Палестине бывало в год по три-четыре сотни русских, то в 1914 г., в последний мирный год перед Первой Мировой войной и революцией, их было в Иерусалиме только на Пасху около 6 тысяч человек.
Историки доныне дивятся этому небывалой в истории массовости и интенсивности опыту «диалога культур» и «народной дипломатии». Посланцы великой Северной Империи, «Хаджи-Москов-Кодс», как называли их на Востоке, смиренно обучались преодолению этнической, конфессиональной и «автокефальной» исключительности, воспитывали в себе, как любил говорить архимандрит Антонин, «терпимость, столь нужную тому, кто решился принести на Гроб Господень дань и своей признательной души вместе с тысячами других, подобных ему пришельцев, часто не похожих на него ничем, кроме одного образа человеческого и имени христианского».
Не забудем и о том, что наследие Русской Палестины - это целая «библиотека» трудов и исследований церковно-исторического, биб-лейско-филологического, археологического и византологического характера, выполненных в разные годы начальниками и сотрудниками РДМ, учеными ИППО. Достаточно упомянуть о мноГостороннем научном наследии епископа Порфирия, о замечательных археологических открытиях архимандрита Антонина.
Мы должны назвать здесь также и историко-литературные работы, связанные с публикацией таких выдающихся серий, как «Палестинский патерик» (вып. 1-22; под ред. профессора И.В. Помяловского и ак. В.В. Латышева), «Православные праздники в Святой Земле» А.А. Дмитриевского, а также практически все древнерусские «хождения» в Святую Землю, изданные в разные годы в «Православных палестинских сборниках».
Трудно и ответственно пытаться формулировать какие-либо «заключительные» выводы о современном значении и перспективах развития Русской Палестины на пороге III тысячелетия христианства. Отметим лишь два аспекта.
Сохранение и преемство традиций и основных направлений деятельности Русской духовной миссии и Императорского православного палестинского общества - несмотря на смену правительств и режимов, при царе, при советской власти, при демократической России, с одной стороны, и равным образом при турках, при англичанах, при Государстве Израиль, с другой, - невольно заставляет задуматься, в чем сила подобного преемства. Кому-то может показаться странным, но восстановление Русской духовной миссии в Святой Земле как учреждения Московской Патриархии в 1948 г., как и ее основание в 1847 г. державной волей Николая Первого, вновь было делом Государственной политики. В более широком контексте частью той же Государственной политики были и первый визит Святейшего Патриарха Алексия (Симанского) в Святую Землю в победном мае 1945 г., и попытка Москвы на Совещании глав и представителей Автокефальных Православных Церквей в июле 1948 г., по случаю 500-летия русской автокефалии, вновь собрать православный Восток, «как птица собирает птенцов под крыло свое».
Означает ли это возрождение - в новых исторических условиях, в новой социальной реальности - прежнего «константинопольско-иерусалимского» вектора русской духовной геополитики? Именно духовной - не «имперской», и не империалистической. Во всяком случае, даже если этого не сознавали руководители советской внешней политики, речь по-прежнему шла о присутствии в «центре мира», в Иерусалиме, Русской Церкви, а через нее православной России (даже если не помнящей, в статистическом большинстве своих грешных чад, что она православная).
Иными словами, «константинопольско-иерусалимская» составляющая российской внешней политики и в 1948, и в 1998 г. является по характеру своему почти исключительно духовной, идеалистической, бескорыстной, жертвенной. Святая Земля по-прежнему незримо, но властно «ориентирует» - и стабилизирует - позицию России в «безумном мире» экономических, политических, националистических интересов, глобальных перестроек и локальных войн.
Новые грани обрел и «канонический эксперимент». Русская Палестина не по своей воле оказалась в течение всего почти XX столетия поделенной между так называемыми Белой (заграничной) иКрасной (московской) юрисдикциями внутри самой Русской Православной Церкви. Верим, что «тяжкий млат, дробя стекло, кует булат», что исторические испытания увенчаются на рубеже нового тысячелетия воссоединением «белых», «красных» и прочих островков единой Русской Палестины.
Николай Лисовой
Русское присутствие в Палестине с X до первой половины XIX вв.
Русская духовная миссия и ее деятельность. Русская духовная миссия в 1848-1854 гг.
Русская духовная миссия в 1858-1864 гг.
Русская духовная миссия в 1865-1894 гг. и до 1917 г.
Палестинское Православное Общество
Положение русских храмов и подворий в XX веке
Деятельность ИППО в XX веке
Заключение
К истории вопроса о состоянии христианства в Палестине с первых веков до первой половины XIX в.
Палестина со времени образования Византийской империи входила в ее состав в качестве бывшей колонии Римской империи. В 683 г. она первая претерпела на себе арабское завоевание. С XI в., когда в Западной Европе начались крестовые походы, целью которых было провозглашено освобождение Гроба Господня от рук «неверных», Палестина на короткое время перешла под правление завоевателей-крестоносцев, затем с 1187 г. — под правление египетского султана Салах-ад-Дина. С XVI в. страна надолго вошла в состав Османской (Оттоманской) империи.
Положение христианства в Палестине обеспечивалось юрисдикцией Иерусалимского Патриархата, созданного еще в 451 г. Соседние Сирия и Ливан находились в юрисдикции Антиохийского Патриархата, официально утвержденного в 325 г. Оба этих патриархата, однако, не имели права доступа к турецкой администрации и вынуждены были обращаться к посредничеству Константинопольского патриарха. Кроме политической несостоятельности их отличала финансовая слабость. Православные Ближнего Востока были представлены в основном арабами, духовенство — греками, которые стремились исключить какое-либо вмешательство в собственные дела.
Что касается других христианских конфессий, то в Св.земле наиболее прочными позициями издавна отличалась Католическая Церковь, которую представляла Франция, получившая в 1535 г. права на покровительство французским подданным в пределах Османской империи, а затем законодательно признанная покровительницей всех католиков в Османском государстве. Миссионерская деятельность католиков среди местного населения в течение несколько столетий привела к возникновению в Палестине общин униатского характера. С XIX в. в Св. земле появляются протестанты: Англиканская и Евангелическая церкви, которые соответственно пользовались покровительством Англии и Пруссии. К XIX в. в Палестине кроме патриаршеств Православной, Католической Церквей и протестантских епископств существовали патриаршества Армянской, Сиро-Яковитской, Коптской, Эфиопской церквей.
Русское присутствие в Палестине с X до первой половины XIX вв.
Как бы предваряя миссию официальной Церкви, русские издавна прибывали в Св. землю как паломники. Паломничество русских в Палестину — одно из знаменательных явлений в российской истории. Оно зародилось буквально с первых лет после Крещения Руси при князе Владимире. По летописному преданию первыми русскими послами на Ближний Восток были купцы, отправленные сюда Крестителем Руси Владимиром в 1001 г. для изучения культурных и образовательных традиций Византийской империи, с которой Русь теперь связывала одна вера: «посла Володимер гостей своих аки в послех в Рим, а других во Иерусалим, и в Египет, и в Вавилон, соглядати земель их, и обычаев их».
Некоторые авторы (Бушуева С.В.) выделяют следующие этапы паломничества в Палестину из России: 1-й этап — Византийский с X по XVI в., 2-й — «Московский» с XVI по 50-е гг. XIX в. 3-й этап -"Державно-православный" — со второй половины XIX в. по 1914 г., по сути, является этапом официальной миссии Русской Православной Церкви. Рассмотрим предысторию официальной миссии Русского Православия соответственно первым двум названным этапам.
«Московский» период (II этап) характеризуется упадком паломнического движения по причине изменения национального самосознания русских людей (согласно идее «Москва — Третий Рим) и обострения взаимоотношений России и Турции, приведшего к развитию религиозной нетерпимости мусульман по отношению к православным. Мирный договор в Карловицах 1699 г. после одержанной над турками победы впервые открыл России (в лице Петра 1-го) возможность встать на защиту христиан — подданных Оттоманской империи. В договоре было оговорено о правах русских паломников в Иерусалиме, а в 1700-м году было достигнуто соглашение об их свободном доступе в Святую землю. Предание рассказывает также, что у Петра I была даже идея „перенести“ Гроб Господень в Россию.
Начиная с Петра I, Россия оказывала помощь православным христианам, находившимся под турецким игом, отправляя на Ближний Восток значительные пожертвования. Косвенным подтверждением этого являются записи священника Иоанна (Лукьянова), посетившего Иерусалим в 1710-1711-м годах. В них можно прочитать, что в церкви Воскресения Христова „иконное письмо все московское: царское подаяние наших государей, а письмо — верховных мастеров“. При императрице Анне Иоанновне в 1735 г. в смете Святейшего Синода появляются „отдельной строкой“ так называемые „палестинские штаты“: точное указание сумм, выделяемых Гробу Господню и Иерусалимскому Патриархату каждые пять лет.
В первой половине XIX в. несмотря на бедствия Отечественной войны 1812-го года, пожертвования из России не прекращались, а после окончания войны даже увеличились. Так, в 1814 г. из государственной казны Российской империи было передано Иерусалимскому Патриархату 25 тыс. руб. на ремонт храма Гроба Господня, в 1816 г. — более 140 тыс. руб., собранных путем народных пожертвований. Для сбора денег на нужды храма Гроба Господня и других святых мест Палестины в Москве и Таганроге были даже открыты специальные „Иерусалимские подворья“. В это же время благодаря поддержке России, укрепившей свой международный авторитет благодаря победе над Наполеоном, греки в Иерусалиме добились того, что католики уступили им часть храма Гроба Господня, который с того времени разделен на три части — между греками, католиками и армянами.
Как видно из истории русского присутствия на Святой земле с XVI в. до первых десятилетий XIX в., иерусалимские святыни всегда рассматривались русскими государями как предмет особенной заботы. В этом, по мнению Н. Лисового, „срабатывал фактор многовековой традиции: Россия строила свою политику на Востоке…как единственная православная империя, преемница Византии в поствизантийском пространстве“.
С середины 40-х гг. 19 в. (времени заключения Лондонских конвенций) международное положение Палестины сильно изменилось: она стала объектом особого внимания западных держав. С этого же времени здесь упрочились позиции Пруссии и Франции и соответственно протестантов и католиков. Православные же находились на положении этно-конфессионального меньшинства Османской империи. Российское правительство выход из создавшегося положения на Ближнем Востоке увидело в усилении позиций Русской Православной Церкви, права которой все же при всей ограниченности оставляли некоторые возможности для поддержания Православия в Палестине.
Русская духовная миссия и ее деятельность. Русская духовная миссия в 1848-1854 гг.
Со второй половины XIX в. начинается период непосредственного государственного интереса России к странам Ближнего Востока, период деятельности миссии Русской Православной Церкви в Св. земле (по Бушуевой СВ.— III этап в истории русского паломничества в Палестину, или „Ключ к Вифлеему“). Инициатором организации официальной миссии из России в Палестину был министр иностранных дел, вице-канцлер К. Р. Нессельроде. В 1842 г. в своем докладе императору Николаю I он писал о притеснении православных в Палестине — как со стороны мусульман, так и со стороны католиков и протестантов, прямо говоря о необходимости отправки в Иерусалим неофициального русского духовного лица, которое, став посредником между Синодом и иерусалимским православным духовенством, контролировало бы употребление сумм, отправляемых из России. Так, в 1843 г. на Ближний Восток и был направлен архимандрит Порфирий (Успенский), настоятель посольской церкви в Вене, богослов, знаток христианского Востока, которого приветствовали в Иерусалиме как специально направленного представителя России.
Архим. Порфирий объездил почти всю Палестину, наладив широкие знакомства как с православным духовенством, так и со служителями инославных церквей, побывал в Египте, на Синае, посетил Афонский монастырь в Греции. В своем докладе архимандрит писал, что положение православных в Св. земле таково, что, „если не будет оказана как материальная, так и моральная помощь Церкви и в Палестине, и в Сирии (ибо нужды обеих Церквей совершенно одинаковы), то православию грозит опасность быть постепенно поглощенным католицизмом и протестантизмом“. К. В. Нессельроде после обсуждения этого доклада архим. Порфирия Успенского с обер-прокурором Синода Протасовым сделал представление об учреждении Русской духовной миссии (РДМ) в Иерусалиме, которое было одобрено и утверждено Николаем I. Так, 31 июля 1847 г. постановлением Святейшего Синода была образована Русская духовная миссия, начальником которой стал сам архим. Порфирий Успенский. Эта первая духовная миссия из России, состоявшая всего из трех человек (вместе с начальником миссии), осуществляла свою деятельность в Иерусалиме с 1848 г. по 1854 г. — до начала Крымской войны. В состав миссии входил также бакалавр Петербургской духовной академии иеромонах Феофан (Говоров), впоследствии прославленный в лике святых как Феофан Затворник Вышенский.
Несмотря на то, что главной причиной направления миссии в Палестину была дипломатическая, миссия взяла на себя заботу о паломниках, для которых устраивались специальные приюты на скупленных ею земельных участках и в зданиях, организовывала караваны для паломников в святые места.
Кроме того, несмотря на очень ограниченные возможности, Первая миссия заложила основы просветительской работы дальнейших миссий по обучению местного арабского населения. До начала Крымской войны архимандрит Порфирий успел открыть арабскую типографию, эллино-арабское училище и семинарию Святого Креста. А. А. Дмитриевский рассказывает, как Порфирий Успенский настоял, чтобы „…в греческую, открытую патриархией богословскую школу“ определили „12 молодых туземцев для приготовления из них образованных сельских пастырей; в школе этой катехизис и арабская словесность преподавались на арабском языке нарочито приглашенным из Бейрута арабом отцом Спиридонием“. Для обучения детей чтению, письму и арабскому были назначены учителя из арабов; вне Иерусалима Порфирием Успенским были открыты подобные школы в Лидде, Рамле и Яффе и школа для девочек-арабок в самом Иерусалиме. Наконец, по настоянию архимандрита Порфирия в типографии при Никольском монастыре стали печатать книги на арабском языке (Катехизис и Апостол и т. д.).
Положение Первой РДМ было очень сложным, особенно если учесть, что по отношению к Иерусалимскому Патриархату Русская Церковь занимала после Константинопольского Патриархата второе место. Отношение Иерусалимского Патриархата к Русской духовной миссии было не иначе, как снисходительным. По свидетельству Суворина А. А., приводимому Церпицкой О. Л., Иерусалимский Патриарх видел в начальнике Русской духовной миссии лишь своего ученого секретаря, который получал жалованье из русской казны, и поэтому был не против таких деятельных помощников, „пускай бы они при этом назывались Начальниками Русской Духовной миссии“. Более того, работе миссии помешали религиозно-политические обстоятельства, связанные с вопросом охраны святых мест, от решения которого, в сущности, зависел вопрос обладания иерусалимскими святынями и покровительство им. Этот так называемый „палестинский вопрос“ стал в те годы решающим в обострении политических противоречий на Ближнем Востоке, причем главную роль здесь играло решение проблемы защиты угнетенных христиан. Религиозно-политический спор закончился дипломатическим скандалом, переросшим в затяжной международный военно-политический кризис, который завершился Крымской войной (Восточной) (1853-1856гг.). Из-за военных действий миссия архимандрита Порфирия была распущена.
Русская духовная миссия в 1858-1864 гг.
После Крымской войны в 1858 г. миссия была открыта повторно. Открытие Второй миссии происходило в условиях, определявших положение России на Ближнем Востоке согласно Парижскому миру 1856 г., по которому, кроме прочих потерь, Россия утратила право покровительствовать православным в Турции, а, следовательно, и в Палестине. Министерство иностранных дел, бывшее инициатором открытия Второй миссии, возлагало на неё большие надежды, связывая их с упрочением положения России в Палестине. В этот раз миссия состояла из 11 человек вместе с начальником миссии, которым стал Кирилл (Наумов), епископ Мелитопольский, доктор богословия. Однако высокий сан посланца создал сложности в канонических взаимоотношениях Иерусалимской и Русской Церквей, что привело к трениям Русской духовной миссии с местным духовенством. Патриарх Иерусалимский Кирилл II о планах России не был информирован, что стало причиной холодного отношения его к приезду епископа Кирилла Наумова в Иерусалим. Однако епископ Кирилл сумел установить дружеские отношения с Патриархом, что помогло миссии выйти из подчинения светской власти (т. е. МИД). Тогда Русское консульство, перенесенное в 1858 году в Иерусалим, стало всячески препятствовать деятельности миссии.
Кроме Русского консульства у миссии со стороны соотечественников появился еще один недоброжелатель и своего рода соперник — Палестинский комитет, поставивший себе задачу проявлять заботу о паломниках. Однако Палестинский комитет эту задачу рассматривал как приложение к коммерческой деятельности. Дело в том, что комитет, председателем которого стал великий князь Константин Николаевич, был создан по инициативе чиновника особых поручений Морского министерства Б. П. Мансурова, предложившего своему руководству слить воедино заботы о паломниках в Палестину с программой наращивания капитала. Так, при Русском обществе пароходства и торговли (РОПИТ), созданном в Петербурге в 1856 году, и появился Палестинский комитет, который стал налаживать тесные контакты с Русским консульством в Иерусалиме. Вскоре между РОПИТ и консульством возникла договоренность, по которой РОПИТ принимал на себя часть расходов на учреждение консульства, но с тем условием, чтобы звание консула включало бы в себя и звание главного агента нового общества, отмечает К. Н. Юзбашян. Найдя поддержку в консульской службе, Палестинский комитет стал оттеснять в деловой сфере Духовную миссию на второй план. Под его руководством в основном стали осуществляться покупка земельных участков и строительство. Средства, на которые могла рассчитывать Духовная миссия, поступали теперь Палестинскому комитету, который вскоре, как и РДМ, вышел из-под контроля со стороны русских послов. Возможно, пишет далее К. Н. Юзбашян, это послужило причиной того, что комитет, просуществовав всего 6 лет, в 1864 г. был упразднен, а на смену ему появилась Палестинская комиссия, состоявшая непосредственно при Министерстве иностранных дел и просуществовавшая до 1888 г., т. е. во время работы Третьей миссии. Забегая вперед, надо сказать, что, по замечанию Дмитриевского А. А., Палестинская комиссия, одной из сторон деятельности которой была провозглашена организация быта паломников, справлялась с этим вопросом плохо. По-прежнему, несмотря на скромные средства, большая роль в этом принадлежала Духовной миссии.
Что касается заботы о паломниках при епископе Кирилле, то, несмотря на указанные трудности в работе миссии, паломничество из России в Палестину в 60-е годы XIX в. резко выросло. Так, в 1860 году в церковной печати отмечалось, что „с 1857-го года число русских паломников быстро увеличивается: два года тому назад оно дошло до 400 человек, в прошедшем году до 600 и в сем году считалось уже более 800 человек русских, посетивших Иерусалим, начиная от Воздвижения до Пасхи“.
В 1864 году епископ Кирилл был отозван, как пишет Н. Лисовой, в результате „непреодолимых трений, зависти и подозрений“, а на его место пришел ближайший его помощник, иеромонах (потом архимандрит) Леонид (Кавелин), питомец Оптиной пустыни, вначале хорошо принятый Патриархом Кириллом, но уже через год отозванный по просьбе того же Патриарха. Н. Лисовой, объясняя сложные взаимоотношения миссии со светскими отечественными структурами, считает главной причиной этого общее положение Русской Православной МИССИОНЕРСКОЕ Церкви, находившейся в синодальный период в подчинении у бюрократического аппарата империи, почему и „миссия была в глазах некоторых чиновников российского МИД на Ближнем Востоке вполне бесправным и едва ли нужным придатком светских дипломатических структур“.
Русская духовная миссия в 1865-1894 гг. и до 1917 г.
1 сентября 1865 года на место начальника миссии прибыл назначенный митрополитом Московским Филаретом архимандрит Антонин (Капустин), который с этого года по 1894 год успешно возглавлял РДМ. Архимандрит Антонин, в миру Андрей Иванович Капустин, был родом из Пермской губернии. Священник четвертого поколения, магистр Киевской духовной академии, одаренный, энергичный человек, он обладал к моменту назначения в Иерусалим немалым опытом зарубежной работы, будучи настоятелем Русской Посольской Церкви в Афинах (с 1850 г.) и Константинополе (с 1860 г.), в совершенстве владел греческим, занимался активной научной деятельностью. Когда отец Антонин прибыл в Иерусалим, его торжественно встретили русские члены миссии и довольно прохладно — Патриарх Кирилл. Однако вскоре, проявив свой дипломатический талант, архимандрит Антонин завоевал расположение Патриарха, и, не став очередной жертвой консульских интриг, как его предшественник архимандрит Леонид, довольно успешно начал свою деятельность в Иерусалиме. В целом деятельность архимандрита Антонина на посту начальника миссии протекала в очень сложных условиях: после незаконного низложения патриарха Кирилла в 1872 г. ему приходилось проявлять все свои дипломатические способности для разрешения конфликтных ситуаций во взаимоотношениях с Иерусалимскими Патриархами, консульством, Палестинским комитетом, а затем Палестинской комиссией. Русское консульство открыто вмешивалось в дела миссии и совместно с Палестинским комитетом делало неоднократные попытки закрыть миссию. В частности, отмечает Церпицкая О. Л., консульство запрещало устанавливать кружки для сбора пожертвований на содержание миссии. Еще более положение ухудшилось в 1882 году, когда очередной патриарх Иерусалимский Никодим, живший все время в Москве и не знавший лично начальника миссии, требовал закрытия миссии. Этот период в жизни отца Антонина был одним из самых тяжелых: Иерусалимский Патриарх постоянно вмешивался в дела миссии, грозил наказаниями за малейшую провинность. Заботясь о паломниках и не дожидаясь синодальных постановлений, отец Антонин начал приобретать в Палестине земли. Это создало проблему во взаимоотношениях с Русским консульством, которое было обязано следить за недвижимостью России на вверенной ему территории. К. Н. Юзбашян также пишет, что миссия вела свою деятельность параллельно официальному Петербургу, „мало считалась с практикой дипломатических отношений между Турцией и Россией“. Посол в Константинополе граф Н. П. Игнатьев называл приобретения „разных земельных углов“ на территории Иерусалима незаконными и ненужными. Его обвинения начальника миссии Антонина Капустина в незаконном приобретении земель обосновывались тем, что в Турции иностранцы в частном порядке или от лица учреждений не имели права приобретать земельную собственность. Многие поэтому прибегали к практике покупки земли, оформляя купчие на подставных лиц, подданных Порты. Этим способом решил воспользоваться и архимандрит Антонин. Как пишет Церпицкая О. Л., все вопросы с покупкой участков помог преодолеть верный помощник начальника и драгоман миссии Я. Е. Халеби, на имя которого приобретались все земли. В свою очередь Я. Е. Халеби оформлял дарственную на имя своего начальника. "Так сложился знаменитый „вакуф архимандрита Антонина“ в Святой земле», — пишет Н. Лисовой, — «завещанный им в 1894 г. Святейшему Синоду, то есть Русской Православной Церкви». По мнению Церпицкой О. Л., в вакуфе (в мусульманском праве вакуф — это имущество, пожертвованное на религиозные или благотворительные цели) начальник миссии видел лучший способ сохранения приобретенных им земель за русскими православными людьми. Однако, несмотря на очевидную пользу деятельности отца Антонина, его упрекали в недостойном для монаха занятии, а также советовали перевести земли на имя Синода, но начальник миссии отказался от этого, опасаясь жесткого контроля. Палестинская комиссия пыталась использовать эти приобретения миссии как предлог для ее закрытия, но благодаря заступничеству графа Е. В. Путятина дело было приостановлено.
Надо отметить, что, несмотря на недоброжелателей со стороны официальной России начальник миссии был всегда востребуем у простого народа — русских паломников, которые приходили к нему за советом и утешением. Приобретение же земельных участков является большой заслугой архимандрита Антонина перед Православной Церковью. Понимая, что «инославная пропаганда отчасти сильна и своими владениями», пишет Церпицкая О. Л., начальник миссии решил усилить Православную Церковь приобретениями земель в Св. земле. При очень скудном бюджете миссии отец Антонин мог рассчитывать только на собственные скромные средства и помощь паломников, полноценно получать которую ему препятствовало, как уже говорилось, Русское консульство.
Благодаря стараниям архим. Антонина и его помощника — драгомана Я. Е. Халеби одной из первых святынь был выкуплен Дуб Мамврийский, находившийся в «самом центре мусульманского фанатизма» — в Хевроне, затем близлежащие земли. В 1869 г был куплен яффский участок с гробницей Тавифы и затем ближние угодья, что все вместе получило впоследствии название «Золотой жемчужины миссии» за красоту и изящество построек и садов. К одному из первых приобретений деятельного начальника миссии относится также вершина Елеонской горы (1870 г.), к которой позже были присоединены еще несколько участков. Здесь были построен храм Вознесения и 64-метровая колокольня, прозванная «русской свечой». В 1871 г. был куплен большой участок земли в Эйн-Керем, где был построен ставропигиальный Горненский Казанский женский монастырь («Горняя») , территория которого под непосредственным руководством архим. Антонина была благоустроена и облагорожена посадками кипарисов, виноградников, миндальных и масличных деревьев на склонах гор. На двух участках, купленных в селении Бет-Джала, архимандрит Антонин разместил девичье училище Е. Ф. Бодровой, которую пригласил переехать с этим училищем из Иерусалима. (Училище это было позднее подарено отцом Антонином Палестинскому обществу, преобразовавшему его в женскую учительскую семинарию, давшую Палестине «много поколений учительниц-арабок, воспитанных в истинно православном духе». ) Также были приобретены Иерихонское подворье, Тивериадский дом и другие участки. Под руководством начальника миссии в Гефсимании была построена церковь во имя Марии Магдалины, переданная позднее Палестинскому обществу. При селении Силоам был выкуплен участок земли вместе с пещерами (Силоамский монолит), где предполагалось устроить русский скит Силоамский, в долине Суахири по дороге в лавру святого Саввы — пещеру «Румание», на склоне Елеонской горы — «Гробы Пророческие» и «место Каллистрата», участок при селении Анате (место рождения пророка Иеремии), участок в Кане Галилейской, смежный с домом апостола Симона Канонита, и участок в Магдале, где отец Антонин намеревался построить приют для паломников. Церпицкая О. Л. считает, что, вероятно, были еще и другие участки, утерянные по подложности документов.
Всего же насчитывалось около 40 приобретений, совершенных архимандритом Антонином. Им было куплено и законно оформлено 13 участков, площадью около 425 000 м2, стоимостью до миллиона рублей золотом. Кроме храмов на купленных участках в годы управления РДМ архимандритом Капустиным в Палестине было построено много школ, гостиниц для паломников. Что же касается научной деятельности отца Антонина, то, приобретая земли, он производил раскопки на каждом участке. Архимандриту Антонину принадлежит обнаружение второй обводной иерусалимской стены, определение направления которой помогло разрешить спорный вопрос о местоположении Голгофы. В стене был открыт порог Судных врат, через которые могла проходить конечная часть Крестного пути. Кроме того, архимандрит Антонин открыл руины базилики Константина Великого с пристройками византийской эпохи. Существуют собранные Антонином Капустиным материалы археологических работ, проведенных им на Елеонской горе, в Гефсимании, в Яффе, Иерихоне, Силоаме и других местах Палестины. Сделанные отцом Антонином находки стали экспонатами музея, основанного им при Русской Духовной миссии в Иерусалиме.
Кроме археологических работ к научной деятельности начальника миссии нужно отнести также составление им систематического научного каталога 1348 греческих и славянских рукописей монастыря Св. великомученицы Екатерины на Синае. Немалая роль принадлежит отцу Антонину в получении Россией Синайского кодекса Библии.
Такова была деятельность этого удивительно энергичного человека — архимандрита Антонина Капустина — ученого-археолога, византолога, совершившего много научных открытий, и предприимчивого деятеля, благодаря которому Русская Православная Церковь стала обладательницей многих святынь в Палестине, а русские паломники получили возможность останавливаться в уютных домах и гостиницах миссии.
Из числа последующих начальников Русской духовной миссии верным продолжателем дела Антонина Н. Лисовой называет архимандрита Леонида (Сенцова), возглавлявшего миссию с 1903 г. до 1914г. Благодаря трудам архимандрита Леонида Русской Православной Церкви стали принадлежать храм святых Праотцев в Хевроне, участок и храм святого Пророка Илии на горе Кармил в Хайфе и «Магдальский сад» на Тивериадском озере.
Палестинское Православное Общество
В 1882 году в Палестине появляется еще одна общественная организация из России, которая в отличие от Палестинской комиссии и Русского консульства своей активной деятельностью усилила Русскую духовную миссию — Палестинское Православное Общество, созданное в 1882 г. в Петербурге державной волей государя Александра III. Появление Общества произошло после подписания Адрианопольского мира, ознаменовавшего победу России в Русско-турецкой войне в 1878 г. Отныне Россия стала обладать большим влиянием на Ближнем Востоке. На основе Сан-Стефанского договора, завершившего Адрианопольский мир, она могла теперь обеспечивать права и привилегии христианского населения Османской империи, в том числе Палестины. Другим благоприятным фактором для разворачивания более активной миссионерской деятельности России в Палестине в это время, замечает Бушуева СВ., было всеобщее оживление церковной жизни в России во время правления Александра III (1881-1894 гг.), что выразилось в создании церковных братств и обществ. Решающая роль в проведении благоприятной для Русской Церкви политики в это время принадлежала ближайшему помощнику и наставнику Александра III — К. П. Победоносцеву. Внешнецерковные отношения также получили заметное развитие, в том числе и в Палестине.
В таких условиях, пишет Бушуева СВ., в помощь Русской духовной миссии, которой было тяжело одной противостоять усиленной протестантской и католической пропаганде на Востоке, в 1882 г. было образовано Православное Палестинское Общество, с 1889 г. — Императорское. Есть и другие мнения о первоначальном назначении ИППО. Церпицкая ОЛ. пишет, что оно было создано отчасти вместо Палестинской комиссии и в какой-то мере являлось конкурентом миссии.
Тем не менее, Палестинское Общество, по словам Н. Лисового, было задумано еще самим епископом Порфирием (Успенским) и архимандритом Антонином (Капустиным). Главой общества (председателем) стал великий князь, московский генерал-губернатор Сергей Александрович (брат Александра II). После его гибели Общество возглавила его супруга, великая княгиня Елисавета Феодоровна. Одним из основателей Общества и его фактическим руководителем был В. Н. Хитрово.
По социальному составу Общество состояло из трех групп: высшая знать (во главе которой стояли 7 человек из царствующего дома Романовых), гражданские чиновники, церковные деятели и академическая элита. Средства общества были по тем временам значительные. Они складывались из ежегодных взносов, частных пожертвований и кружечного сбора. Согласно дополнениям к Уставу Общества от 2 марта 1885г., которые гласили, что «ППО имеет право открывать, по мере надобности, свои Отделы в городах империи», 9 февраля 1897 года было открыто его Нижегородское отделение, успешно действовавшее до 1917 г. При государственной поддержке и сотрудничестве с Русской духовной миссией в Иерусалиме Общество положило много труда для создания уникального островка России на Святой земле.
Основными целями Общества было поддержание Православия в Святой земле и помощь русским паломникам. Именно Палестинское общество стало главным пунктом, через который в Палестину поступали деньги. Большие суммы жертвовали и сам великий князь Сергей Александрович, и его супруга Елисавета Федоровна.
Палестинское Общество сыграло значительную роль в возрастании паломничества из России, помогая в этом Русской духовной миссии. Вот как описывал очевидец пасхальные дни в Иерусалиме в 1884-м году: «Максимум скопления не только русских, но и вообще паломников бывает в Иерусалиме к празднику Пасхи; весь Иерусалим тогда представляется настоящим городом паломников. На всех улицах слышится русская речь, везде виднеются русские лица, русские костюмы; продавцы различной снеди, погонщики ослов и даже нищие — все стараются в это время мараковать по-русски». Усиление позиций Русской Православной Церкви в Иерусалиме благодаря деятельности Палестинского Православного Общества ободряюще подействовало на русских паломников. Известный палестиновед Ф. Палеолог писал по этому поводу следующее: «Почувствовав себя под покровом и защитой Палестинского общества, наши паломники, а в особенности паломницы, расхрабрились и сначала потихоньку и робко подпевали на славянском языке во время греческого богослужения, а в настоящее время (1895-й год, — архим. Авг.) уже дошли до того, что образовали самостоятельный хор (из постоянно или продолжительно живущих в Святой земле паломников и паломниц), которым и вторглись, осмелюсь выразиться, контрабандно в греческое богослужение». Через некоторое время, пишет Ф. Палеолог, греки-священники начали изучать славянский язык и, если на богослужении присутствовали русские паломники, произносили на нем возгласы и молитвословия.
С 1881 по 1894 гг., по данным СВ. Бушуевой, Св.землю посетило свыше 15 000 человек из России. Если при архимандрите Порфирии, отмечает Н. Лисовой, т. е. в первые годы существования миссии, в Палестине бывало в год триста-четыреста русских, то в 1914 г., в последний мирный год перед Первой мировой войной и революцией в одном Иерусалиме только на Пасху их собиралось около 6 тысяч человек. При этом обеспечивали проживание всем этим 6 тысячам паломников Иерусалимские подворья ИППО, в то время как все современные иерусалимские гостиницы, вместе взятые, по словам Н. Лисового, не могут вместить такого числа гостей. К началу XX века число паломников в Святую Землю по официальным данным достигало 30 тысяч в год . По данным некоторых исследователей, к 1914 году в Палестине, Сирии и Ливане ИППО принадлежали земельные участки площадью более 270 гектаров.
В качестве вспомогательной задачи ИППО ставило себе задачу установления и поддержания культурных связей между двумя народами — русским и арабским. Это проявилось, прежде всего, в развитии им образовательной (просветительной) деятельности, основы которой заложил еще архимандрит Порфирий Успенский.
В Бейруте, по словам Н. Лисового, при содействии русского педагога М. А. Черкасовой было открыто пять народных школ. В 1895 г. по просьбе Патриарха Антиохийского Спиридона в ведение ИППО была принята женская школа в Дамаске и несколько мужских училищ. Постепенно просветительной деятельностью Общества была охвачена практически вся Сирия. Всего в Сирии и Ливане стараниями Общества было построено 32 общеобразовательные школы для арабских детей (50% учеников этих школ были девочки), признанных в 1902 г. турецкими властями в качестве официальных русских школ. К началу Первой мировой войны их было уже 113 в Палестине, Ливане, Сирии. Финансирование этих школ, в которых обучалось свыше 12 тысяч арабских детей, осуществлялось из бюджета Российской империи: по данным Н. Лисового, с 1912 г. на них поступало 150 тысяч золотых рублей в год. Кроме школ было открыто два училища, которые готовили педагогические кадры для этих школ. Образование, получаемое в русских школах и училищах, было очень высокого уровня. В отличие от французских или английских школ, в которых преподавание велось только на европейских языках, в школах и учительских семинариях ИППО преподавание осуществлялось на родном арабском, отмечает Н. Лисовой. Основными предметами здесь были арабский и русский языки, черчение, домоводство, пение, география, математика. В училищах изучались иностранные языки, арабский, русский, математика, литература, осуществлялся перевод произведений русских классиков на арабский язык. Преподавание в школах и училищах Общества русского языка создавало им, по словам британского исследователя Дерека Хопвуда, «определенную репутацию и атмосферу. Знание русского языка было предметом гордости». Лучших учеников отправляли в Россию в духовные учебные заведения и в университеты, где они получали бесплатное высшее образование. Постепенно выпускники-арабы русских школ составили основу формирующейся национальной арабской интеллигенции. Причем все это происходило, несмотря на прямое противодействие как турецкой, так и британской администраций, которым было невыгодно усиление местной элиты. Англичане, в частности, настаивали на закрытии русских школ и училищ.
Просветительная деятельность Общества сочеталась с гуманитарной. В больницах и амбулаториях ИППО в Иерусалиме, Вифлееме, Назарете, по данным Н. Лисового, получили помощь десятки тысяч местных арабов.
Другой задачей Палестинского Общества было ознакомить российское общество с положением Православия на Святой земле, прошлым и настоящим русского паломнического движения. С 1891 г. Общество стало выпускать «Православный Палестинский сборник», на страницах которого, по словам Пересыпкина О., печатались уникальные исследования и публикации: «Хождения» во Святую землю русских, византийских и западноевропейских паломников, древнейший письменный памятник о Святой земле «Бордоский путник 333 года», «Хождения» Сильвии Аквитанки, ирландца Аркульфа, Антония из Плацен-ции, а также византийские проскинитарии — митрополита Даниила Ефесского, патриарха Фотия, Иоанна Фоки, русских паломников — от игумена Даниила (нач. XII в.) до Арсения Суханова (XVII в.) и др.
До 1917 г. в сборнике публиковали свои труды академики В. Г. Василевский, Н. П. Кондаков, В. В. Латышев, Ф. И. Успенский, П.К Коковцев, И. В. Помяловский, И. И. Соколов, АА.Дмитриевский, ПА Тураев, Н. Я. Марр, И. Ю. Крачковский и др. Всего же до революции было издано 63 выпуска «Палестинского сборника».
Кроме «Православного Палестинского сборника» в своих «Сообщениях» и «Отчетах» Общество публиковало важные труды, посвященные истории и культуре народов Ближнего Востока, а также отечественные литературные памятники.
Огромная роль принадлежит Палестинскому обществу в развитии отечественного востоковедения. В 1891-1892 гг. ИППО совместно с РДМ была организована экспедиция Н. Л. Кондакова (при участии Я. И. Смирнова, АА Олесницкого и др.), которая проводила широкие исследования раннехристианских древностей. В 1898г. русские археологи работали в Заиорданье, Тивериаде и на Синае. В 1900 г. при Обществе по инициативе и под руководством П. К. Коковцева состоялось совещание специалистов по археологии Палестины и сопредельных стран, посвященное МИССИОНЕРСКОЕ вопросам расширения исследовательской деятельности.
В 1907 г. Николай II в рескрипте на имя Елисаветы Федоровны подвел впечатляющий итог работы ИППО. «Ныне, обладая в Палестине владениями ценностью почти в 2 миллиона рублей, Обществоимеет 8 подворий, где находят приют до 10 тысяч паломников, больницу, 6 лечебниц для приходящих больных и 101 учебное заведение с 10400 учащихся. За 25 лет им выпущено в свет 347 изданий по палестиноведению». Так, благодаря деятельности Палестинского Общества на Востоке, которое, по словам академика Ф. И. Успенского, «работало на чужбине в условиях, далеко не благоприятных, в постоянной борьбе с враждебным к нему отношением как со стороны местного духовного и светского правительства, так и иностранных учреждений и заведующих ими лиц, с завистью и недоброжелательностью относившихся к русскому делу», Российская империя на протяжении четверти века с успехом и честью отстаивала государственно-народные интересы, конкурируя с западными державами в Иерусалиме.
Положение русских храмов и подворий в XX веке
В декабре 1914 г. в связи с военными действиями турецкие власти приказали всем мужчинам, имеющим российский паспорт, покинуть Палестину и выехать в Александрию. Здание Русской духовной миссии было опечатано, богослужения в храмах прекратились. После того, как 11 декабря 1917 г. британская армия под командованием генерала Алленби вступила в Иерусалим, русские монахи вновь вернулись в свои монастыри, но положение Русской Православной Церкви в Палестине резко изменилось из-за гонений на Церковь в Советской России. Прекратилась финансовая помощь из России, иссяк поток паломников.
В 1921 г. управление Русской духовной миссией и Православным Палестинским обществом в Иерусалиме взяла на себя Русская Зарубежная Православная церковь. В аренду к англичанам перешла часть зданий Русского подворья, Постоялый двор, построенный некогда РДМ для монахов-паломников и ставший теперь местом размещения английской тюрьмы, русская больница, превращенная в военный госпиталь, Николаевское подворье, в котором расположилась полиция. Скромные деньги за аренду, выплачиваемые англичанами, были основным источником существования для сотен МИССИОНЕРСКОЕ русских монахов, священников и паломников, оказавшихся в Палестине в результате войны и революции. Благодаря этим средствам монастыри, храмы и другие постройки, принадлежащие Русской Православной Церкви, поддерживались в нормальном состоянии.
С середины 40-х годов XX в. Ближний Восток стал объектом пристального внимания И. Сталина, который в осуществлении своей международной политики отводил Православной Церкви важную роль. В 1945 г. в Палестину прибыл Святейший Патриарх Алексий. Как выражается Н. Лисовой, битву за Берлин продолжила церковно-дипломатическая «битва за Иерусалим». В 1948 году, после провозглашения государства Израиль, Русская Православная Церковь возобновила свое управление той частью владений миссии, которая находилась на территории Израиля. Были проведены восстановительные работы и развернуто новое строительство, в частности, в иерусалимском соборном храме во имя Св. Троицы был произведен капитальный ремонт, в Горней отремонтирован храм в честь Казанской иконы Божией Матери.
В период антирелигиозной кампании при Н. Хрущеве почти все земли и здания — наследие Русской Православной Церкви от РДМ и ИППО на территории Израиля — были фактически потеряны: в 1964 г. по соглашению между израильскими властями и Советским Союзом, получившему название «апельсиновой сделки», Израиль выкупил многие земли и здания, принадлежавшие некогда РДМ и ИППО, расплатившись поставками апельсинов в Советский Союз на сумму в 5 миллионов долларов. В ведении Московского Патриархата остался Троицкий собор и здание Русской духовной миссии, часть которого арендовано Израилем под иерусалимский «мировой суд».
Деятельность ИППО в XX веке
Примечательно, что, несмотря на тяжелые политические потрясения, обрушившиеся на Русскую Православную Церковь после революции 1917 года, когда паломническое движение сошло на нет, Общество, этот островок России в Палестине, жило интенсивной научной жизнью вплоть до конца 20-х гг. Научные занятия Общества возобновились с начала 50-х гг. в Ленинграде, в Москве, позже — в Горьком, Ереване, Тбилиси. В 1954 г. был возрожден Палестинский сборник, в котором публиковали свои исследования выдающиеся советские ученые: Б. Б. Пиотровский, Н. В. Пигулевская, Л. П. Жуковская, Е. Э. Гранстрем, КБ. Старкова.
В 1992 г. историческое название было восстановлено, и Общество вновь значится как Императорское Православное Палестинское Общество, находясь под непосредственным покровительством Святейшего Патриарха Алексия II. Кроме названия, восстановлены традиционные уставные функции Общества, а самое главное — его духовная связь с Русской Православной Церковью. Благодаря активной деятельности возрожденного ИППО в последние десятилетия Россия вернула себе достойное и заслуженное место в «центре мира», у Гроба Господня.
Заключение
Миссия Русской Православной Церкви в Палестине исторически началась с развитием паломничества из России, при этом забота об охране св. мест, проявлявшаяся в финансировании Иерусалимского Патриархата и других видах благотворительности, была составной частью политики русских государей, почитавших Палестину.
Благодаря деятельности Русской духовной миссии и Императорского Палестинского Православного Общества, осуществлявших в XIX веке миссию по распространению Святого Православия в ближневосточном регионе, возник уникальный островок православной России в Св. земле — «Русская Палестина», духовным основанием которого являлась Русская духовная миссия, а научно-культурным — Императорское Палестинское Православное Общество.
Русские миссионеры, подобно живительному потоку оросили Св. землю своей горячей верой и любовью: во-первых, укрепили положение Православия в Палестине, способствуя развитию небывалого роста паломничества сюда из России; во-вторых, своей бескорыстной просветительной деятельностью способствовали развитию культурных связей между русским и арабским народом, а также формированию национальной элиты арабского народа, просвещенной светом Святого Православия; в-третьих, создав русские уголки на территории Палестины, проявили величайшую заботу и любовь к ее христианским святыням, преобразив их возведением православных храмов и приведя приобретенные земли в цветущее состояние; в-четвертых, своей активной научной деятельностью внесли величайший вклад в мировую историческую науку и искусство. Энтузиазм, энергия и бескорыстность русских миссионеров, представлявших как официальную Русскую Православную Церковь, так и лучшую часть светского общества Российской империи, являет собой яркий пример миссионерского служения миру Русского Православия, вызывающий восхищение и глубочайшее уважение.
_________________________
Примечания
Иерусалим главный город Палестины, или, как ее называют, Святой земли имеет тысячелетнюю историю. Волею судьбы он стал святыней трех религий: иудейской, христианской и мусульманской. Здесь соседствуют памятники разных эпох и народов: эллинистические и римские руины, знаменитая ротонда Гроба Господня, средневековые арабские мечети и суперсовременные синагоги.
Четыре десятилетия назад «священный город» был разделен на арабскую и еврейскую части. Западный Иерусалим отошел к образованному в Палестине государству Израиль, а Восточный был присоединен к Иордании. В июне 1967 года Израиль захватил и восточную часть города, а позднее объявил весь Иерусалим «неделимой столицей» еврейского государства.
О том, что Русской православной церкви принадлежит на Святой земле недвижимость, я, разумеется, знал. Но одно дело читать об этом в иностранных журналах и книгах, а другое самому ступить в один из кварталов Иерусалима, который тут называют «русской территорией». И думаю, понятно мое волнение при виде укрепленных на домах рельефных знаков с надписью «Русская духовная миссия в Иерусалиме». Несколько шагов по мощеной улочке, и передо мной возник грандиозный Троицкий собор, построенный, как мне рассказали, в 1867 году.
Накануне я связался по телефону с начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме архимандритом Никитой. Он выслушал меня и заявил:
Охотно с вами встречусь. Но завтра праздник Благовещения. В Троицком соборе будет торжественное богослужение. Если хотите, можете поехать со мной...
Рано утром в назначенный час к гостинице подкатил темный БМВ-320. На ветровом стекле красовался знак Русской духовной миссии. Познакомившись со мной, архимандрит Никита представил своего заместителя игумена Елисея. В их компании я чувствовал себя несколько скованно, но это быстро прошло. Меня увлек рассказ, начатый по дороге отцом Никитой.
Первое из известных нам письменных свидетельств о паломничестве в Святую землю оставил в 1062 году монах Варлаам. В 1109 году Иерусалим посетил игумен Даниил. Он подробно описал свое путешествие, и его «Хождение» стало для русских паломников своего рода путеводителем по Святой земле. Кстати, и само слово «паломник» произошло, оказывается, от обычая привозить из Палестины диковинную на Руси пальмовую ветвь.
В былые времена путешествия ко Гробу Господню были полны приключений и опасностей. Едва ли не каждый такой случай становился событием государственной и общецерковной важности. Одна из паломниц, дочь полоцкого князя Евфросинья, была даже причислена к лику русских святых. Дома, по словам Карамзина, она «день и ночь трудилась в списывании книг церковных», а во время паломничества ей «посчастливилось» умереть и быть похороненной на Святой земле.
В середине XVII века московский патриарх Никон основал неподалеку от Москвы монастырь, который назвал Новым Иерусалимом. В нем по чертежам дважды посетившего Палестину паломника Арсения Суханова был построен грандиозный Воскресенский собор незначительно измененная копия храма Гроба Господня в Иерусалиме...
Слушая отца Никиту, я с некоторым трепетом поглядывал из окна на оригинал, возвышающийся над Восточным Иерусалимом. Храм Гроба Господня был отстроен в XII веке завоевавшими Палестину рыцарями-крестоносцами на месте разрушенного ранее сооружения IV века. Впоследствии святыня перестраивалась мало и сохранила в основном суровый средневековый облик. Попетляв по кривым улочкам арабской части города, мы оказались в Западном Иерусалиме.
Резиденция начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме разместилась в скромном двухэтажном здании возле Троицкого собора. С удивлением обращаю внимание на стоящий рядом белый «фольксваген» с крупными латинскими буквами «UN » на дверцах и крыше. Он принадлежит советским представителям из состава военных наблюдателей ООН. Игумен Елисей объясняет, что наши военные, приезжая в Иерусалим из Каира или Дамаска, предпочитают останавливаться не в городских отелях, а в небольшой уютной гостинице при миссии. Ведь здесь всегда рады видеть соотечественников.
Мы поднялись в просторный кабинет начальника миссии. Он обставлен сдержанно в отличие от загроможденных безвкусной мебелью многих наших казенных офисов за рубежом.
Отец Никита поведал о том, что идея учреждения Русской духовной миссии в Иерусалиме возникла еще в 1841 году. Тогда в Святейшем синоде Российской империи решили утвердить постоянное пребывание на Святой земле русского архимандрита и нескольких монахов. Они должны были вести богослужения для многочисленных к тому времени русских паломников. С целью изучения проблемы, а также для библейско-археологических изысканий в Иерусалим отправился архимандрит Порфирий Успенский. Он выполнил свою задачу, и в 1847 году состоялось официальное открытие Русской духовной миссии.
Архимандрит достал и показал мне инструкцию, определявшую основные задачи миссии в год ее основания.
«Русская духовная миссия в Иерусалиме, говорилось в ней, служа среди инославных и иноверных образцом благоустроенной православной иноческой обители, имеет своим существенным назначением удовлетворение духовных потребностей пребывающих там русских подданных и русских богомольцев. Соответственно с сим, не ограничиваясь отправлением богослужений и духовным назиданием богомольцев, духовная миссия прилагает особливое попечение к тому, чтобы благочестивые их желания, привлекшие их во Святую землю, были удовлетворены с возможной полнотой».
В то время Палестина являлась частью враждебной России Османской империи. В 1853 году вспыхнула русско-турецкая война. Весь состав Русской духовной миссии был вынужден вернуться на родину. После заключения мира с Турцией в 1858 году в Иерусалим направился новый состав миссии во главе с епископом Кириллом Наумовым. В том же году в Иерусалиме было учреждено Русское императорское генеральное консульство.
Русская духовная миссия выполняла в Иерусалиме и дипломатические функции, подчиняясь одновременно Святейшему синоду и Министерству иностранных дел России. Нередко указания одного ведомства противоречили тем, что поступали из другого. И духовной миссии в таких случаях приходилось искать и находить соломоново решение.
В 1859 году был образован Палестинский комитет, который в дальнейшем стал называться Православным палестинским обществом, а затем Российским императорским палестинским обществом. Эта организация заботилась о быте русских паломников, занималась школьно-просветительской деятельностью, вела научно-археологические изыскания, издавала свои журналы. В его деятельности принимала участие и семья российского самодержца. На пожертвования Романовых и рядовых паломников палестинское общество приобретало земельные участки, и на Святой земле возникали русские поселения и строились храмы.
Деятельность Палестинского общества навсегда оборвала первая мировая война. Весь его персонал, как и состав Русской духовной миссии, был выслан со Святой земли. Храмы закрыты, монастыри и приюты паломников заняли турецкие солдаты. Только в 1919 году, после развала Османской империи, в Иерусалим стали возвращаться монашествующие, возобновилось богослужение в Троицком соборе.
Архимандрит Никита смотрит на часы. Подходит время службы. Мы расстаемся, и до начала литургии остается время для осмотра «русской территории».
В двух шагах от собора меня неприятно поразила сцена, о которой не стоило вспоминать, если бы это не было обычным явлением сегодняшней жизни «священного города». К мрачному зданию, явно составляющему ансамбль с другими постройками миссии, подкатил темно-синий фургон израильской полиции. Из него вытолкнули нескольких-молодых арабов, закованных в наручники. Когда охранники вели арестованных, стоявший за моей спиной араб тихо, но гневно произнес: Московия!
Резануло слух это слово. Означает оно «московский» или, точнее, «русский». Но почему слово, которое мои знакомые в Иордании произносили с самыми добрыми чувствами, вселяет в палестинцев гнев и ужас? Для моих арабских друзей «Московия» отождествлялась прежде всего со школой Российского палестинского общества, где учились грамоте их отцы и деды. Но здесь, в Западном Иерусалиме, «Московией» называют страшную тюрьму, куда израильские власти бросают палестинских патриотов.
Как же случилось, думал я, что ненавистное арабскому населению место оказалось на «русской территории»? Позднее мне объяснили, что занятое тюрьмой здание, как и окружающие его дома, принадлежали Русской православной церкви, но потом были выкуплены израильскими властями, хотя после образования государства Израиль его правительство вернуло Русской православной церкви всю находящуюся на его территории собственность. Здание было крепким, как строили в былые времена, пришлось только на окнах решетки установить да кое-где колючую проволоку протянуть. Сохранилось, увы, и старое название «Московия». Признаться, было горько слышать об этом.
Существует в Иерусалиме и так называемая «белая церковь» зарубежное церковное управление, объединяющее священнослужителей и верующих, покинувших Советскую Россию после революции. Сначала эмигрантскую духовную миссию возглавил архимандрит Мелетий, а с 1922 года его сменил бывший кишиневский митрополит Анастасий. «Белая церковь» и Московская патриархия не имели никаких контактов весьма продолжительное время. И лишь в 1945 году по случаю победы над фашистской Германией патриарх Московский и Всея Руси Алексий совершил паломничество в Иерусалим и тем самым восстановил связь России с палестинскими святынями.
Напряженные отношения между Московской патриархией и эмигрантской «белой церковью» осложнились после присоединения Западного Иерусалима к Израилю. Представители зарубежной русской церкви были вынуждены переселиться в восточную часть города. С того времени и по сей день на Святой земле соседствуют две независимые друг от друга русские духовные миссии. Израильские власти совершенно игнорируют «белых» и отношения поддерживают только с «красными». Однако эмигрантская церковь в Восточном Иерусалиме имеет школу, где учатся несколько десятков палестинских девочек. Русская духовная миссия такой работы не ведет.
В день моего приезда в Иерусалим довелось самому почувствовать недружелюбие «белой церкви» к представителям нашей страны. Осматривая в сопровождении палестинских коллег восточную часть «священного города», я оказался среди вековых оливковых деревьев Гефсиманского сада. Того самого, где, по преданию, схватили Иисуса Христа. Поблизости, на знаменитой Елеонской горе, я увидел небольшой храм с золотыми луковичными главками, будто перенесенный сюда чудодейственной силой откуда-то из Замоскворечья. Мы быстро поднялись к ограде, но проникнуть дальше нам не удалось. Сторож-араб наотрез отказывался пускать к церкви Марии Магдалины. Час и вправду был неурочный, но мои попутчики проявили настойчивость.
Они принялись доказывать, что с ними русский гость и выпроваживать его отсюда просто некрасиво. Мои друзья обрадовались, когда в воротах показалась монахиня. Судя по внешности, это была арабка. При виде ее палестинец воскликнул:
Это гость из Советского Союза!
Мы с ними не желаем иметь дела. Они красные, а мы белые, холодно ответила женщина и плотно затворила калитку.
Мой спутник потерял дар речи, а мне пришлось объяснить, что это все значит. Он-то ведь не подозревал о существовании в Иерусалиме двух русских церквей.
Невеселые размышления у стен Троицкого собора прервал архимандрит Никита. Он вышел в полном церковном облачении в сопровождении свиты монахов и духовных лиц. Через минуту к храму лихо подрулил микроавтобус, которым управляла молодая монахиня. Появление матушки Татьяны, чье пристрастие к автомобилям является и особым видом монашеского послушания, как обычно, привлекло к собору журналистов и толпу зевак. Но сегодня в центре внимания была не она, а сидящий в машине бородатый человек в белом клобуке представитель Иерусалимского патриарха, главы греческой православной церкви, митрополит Диокесарийский Иаков.
Архиерей был главным действующим лицом особенно торжественного и весьма продолжительного богослужения по случаю большого церковного праздника. Обедня завершилась выносом из храма иконы Благовещения Пресвятой Богородицы. Под псалмы монахинь праздничную икону поместили в автомобиль матушки Татьяны, после чего духовные лица и приглашенные расселись по машинам. Вся эта процессия отправилась в Горненский монастырь. Он находится в девяти километрах от Иерусалима в живописном местечке Айн-Карем.
В одной из машин миссии нашлось место и для меня. Наш необычный караван спустился с иерусалимских холмов в долину, зажатую невысокими лесистыми горами. Айн-Карем излюбленное место отдыха жителей Иерусалима. Навстречу попадаются толпы веселых людей. Они уступают дорогу и с удивлением смотрят нам вслед.
Впереди на склоне несколько храмов. Здесь все связано с русской историей. Как сказано в одной из книг Библии, Карем в числе других палестинских городов был предоставлен колену Иуды одного из двенадцати сыновей праотца Иакова. По поверью христиан, в пещере близ этого города родился Иоанн Креститель. Это предание впервые записал в VI веке греческий паломник Феодосии. Упомянул он и о существовавшем тут храме, построенном на месте легендарной встречи матери Иоанна Предтечи Елизаветы и Пресвятой Девы Марии. В этом-то благословенном месте более ста лет назад возник русский женский монастырь, к которому мы приближались по горной дороге.
В 1871 году управляющий Русской духовной миссией архимандрит Антонин (Капустин) для нужд паломников купил неподалеку от Айн-Карема небольшую оливковую рощицу и два старых дома. Позднее удалось прикупить и соседние участки земли. На крутых склонах возникла небольшая русская деревня, где находили пристанище задерживающиеся в Палестине паломницы из России. Их тут называют «русскими поселянками». В феврале 1883 года здесь освятили храм Казанской Божьей Матери, а в начале нынешнего столетия был заложен большой собор. Строительство его прекратилось с началом первой мировой войны да так и не было возобновлено...
На встречу процессий из монастыря вышли за ворота все обитательницы, икону Благовещения с величайшими почестями вынесли из машины. Громко ударили колокола. Монахини подносят к лицу Богородицы лик Святой Елизаветы. Это как бы символизирует встречу Девы Марии с матерью Иоанна Предтечи. Затем икону Благовещения проносят среди цветов по узкой асфальтированной дорожке к монастырскому храму.
Гаврииле, благочинной Горнинской обители, на вид не более тридцати лет. Миловидные черты лица подчеркивает строгое монашеское одеяние. После богослужения она выглядела усталой, видимо, подготовка к празднику отняла много сил. Однако побеседовать с журналистом-соотечественником не отказалась.
Перед первой мировой войной в нашем монастыре было сто пятьдесят русских поселянок. Как только Россия начала военные действия, турецкие власти заставили их покинуть монастырь... рассказывает мать Гавриила. Первая группа монахинь из Советского Союза прибыла сюда лишь в 1955 году. С этого времени Русская православная церковь снова стала направлять на Святую землю желающих провести здесь часть своего монашеского подвига.
Благочинная медленно ведет меня по дорожкам монастырского сада, обнесенного мощной крепостной стеной. В настоящее время за ней отгородились от мира сто пятьдесят одна русская поселянка. Они живут в домиках-кельях, рассыпанных по крутому склону горы. У каждой монахини свой отдельный домик. Почти все здания построены в прошлом веке и лишены элементарных удобств.
В обители нет даже водопровода, то ли жалуется, то ли гордится мать Гавриила. Для питья и других нужд мы пользуемся дождевой водой, которую тщательно собираем в осенне-зимний сезон. Правда, как бы спохватывается она, мы намерены в ближайшее время провести водопровод из Айн-Карема.
Мне трудно судить, насколько необходимо прокладывать трубы по этим цветникам. Глядя на буйное разнотравье, не скажешь, что тут не хватает воды.
Основную часть дня монахини исполняют послушания в монастыре и на других принадлежащих Русской духовной миссии территориях на Святой земле: большинство поселянок работает в саду, мастерят церковную утварь, а некоторые даже пишут иконы. Денежное содержание монахини невелико 60 американских долларов в месяц. Правда, они не тратят ни цента на питание.
Как ни удерживался, все-таки задаю вопрос:
Матушка, а как сестры попадают в Горнюю?
Желающие провести часть жизни в монастыре на Святой земле подают заявление в Отдел внешних церковных сношений Московской патриархии. Направляют сюда чаще всего послушниц Пюхтицкого, Рижского и Мукачевского монастырей.
Если не секрет, на какой же срок?
Заранее он не определяется, отвечает благочинная. К примеру, одна из наших сестер живет здесь двадцать пять лет. А другие покидают монастырь уже через несколько месяцев то не подходит для здоровья климат, а то и просто сказывается тоска по родине.
Положен ли сестре отпуск? спрашиваю я наобум.
Конечно. Через каждые три года пребывания в монастыре. Обычно отпуск продолжается два-три месяца. Случается, едут на родину вне очереди при чрезвычайных обстоятельствах. На погребение родственников, например.
Мать Гавриила к слову вспоминает о трагедии, разыгравшейся в монастыре пять лет назад. Здесь взорвалась бомба, подложенная, как установили, террористом-одиночкой. Погибли две монахини.
Простите, а не гнетет ли вас на Святой земле обстановка повышенной опасности? интересуюсь я.
Слава Богу, подобных происшествий больше не было, крестится благочинная. Но приходится помнить об этом. Обитель обнесли высокой каменной стеной.
Мы прошли через небольшую сосновую рощицу и оказались перед входом в пещеру. Сверху скала была отмечена невысокой часовенкой, сложенной из крупных каменных блоков. Спустившись по лесенке, мы оказались перед закрывавшей путь в подземелье ажурной металлической дверью. За ней главная святыня Горненского монастыря, пещерный храм Рождества Иоанна Предтечи. По преданию, это та самая пещера, где родился Креститель.
При выходе из храма оглушает щебетание птиц, одурманивают запахи знакомых и незнакомых растений и трав. Как будто воистину побывал на Святой земле.
Иерусалим Айн-Карем
В.Кедров, спец. корр. АПН специально для «Вокруг света»
К истории русского духовного присутствия в Святой Земле и на Ближнем Востоке
Аннотация
Ключевые слова
Шкала времени – век
Библиографическое описание:
Лисовой Н.Н. К истории русского духовного присутствия в Святой Земле и на Ближнем Востоке // Труды Института российской истории РАН. 1997-1998 гг. Вып. 2 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров. М.: ИРИ РАН, 2000. С. 56-89.
Текст статьи
Н.Н.Лисовой
К ИСТОРИИ РУССКОГО ДУХОВНОГО ПРИСУТСТВИЯ В СВЯТОЙ ЗЕМЛЕ И НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ
Вместо эпиграфа. Иерусалим и Святая Земля занимают особое, исключительное место в структуре библейского космоса, а значит, и в сакральной географии всего христианского человечества. Соответственно, и средоточный пункт мировой истории в христианской картине мира локализуется там же - у святынь Голгофы.
Почти каждый из христианских народов на протяжении многовековой истории старался оставить и умножить свой вклад в духовную и материальную сокровищницу Святой Земли, утвердить в «центре мира» более или менее явственные знаки своего политического и культурного присутствия. Прежде чем говорить о нашем, российском присутствии на Ближнем Востоке, позволю себе две зарисовки с натуры.
Октябрь 1997 г. После научной конференции в Баламандском университете, в Ливане, нас, российских участ-ников, везут в Амьюн - совсем небольшой город (или большое село) в горном Ливане. И встречать нас выходит почти весь город: у каждого дома, в дверях, в калитках, в воротах - люди, с радостным удивлением приветствующие посланцев далекой северной России. Нас ведут к столетнему старику - единственному жителю деревни, еще успев-шему окончить в 1912 г. русскую школу Православного Палестинского Общества. И после 85-летнего перерыва он впервые имеет возможность говорить с нами по-русски.
И второй эпизод. Ноябрь 1997 г. На конференции в Назарете, посвященной 150-летию Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, профессор Хайфского университета А.Кармель начинает свой доклад неожиданным заявлением: «Если нужно и можно было бы кому-то отдать Палестину, ее по справедливости следовало бы отдать русским. Ибо никто так много не сделал для этой земли, никто так не любил ее». Разумеется, заявление маститого профессора, специалиста по вкладу христианских общин в формирование современной культуры Израиля, является шутливо-метафорическим. Но, тем не менее...
Предпосылки и предыстория . Возникновению Русской Духовной Миссии в Иерусалиме в середине прошлого столетия, а следовательно, начальному этапу планомерного утверждения российских церковных и дипломатических структур в Святой Земле, предшествовала многовековая история русско-палестинских религиозных и духовно-культурных связей.
Вскоре после крещения Руси - первым русским митрополитом, возглавившим Русскую Церковь в 988 г., был, напомним, святой Михаил Сирин (т.е. сириец) - одно из первых посольств, согласно Никоновской летописи, было направлено князем Владимиром в Иерусалим. Столетием позже, сразу после освобождения Святой Земли крестоносцами, мы встречаем здесь игумена Даниила, который со своей иноческой дружиной исходил в 1106-1107 гг. Палестину, затеплил лампаду у Гроба Господня «от имени всех князей русских» .
Необходимо подчеркнуть, что с самого начала отношения Святой Руси и Святой Земли строились таким образом, что русские православные люди не только черпали полной мерой благодатные впечатления и молитвенное вдохновение Святой Земли, не только воспринимали и осваивали богословский, литургический и аскетический опыт обителей и храмов Палестины, но и щедрой рукой помогали каждой из старших Сестер-Церквей.
Со времени «великих Иванов» - Третьего и Грозного - в Москву, что ни год, являются за «милостыней» посольства из Иерусалима, Александрии, с Синая и Афона. Учреждение русского патриаршества в 1589 г. поддерживалось древними Патриархатами Востока также и с практической целью - обрести мощного союзника и поддержку православию на Востоке в лице развиваю-щегося Московского государства .
XVIII в. с его рационалистическим характером, привносит момент упорядочения в древние церковно-политические связи. Говорят, Петр Великий одно время хотел вообще ни много ни мало «перенести» Гроб Господень в Россию . В 1725 г. в смете Святейшего Синода появляются так называемые «палестинские штаты». Серия русско-турецких войн заставляет Порту признать за Россией право быть гарантом православного населения Османской империи. В том числе, как сказано в одной из статей Кючюк-Кайнарджийского мирного договора от 10 июля 1774 г., «как духовным, так и светским Российской Империи подданным да позволяется свободно посещать святой град Иерусалим и другие места, посещения достойные» .
Учреждение РДМ в Иерусалиме. («Проект Нессельроде»). 40‑е гг. XIX столетия стали решающими для формирования современной системы русско-палестинских церковных связей. В этот период все настойчивее обращают свои взоры к Иерусалиму и Ближнему Востоку великие державы Запада, маскируя нередко политические намерения религиозными интересами. В 1841 г. в Иерусалим назначается англиканский епископ из Лондона, в 1846 г. - «латинский патриарх» из Рима . В аналогичном положении находилась Сирия, где Антиохийская Православная Церковь также подверглась в рассматриваемый период натиску католических и протестантских проповедников.
Очевидно, восточные Патриархи для успешного противостояния инославной пропаганде и прямой униатской опасности остро нуждались в поддержке православной России. При этом проблема русского присутствия на Востоке была из разряда сугубо деликатных. Нужно было не только противостоять в дипломатическом и культурном соперничестве европейским державам, не только подтверждать постоянно словом и делом перед турецкими властями отсутствие с русской стороны каких-либо империалистических поползновений, но и строго блюсти церковно-каноническую норму отношений с древними Патриархатами. Любой неосторожный, хотя бы и вполне доброжелательный по намерениям жест легко мог быть истолкован обидчивыми греками как вмешательство в дела иной Автокефальной Церкви.
При этом, подчеркнем, Россия никогда не рассматривала Палестину или Сирию, или другие страны региона как плацдарм колониальной агрессии, предмет каких-либо военно-политических амбиций. Никакая ухищренная аргументация послов Римского Престола, Германской империи, других держав, а мы знаем - со времен великого князя Ивана III - немало таких дипломатических попыток, ни разу не смогли завлечь Московское княжество, как затем и Московское царство, и Российскую империю, на путь «крестоносных» или иных геополитических авантюр.
Последняя подобная попытка (предложение прусского короля об установлении «протектората пяти держав» - Англии, Франции, Пруссии, Австрии и России - над Святой Землей, с размещением в Иерусалиме соответствующих «сил быстрого реагирования») была решительно отвергнута в 1841 г. русским правительством (ноты МИД от 20 и 25 февраля и 12 марта 1841 г.) .
13 июня 1842 г. вице-канцлер граф К.В.Нессельроде представляет императору программу крайне осторожных ответных российских церковно-дипломатических мероприятий. В Иерусалим, по предложению главы российского внешнеполитического ведомства, должен быть направлен архимандрит (для сравнения: англиканская церковь, как мы видели, посылает туда епископа, а католическая «патриарха»), который, по инструкции, даже не является официальным представителем, а едет как частное лицо и к тому же инкогнито .
К счастью для этой цели был избран архимандрит (впоследствии епископ) Порфирий Успенский - не только «по довольному им знанию греческого языка и по опытности в обращении с заграничными единоверцами нашими», как представлял Синод, но и как человек благодатной духовной широты, выдающийся византинист и востоковед, историк и археолог, книголюб и бессребренник .
На первый раз он провел в Иерусалиме около восьми месяцев. Подробный отчет константинопольскому послу - Порфирий был в двойном подчинении: МИДа и Синода - был представлен им 6 января 1845 г.
Главным в отчете был вывод о необходимости создания в Иерусалиме Духовной Миссии - постоянного представительства Русской Церкви при Патриархатах Востока. После еще двух лет дипломатических формальностей и проволочек доклад об учреждении Миссии, - представленный императору по-прежнему не Синодом, а МИДом, - был высочайше утвержден 11(23) февраля 1847 г. Эту дату Церковь и отмечала в 1997 г. как праздник 150‑летия Миссии.
Для турецких властей, впрочем, это по-прежнему никакая не «Миссия», а «архимандрит, находящийся в Иерусалиме не в качестве русского настоятеля, но в качестве поклонника, снабженного дозволением и формальной рекомендацией от русского духовного начальства» .
В феврале 1848 г. первый состав Миссии - архимандрит Порфирий в качестве начальника и иеромонах Феофан Говоров (будущий Феофан Затворник, великий богослов и подвижник), в качестве его помощника, с несколькими послушниками - прибыли в Иерусалим. В задачу Миссии входила помощь русским паломникам, которых насчитывалось к тому времени до 450 чел. в год. Православие в Палестине, особенно арабская православная паства, составлявшая дискриминируемое греками большинство в Патриархате, также нуждалось в серьезной материальной и моральной поддержке. При содей-ствии Порфирия патриарх Кирилл открывает греческо-арабское училище при Крестном монастыре и назначает начальника Русской Миссии эфором (попечителем) всех патриарших учебных заведений . Была создана также типография для издания книг для православных арабов.
Августейшее покровительство, МИД и РОПИТ («Про-ект Мансурова»). Деятельность первого состава РДМ продолжалась до начала Крымской войны. Мало кто, кроме историков дипломатии, вспомнит сегодня, с чего собственно начался конфликт. В 1852 г. турецкие власти в угоду и под нажимом французской дипломатии передали католикам принадлежавшие православным ключи от храма Рождества Христова в Вифлееме. Из-за этих-то «ключей к Вифлеему» и разразился общеевропейский военно-политический кризис. В.Н.Хитрово, умный и проницательный наблюдатель русской политики в регионе, один из создателей Православного Палестинского Общества, с горечью скажет позже, что «развалины нашего многострадального Севастополя были ответом на вопрос: кому владеть ключами Вифлеемского храма» .
Военные и политические результаты кампании, заставившие правительство Александра II приступить к осуществлению обширной и серьезнейшей программы реформ в социально-экономической и духовной жизни России, не могли не коснуться и положения дел в Палестине. Теперь в Петербурге куда глубже осознали значение Святой Земли в общем контексте Восточного вопроса. В Иерусалиме создается в 1858 г. консульство (с 1891 г. генеральное), в Петербурге в 1856 г. - РОПИТ (Российское общество пароходства и торговли) - для организации постоянных паломнических рейсов из Одессы в Яффу, а в 1859 г. - специальный Палестинский Комитет, председателем которого назначается брат государя великий князь Константин Николаевич .
Этому предшествовало посещение великим князем с супругой Александрой Иосифовной и малолетним сыном Иерусалима в апреле-мае 1859 г. - первое августейшее паломничество в Святую Землю. Любопытно отметить, что и великому князю Константину пришлось буквально «прорываться» в Святую Землю сквозь неоднократные запреты и отказы, как всегда, не в меру осторожного российского МИДа . Собственно с этого момента - с весны 1859 г. - открывается подлинная летопись присутствия Православной России в Палестине. Великий князь осмотрел и одобрил приобретенную к тому времени в Иерусалиме первую русскую земельную собственность: так называемое «Русское место» возле храма Гроба Господня (нынешнее Александровское подворье) и большой участок к северо-западу от Старого Города, который арабы и сейчас называют «Москобия».
На этой территории и разместилась Русская Духовная Миссия. Здесь возникнут со временем подворья, составившие ядро российских иерусалимских недвижимостей - Елизаветинское (для мужчин-паломников) и Мариинское (для женщин), позже также Сергиевское (1889) и Николаевское (1906). Здание Миссии принадлежит Русской Церкви по сей день (правда, теперь большую часть его «арендует» Верховный суд Израиля). Решено было также поднять иерархический статус Миссии, сделав ее начальником духовное лицо в архиерейском сане. Им стал в 1857 г. Кирилл Наумов (1823-1866), епископ Мелитопольский, доктор богословия .
К сожалению, ни сотрудники Российского консульства в Иерусалиме, ни влиятельные члены греческого Святогробского братства не были готовы к правильному и спокойному восприятию изменившегося статуса начальника Миссии. В результате непреодолимых трений, интриг и подозрений, епископ Кирилл после шести лет успешной работы был отозван из Иерусалима. Ему на смену назначается образованный и энергичный архимандрит Леонид Кавелин, постриженник знаменитой Оптиной пустыни, в прошлом - гвардейский офицер, в будущем - известный церковный историк и археограф, автор множества ученых публикаций, в т.ч. одного из лучших в прошлом столетии путеводителей по Иерусалиму . Но принципиальность, последовательность в отстаивании церковной канонической правды и независимость характера вскоре делают и его persona non grata - сначала в кругу русского консула, а затем, в результате клевет и происков, и в глазах святогробских греков. В 1865 г. в Святой Град прибыл (сначала в качестве и.д. - «исправляющего должность») четвертый и, пожалуй, наиболее известный из начальников РДМ - архимандрит Антонин Капустин.
Русская Миссия и дипломатия на Востоке в контексте «синодального пленения» Русской Церкви. Прежде чем перейти к характеристике этого выдающегося деятеля РДМ, скажем несколько слов о причинах тех сложностей и ненормальностей в жизни и деятельности Миссии, которые привели к указанным выше конфликтам и нестроениям. Дело в том, что работа Миссии с самого начала оказалась затруднена системой «двойного подчинения», о которой мы сказали выше. Православная политика России на Ближнем Востоке, как, может быть, всякая «право-славная политика», сопряжена была с неразрешимым, видимо, в реальной истории парадоксом.
Действительно, с самого начала, со времен Владимира Красного Солнышка и игумена Даниила, русское православное присутствие в Святой Земле осуществлялось преимущественно и прежде всего как державная, государственная инициатива. Так было во времена крестоносцев, так было при Иване III и Иване Грозном, так было при Екатерине II с ее «греческим проектом» и Николае I, сознательно распространявшем в год учреждения Миссии слух о планируемом своем паломничестве ко Гробу Господню .
Мы нарочно подробно остановились выше на обстоятельствах и специфике самой процедуры учреждения РДМ в Иерусалиме. Анализ документов заставляет признать неоспоримый факт: и в данном случае инициатива исходила из государственных, внешнеполитических структур. Характерно, что николаевский МИД, даже в условиях его возглавления людьми не русскими и не православными (К.В.Нессельроде был, как известно, немец-лютеранин), вполне последовательно осуществлял защиту наших национальных и духовно-конфессиональных интересов на Ближнем Востоке, как, впрочем, и в других регионах.
Александр II, продолжая и даже заостряя в чем-то политику отца на Ближнем Востоке, сказал при учреждении Палестинского Комитета в 1859 г.: «Это для меня вопрос сердца» . Более того, не случайно Палестинский Комитет, о котором мы говорили, возглавил великий князь Константин Николаевич - не только потому, что был верующим человеком и искренним почитателем Святых Мест, но и потому, что был, в должности Генерал-Адмирала, главой Военно-Морского ведомства. Именно при Морском министерстве служили и молодые энергичные порученцы великого князя - Б.П.Мансуров, которого называли в Иерусалиме «Мансур-паша», и будущий основатель Православного Палестинского Общества В.Н.Хитрово. О русском флоте и военно-морской разведке, в которой работали тогда наиболее патриотически и православно настроенные, самые образованные и дальновидные люди Империи, тоже не надо забывать, когда говорим о духовном наследии Русской Палестины.
Но беда состояла в том, что как внутренняя, так и внешняя деятельность Русской Церкви были скованы и во многом изуродованы неканоничной системой отношений Церкви и Государства, мертвящей нормой Духовного Регламента, подчинявшего духовное светскому, все стороны православной жизни - государственной, вплоть до полицейской, опеке. Как вся Церковь оказывалась в полном подчинении у чиновничьего аппарата православной империи, так и Миссия оказывалась нередко в глазах чиновников МИДа вполне бесправным и едва терпимым придатком светских дипломатических структур.
Судьба епископа Кирилла сложилась, как известно, трагически. Он был без суда и следствия смещен со своей должности и отправлен в Казань настоятелем одного из монастырей - практически в ссылку. При этом, не зная за собой никакой вины, Кирилл не согласился с решением Синода, основанным на клевете и недобросовестной подтасовке фактов. История Кирилла Наумова в XIX столетии сопоставима по сути с историей Арсения Мацеевича столетием раньше.
Аналогично, клевета и враждебность «родного» консульства привели к устранению из Иерусалима талантливого и многообещавшего архимандрита Леонида Кавелина . К счастью, он, в отличие от своего предшественника, благодаря поддержке митрополита Филарета Дроздова, не стал трагической жертвой в столкновении со светскими властями.
Конфликт был усилен еще и тем, что полное и бесконтрольное заведование строительством русских храмов и паломнических подворий в Иерусалиме было возложено - в обход и Миссии, и Синода, - на вполне светский и не бескорыстный Палестинский Комитет.
В результате, на фоне постоянной, большей частью молчаливой, но упорной борьбы со светским засилием в церковных делах, Русская Духовная Миссия должна была также противостоять нараставшей в российском обществе буржуазной тенденции коммерциализации. Упомянутый Б.П.Мансуров, главный деятель Православного Комитета, а с 1864 г. и Палестинской Комиссии при Азиатском Департаменте МИДа, так прямо и говорил: «Интересы нашего правительства на Востоке совпадают с выгодами РОПИТ, и сие последнее может служить лучшим и вернейшим орудием для исполнения того, что требуют достоинство и польза Русской Церкви». Для этого, по мнению автора, необходимо было «создать новые источники для приобретения денежных средств», чтобы затем, вопреки планам канцлера Нессельроде, «привести наше вмешательство на Востоке в такую неполитическую форму, которая обезоружила бы наших противников» .
Не особенно рассчитывая на государственную казну и на Святейший Синод и пообещав от Общества пароходства и торговли всего лишь «около 20 тысяч в год», Мансуров легко и уверенно находит практически неисчерпаемый источник средств - в эксплуатации народного религиозного чувства, в тех добровольных копейках, которые принесет в храмы простой народ в ежегодный «Палестинский сбор». «Весь вопрос, утверждал Мансуров, упростится, если придать ему спекулятивный коммерческий характер». Деньги должны были поступать, по его плану, в распоряжение людей «лично ловких» и пользующихся при этом «полным неограниченным доверием во всех подробностях финансового дела» .
РОПИТ готов был взять на себя даже часть расходов на необходимого в Иерусалиме консула. С одним условием: чтобы иерусалимский консул соединял в своем лице «звание консула с званием главного агента Общества».
Иными словами, «проект Мансурова» строился на следующем разграничении функций: «политическое покровительство и помощь будет относиться к обязанностям Консула, попечение о нравственности и религиозной деятельности поклонников должно лежать на ответственности Духовной Миссии, наконец, заботливость о материальных нуждах и благосостоянии паломников ложится на Духовную Миссию совместно с агенцией РОПИТ, ибо в этой стороне дела заключается его (РОПИТа) собственная выгода».
Если для нас, современников нового «крутого» витка капитализации России, все еще не стали привычными соблазны и скандалы, порождаемые сращиванием госаппарата с банковским и теневым капиталом, то для епископа Кирилла Наумова и архимандрита Леонида Кавелина деятельность выше поименованного РОПИТа, с которым материально были связаны и сановные лица Петербурга, и более мелкие дипломатические чиновники на Ближнем Востоке, представлялась несовместимой с высокими принципами и целями русского православного присутствия в Иерусалиме и Святой Земле.
Русская Палестина: «Проект Антонина». Имя и подвиг архимандрита Антонина (1817-1894) входят в золотой фонд истории Русской Церкви XIX в. Именно ему, подвижнику-одиночке, не оцененному современниками и лишь теперь во всем своем скромном величии предстающему перед потомками, мы обязаны в первую очередь тем уникальным историческим наследием, которое называется Русской Палестиной и является главным итогом полуторавекового российского присутствия в Святой Земле.
Сын священника из глухой уральской деревни, - типичный русский самородок, - Андрей Иванович Капустин получил образование сначала в Пермской и Екатеринославской семинариях, затем - в Киевской духовной академии. В 1845 г. принял монашество и был последовательно настоятелем русских посольских храмов в Афинах (с 1850 г.) и Константинополе (с 1860 г.). Афины стали для него «бесплатной, долговременной школой изучения христианских древностей», Константинополь - отличной дипломатической практикой .
Достойный представитель русского ученого монашества, Антонин на всех этапах своего служения много и плодотворно занимался научными изысканиями по церковной археологии, археографии и византинистике. Подобно своим предшественникам по работе в Миссии - Порфирию Успенскому, Феофану Затворнику, Леониду Кавелину - Антонин оставил значительное творческое наследие: библиография его опубликованных трудов занимает 17 страниц убористого печатного текста . Он был одним из первых исследователей греческих и славянских рукописей Иерусалима, Афона и Синая. Им подарена в библиотеку Киевской Духовной Академии древнейшая славянская рукопись - так называемые Киевские глаголические листки. Собранная им коллекция древних манускриптов (ныне в Библиотеке Российской Академии Наук в Петербурге) включает как греческие и славянские, так и арабские рукописи.
Обосновавшись в Святой Земле, он всего себя посвятил интересам Русской Православной Церкви на Востоке. Если начало русской земельной собственности в Иерусалиме было положено через консулов российским правительством, то дальнейшее расширение ее - дело личной инициативы Антонина. Знаток библейской археологии, он начал переговоры с главами арабских семей, во владении которых находилась недвижимость, связанная с местами новозаветных и ветхозаветных событий, наиболее важных для православных верующих. Дело по приобретению отдельных участков он вел постепенно, экономно и терпеливо.
Первый участок - на горе Елеон, где ныне, буквально в сотне шагов от места Вознесения, находится Русский Вознесенский монастырь, - был куплен в 1868 г. в условиях острой конкуренции с кармелитским католическим монастырем Pater Noster. Причем, в отличие от вельможных французских покупателей (основательницей монастыря была личная приятельница Наполеона III герцогиня де Ля Тур д"Овернь), за русским монахом не было ни государственной поддержки, ни больших денег. Весь годовой бюджет миссии составлял около 14,5 тыс.руб. (включая содержание храмов и подворий, оклады сотрудников, материальную помощь паломникам и православным арабам).
Почти одновременно были начаты переговоры о покупке участков в Хевроне - с библейским «дубом Мам-врийским», в Яффе - на месте дома и гробницы праведной Тавифы (Деян. 9,36-41), в Иерихоне и многих других местах. В Горнем (по арабски Айн-Карем), рядом с францисканским монастырем Magnificat, где находилось уже небольшое русское владение, приобретенное Б.П.Мансуровым, Антонину удалось купить значительный участок земли, на котором расположен ныне Русский Горненский женский монастырь . Основная спонсорская помощь для приобретения земли в Горнем была ему оказана бывшим российским министром путей сообщения П.П.Мельниковым, организовавшим в Петербурге специальный комитет по сбору пожертвований.
Участки покупались на имя драгомана (переводчика) Миссии турецкого подданного Якова Егоровича Халеби. И уже тот оформлял дарственную на имя своего начальника. Так сложился энаменитый «вакуф архимандрита Антонина» в Святой Земле, завещанный им в 1894 г. Святейшему Синоду - то есть Русской Православной Церкви. К началу XX в. совокупность приобретенных им земельных участков оценивалась в миллион тогдашних русских рублей .
Из числа последующих начальников Русской Духовной Миссии верным продолжателем дела Антонина должен быть признан архимандрит Леонид Сенцов (ум. 1918 г.). Среди его приобретений и храмостроительных инициатив особо отмечают большой и красивый храм Святой Троицы в Хевроне, участок и храм святого пророка Ильи на горе Кармил в Хайфе и «Магдальский сад» на Тивериадском озере, где уже в наше время, в 1962 г., был построен храм во имя святой Марии Магдалины .
Православное Палестинское Общество («Проект В.Н.Хи-трово»). Вторым по значению деятелем, которому мы всего более обязаны укреплением и утверждением российского присутствия в Святой Земле и на Ближнем Востоке, необходимо признать основателя и фактического руководителя Императорской Православного Палестинского Общества В.Н.Хитрово.
В.Н.Хитрово родился 5 июля 1834 г. Получив блестящее образование в Александровском лицее, он поступил на службу в Государственный контроль, затем - в Комиссариатский департамент Морского министерства. Позже служил в Министерстве финансов, занимался устройством в России первых ссудо-сберегательных товариществ и руководил ими в течение 20 лет .
Но подлинное свое призвание он обрел в Палестинском Обществе в работе по изучению Святой Земли, просвещению православных арабов Палестины. При этом В.Н.Хитрово предпочитал оставаться скромным тружеником, не делая из своей ответственной патриотической работы источника доходов или наград и почестей.
Глубокий духовный интерес к Святой Земле проявился в деятельности В.Н.Хитрово задолго до основания Общества. Летом 1871 г. была совершена им первая - еще полутуристическая, полупаломническая - поездка в Палестину. Увиденное во время этого путешествия: и тяжелое, беспомощное положение русских паломников, и безотрадное состояние православной арабской паствы Иерусалимского патриархата - произвели на вполне благополучного петербургского чиновника столь сильное впечатление, что весь духовный мир его изменился, вся дальнейшая жизнь его была посвящена делу укрепления позиции Православия на Ближнем Востоке. После того первого путешествия, он еще шесть раз посетил Святую Землю .
В.Н.Хитрово хорошо известен и своими печатными трудами . Успеху его стараний на рубеже 80-90‑х гг. способствовало множество обстоятельств, как объективного, так и субъективного характера. Здесь прежде всего следует назвать подъем православно-патриотического сознания в русском обществе, связанный с освободительной русско-турецкой войной 1877-1878 гг., когда русские войска едва не дошли до Константинополя. Восточный вопрос и русское дело на Востоке приобрело совершенно новый, победоносно-наступательный ракурс.
Среди субъективных, но не менее важных факторов следует отметить назначение обер-прокурором Святейшего Синода в 1880 г. государственно и православно мыслящего К.П.Победоносцева и паломничество 21-31 мая 1881 г. в Святую Землю братьев вступившего на престол Александра III великих князей Сергия и Павла Александровичей. Последний факт имел принципиальное династическое значение.
Устав Православного Палестинского Общества был высочайше утвержден 8 мая 1882 г., а 21 мая во дворце великого князя Николая Николаевича Старшего, в присутствии членов императорской фамилии, русского и греческого духовенства, ученых и дипломатов, после молебна в домовой церкви, состоялось его торжественное открытие. День был выбран неслучайно. В этот день Православная Церковь празднует память святых равноапостольных Константина и Елены. Императрица Елена, мать Константина, много сделала для христианского возрождения Иерусалима и Палестины. Ей принадлежит честь первых археологических раскопок в Иерусалиме, обретение Голгофы и Креста Господня. На Руси с «Оле-нина дня» (21 мая) традиционно начинался летний стро-ительный сезон.
К этой же дате было приурочено, как отмечалось выше, первое паломничество Сергия Александровича с братом и племянником, великим князем Константином Константиновичем (впоследствии известным поэтом, печатавшимся под инициалами «К.Р.») в Святую Землю в 1881 г. Именно великий князь Сергий и стал в 1882 г., с подачи В.Н.Хитрово, учредителем и первым председателем Православного Палестинского Общества (звания Императорского оно было удостоено чуть позже, в 1889 г.).
Общество призвано было согласно уставу осуществлять три основных функции:
Организация и обустройство русских паломников в Палестине (их проходило к 1912 г. через подворья и гостиницы ИППО ежегодно до 10 тыс. чел.);
Помощь и поддержка Православию на Ближнем Востоке путем благотворительной и просветительной работы среди местного арабского населения. Общество содержало к 1912 г. 113 школ, училищ, учительских семинарий в Палестине, Сирии, Ливане. В подходе к этой задаче Общество также выступало наследником и продолжателем религиозно-просветительных начинаний РДМ: вспомним о первых училищах и типографиях, основанных в Иерусалиме еще архимандритом Порфирием; вспомним и Бет-Джальскую школу для девочек, основанную архимандритом Антонином в 1866 г. и переданную им 20 лет спустя в ведение ИППО (в 1888 г. школа была преобразована в женскую учительскую семинарию);
Научно-исследовательская и издательская работа по изучению исторических судеб и современного положения Палестины и всего ближневосточного региона, библейской филологии и археологии, организации научных экспедиций и раскопок, пропаганде знаний о Святой Земле в российском обществе. В канун Октябрьской революции в целях расширения объема научных изысканий и придания им целенаправленного системного характера планировалось создание в Иерусалиме по окончании Первой мировой войны Русского археологического института - подобного тому, который успешно функционировал в начале века в Константинополе .
Общество на всем протяжении своей истории пользовалось августейшим, а значит и непосредственным государственным вниманием и поддержкой. Во главе его стояли преемственно упомянутый выше великий князь Сергий Александрович (с момента основания Общества до 1905 г.), а после его гибели - вдова покойного великая княгиня Елизавета Федоровна, ныне причтенная к лику святых Русской Православной Церкви.
Это обеспечивало высокий статус и активное как государственное, так и частное финансирование ИППО. Достаточно сказать, что если в день торжественного открытия Общества 21 мая 1882 г., по воспоминанию В.Н.Хитрово, «касса его не только была пуста, но в ней числился даже дефицит в 50 рублей», то в 1907 г. император Николай II в высочайшем рескрипте на имя Председателя Общества Великой княгини Елизаветы Федоровны подвел впечатляющий итог первых 25 лет его работы. «Ныне, обладая в Палестине владениями ценностью почти в 2 миллиона рублей, ИППО имеет 8 подворий, где находят приют до 10 тысяч паломников, больницу, 6 лечебниц для приходящих больных и 101 учебное заведение с 10400 учащихся; за 25 лет им выпущено в свет 347 изданий по палестиноведению» .
Смета на первый год XX столетия (1901/1902) была высочайше утверждена в 400 тыс. руб. (не считая единовременных расходов на строительство) .
Просветительная работа ИППО доныне памятна среди арабской интеллигенции не только Палестины, но и Сирии, и Ливана. Пять народных школ было устроено в Бейруте при содействии известного педагога М.А.Черка-совой. Общее число учившихся в школах ИППО арабских детей простиралось до 11 тыс. чел. В Сирии, и в Палестине - в отличие от французских или английских школ, в которых преподавание велось (и ныне ведется) исключительно на европейских языках, в школах и учительских семинариях ИППО преподавание осуществлялось на арабском. Разумеется, в них учили также и русскому языку и литературе. Как пишет британский исследователь Дерек Хопвуд, «то, что школа была русской и в ней преподавался русский язык, создавало ей определенную репутацию и атмосферу. Знание русского языка было предметом гордости» . Но при этом приобщение к русский классике, с ее признанными, воспитанными на Евангелии, на Пушкине и Достоевском «всечело-вечности» и «всеотзывчивости», не сужало, а расширяло ментальность и духовный кругозор учащихся, облегчало им выход в пространство мировой культуры.
Россия и русское правительство всегда были скупы на благодарность своим самоотверженным сынам и подвижникам. Лишь на смертном одре, за неделю до кончины, В.Н.Хитрово был утешен царским высочайшим рескриптом. В нем говорилось:
«Василий Николаевич! Из отчетов, представленных Мне Августейшим Председателем Императорского Палестинского Общества, Его Императорским Высочеством Великим Князем Сергием Александровичем, Я с отрадным чувством убедился в выдающемся успехе деятельности названного Общества. Основанные им в Святой Земле подворья для паломников и заведения учебные и врачебные вполне удовлетворяют своему полезному назначению; число православных паломников возросло до десяти тысяч в год; для ознакомления с историей и современным положением Палестины Обществом предпринят целый ряд ученых и общедоступных изданий. Столь блестящие результаты достигнуты благодаря пожертвованиям и постоянным заботам подвизающихся на пользу Общества ревнителей веры и благочестия, в ряду коих вы заняли видное место вашими свыше двадцатилетними плодотворными трудами в званиях Помощника Председателя, члена Совета и Секретаря Общества.
Сердечно сочувствуя возвышенным целям Православного Палестинского Общества, коему вы так много послужили, Я считаю справедливым за изъясненные заслуги ваши объявить вам Мое благоволение.
Пребываю к вам благосклонный.
На подлинном Собственном Его Императорского Величества рукою подписано: НИКОЛАЙ» .
Василий Николаевич умер 5 мая 1903 г. в Гатчине, под Петербургом, на 67‑м году жизни, на 22‑м году существования основанного им Общества. Имя его золотыми буквами на черном мраморе мемориальной доски начертано в Русском Александровском подворье в Иерусалиме, у самого Порога Судных Врат, через которые Спаситель прошел на Голгофу и которые раскопаны были в 1883 г. архимандритом Антонином Капустиным при активной поддержке В.Н.Хитрово.
Российское наследие в XX веке («Проект И.В.Сталина»). Первая мировая война, а затем 1917 г. радикально изменили ситуацию. Связи России с Палестиной надолго были прерваны. Русская Духовная Миссия, с ее многочисленными участками, храмами и монастырями, равно как и школы, больницы и подворья в Святой Земле, принадлежавшие Императорскому Православному Палестинскому Обществу, были оставлены новой, советской властью на произвол судьбы.
Миссия оказалась оторванной и от Московского Патриаршего Центра и вошла закономерно в подчинение Русской Православной Церкви за рубежом, много сделавшей в последующие десятилетия для сохранения русского православного достояния в Иерусалиме. Земли, здания и имущества, принадлежавшие как ИППО, так и РДМ, попали с 1918 г. в распоряжение английских колониальных властей, осуществлявших так называемый «мандат» Лиги наций на Палестину. Именно английские власти ввели в практику принудительное «арендное» использование русской собственности, традиционного религиозного «вакуфа», - часто без санкции законных владельцев - в целях светских и коммерческих .
После того, как в мае 1948 г. было провозглашено государство Израиль и вспыхнула первая израильско-арабская война, демаркационная линия между территориями Израиля и Иордании (по условиям перемирия) обозначила различное «пространство судьбы» для русских храмов и монастырей на западе и востоке страны. Храмы и участки, оказавшиеся на территории государства Израиль, были возвращены в собственность Советского правительства .
Была восстановлена и деятельность Русской Духовной Миссии с законным каноническим подчинением Русской Православной Церкви (Московской Патриархии). Вот уже пятьдесят лет (1948-1998) она вновь с полным правом представляет в Святой Земле не одну только русскую православную диаспору и иерархию, три четверти века пребывающую в трагическом ожесточенном расколе с собственной канонической властью, но действительную Полноту Русской Православной Церкви - Православную Россию. Современная жизнь и деятельность Миссии в Иерусалиме, напряженная и плодотворная, возглавляемая ныне архимандритом Феодосием, достойны стать темой отдельного исследования.
Что касается храмов, монастырей и участков, оставшихся в 1948 г. на территориях, отошедших к Иордании, они сохранили подчинение Русской Православной Церкви за рубежом - status quo, не не изменившийся и после «шестидневной» войны 1967 г. В 1997 г., вскоре после посещения Святой Земли Святейшим Патриархом Алексием Вторым для участия в юбилейных торжествах, один из «карловацких» участков - Хевронский, с Дубом Мамврийским и храмом Святой Троицы, - по решению руководства Палестинской Автономии был возвращен Русской Православной Церкви.
Итоги. Итак, если говорить о русском присутствии в Иерусалиме с точки зрения реального исторического и духовного вклада, необходимо выделить следующие аспекты.
Главный вклад и итог полуторавековой работы - создание и сохранение Русской Палестины. За краткостью времени, мы не сможем осветить, хотя бы в основных чертах, историю храмостроительной деятельности России в Святой Земле. Между тем, результат уникален. Создана целая инфраструктура храмов, монастырей, подворий и земельных участков, приобретенных, обустроенных и отчасти до ныне принадлежащих России и Русской Церкви.
Но, быть может, еще важнее тот, не учитываемый никакими цифрами, духовный вклад, который связан с десятилетиями хождения русских православных паломников. Их поток неизменно возрастал в течение всего XIX - начала XX в. Если при архимандрите Порфирии, в первые годы существования Миссии, в Палестине бывало в год по 3-4 сотни русских поклонников, то в 1912 г., в последний мирный год перед Балканской, а затем Мировой войнами и революцией, их было в Иерусалиме только на Пасху около 10 тыс.
Историки доныне дивятся этому небывалой в истории массовости и интенсивности опыту «диалога культур» и «народной дипломатии». Посланцы великой Северной Империи, «Хаджи-Москов-Кодс», как называли их на Востоке, смиренно обучались преодолению этнической, конфессиональной и «автокефальной» исключительности, воспитывали в себе, как любил говорить архимандрит Антонин, «терпимость, столь нужную тому, кто решился принести на Гроб Господен дань и своей признательной души вместе с тысячами других, подобных ему пришельцев, часто не похожих на него ничем, кроме одного образа человеческого и имени христианского» .
В связи со сказанным, уместно еще раз подчеркнуть, что служение и подвиг иерусалимской Миссии явились в истории Русской Церкви своего рода каноническим «экспериментом» не только с точки зрения своеобразного, часто драматического противостояния «синодальному пленению», о чем мы говорили выше, но и с точки зрения первой - в новое время - крайне назидательной встречи с Восточным Православием. Это было общение с принципиально иной духовной цивилизацией, православной и древней, по существу, если можно так образно сказать, с не умирающей в древнейших своих церковных институтах Православной Византией. Это было знакомство с опытом многовекового «выживания» Церкви в крайне неблагоприятных условиях мусульманского ига. И опытное постижение парадоксальной, диалектической природы церковно-исторического процесса, благодаря которой именно мусульманское окружение, с антихристианским гнетом, а порой даже намеренным террором и геноцидом, способствовали выработке чрезвычайного духовного иммунитета, поразительной гибкости при сохранении внутренней канонической цельности и верности духу святоотеческого предания. Словом это был опыт, в огромной степени предвосхитивший трагические перемены в положении православия и крушение всего основанного на нем жизненного уклада в России в эпоху отделения Церкви от государства.
Не забудем и о том, что наследие Русской Духовной Миссии - это целая «библиотека» трудов и исследований церковно-исторического, библейско-филологического, археологического и византологического характера, выполненных в разные годы начальниками и сотрудниками РДМ. Достаточно упомянуть о многостороннем научном наследии епископа Порфирия, о замечательных археологических открытиях архимандрита Антонина: Порог Судных Врат на Русском месте, в Александровском подворье; исследованные и приобретенные им Гробницы Пророков на склоне Елеона; Мамврийский дуб; археологические находки при строительстве Вознесенского храма на Елеоне, послужившие экспозиционной основой так называемого «Музея древностей» Антонина.
Научно-исследовательский потенциал Русской Духовной Миссии и ИППО не ограничивается археологией. Мы должны назвать здесь также и историко-литературные работы, связанные с публикацией таких выдающихся серий, как «Палестинский патерик» (вып. 1-11 под ред. И.В.Помялов-ского, вып. 12-22 под ред. В.В.Латышева), «Православные праздники в Святой Земле» А.А.Дмитриевского, а также практически всех древнерусских «хождений» в Святую Землю, изданных в разные годы в «Православных Палестинских сборниках».
Трудно и ответственно пытаться формулировать какие-либо «заключительные» выводы о современном значении и перспективах служения русского присутствия на пороге III тысячелетия. Отметим лишь два аспекта.
Сохранение и преемство традиций и основных направлений деятельности Русской Духовной Миссии - несмотря на смену правительств и режимов, при царе, при советской власти, при демократической России, с одной стороны, и равным образом при турках, при англичанах, при государстве Израиль, с другой, - невольно заставляет задуматься, в чем сила подобного преемства. Кому-то может показаться странным, но восстановление Русской Духовной Миссии в Святой Земле как учреждения Московской Патриархии в 1948 г., как и ее основание в 1847 г. державной волей Николая Первого, вновь было делом государственной политики. В более широком контексте частью той же государственной политики были и первый визит Святейшего Патриарха Алексия Симанского в Святую Землю в победном мае 1945 г., и попытка Москвы на Совещании Глав и представителей Автокефальных Православных Церквей в июле 1948 г., по случаю 500‑летия Русской Автокефалии, вновь собрать Православный Восток, «как птица собирает птенцов под крыло свое».
Означает ли это возрождение - в новых исторических условиях, в новой социальной реальности - прежнего «константинопольско-иерусалимского» вектора русской духовной геополитики? Именно духовной - не «импер-ской», и не империалистической. Во всяком случае, даже если этого не сознавали руководители советской внешней политики, речь по-прежнему шла, в конечном счете, о свидетельстве Русской Церкви, а через нее Православной России (даже если не помнящей, в статистическом большинстве своих грешных чад, что она православная!).
Иными словами, «константинопольско-иерусалимская» составляющая российской внешней политики в 1948 г. и 1998 гг. является по характеру своему почти исключительно духовной, идеалистической, бескорыстной, жертвенной. Святыни Голгофы и Животворящего Гроба Господня по-прежнему незримо, но властно «ориентируют» - и стабилизируют - позицию России в «безумном мире» экономических, политических, националистических интересов, глобальных перестроек и локальных войн.
Новые грани обрел и «канонический эксперимент». Русская Палестина, не по своей воле, оказалась в течение всего почти XX столетия поделенной между так называемыми Белой (заграничной) и Красной (московской) юрисдикциями внутри самой Русской Православной Церкви. Верим, что «тяжкий млат, дробя стекло, кует булат», что исторические испытания, пройденные на полуторавековом пути русского духовного созидания в Иерусалиме, увенчаются на рубеже нового тысячелетия воссоединением «белых», «красных» и прочих островков единой Русской Палестины.
СНОСКИ оригинального текста
ОБСУЖДЕНИЕ ДОКЛАДА
В.Я.Гросул:
Не скажете ли, что Вы готовите - очерк, статью, монографию? Второй вопрос: на какой источниковой основе вы работаете?
Н.Н.Лисовой:
Сначала скажу относительно источниковой основы. Архивного материала, не только не использованного, но и никак не введенного в оборот, море. Это, прежде всего, упомянутый мной Архив внешней политики Российской империи, как он теперь называется, причем материалы, нас интересующие, не представлены какими-то компактными фондами, но разбросаны по разным хранениям. Есть огромное число материалов в Греческом и Турецком столе Азиатского департамента, очень большие блоки материалов идут через фонды Посольства в Константинополе, Бейрутского генерального консульства. К сожалению, по непонятным причинам не отложилось отдельного фонда Иерусалимского генконсульства. Поэтому в значительной степени материалом приходится пользоваться как бы из вторых рук, через Бейрутское консульство и Константинопольское посольство. В результате получается некоторое дублирование одних и тех же материалов в нескольких фондах. Наконец, конечно, отдельный фонд, как в Архиве его называют, - фонд РИППО. Название неверно, потому что Палестинское общество никогда не называлось РИППО. Оно называлось либо ИППО (Императорское Православное Палестинское общество), либо (в советское время) РПО (Российское Палестинское общество). Но фонд РИППО один из наиболее насыщенных.
Кроме того, например, фонды графа Игнатьева и Великого князя Константина Николаевича находятся в ГАРФе. Фонд Русской Духовной Миссии находится частично в фонде Святейшего Синода, соответственно, в Российском Государственном историческом архиве в Петербурге. Там же, на Краснофлотской набережной, лежит совершенно не использованный и никогда не изданный дневник архимандрита Антонина Капустина. Он вел его с 1832 г. до самой смерти в 1894 г. - 14 томов.
Кроме того, есть интереснейшие архивные материалы в муниципальном архиве Иерусалима. Работа с ними за-труднена, потому что все сотрудники работают, все описи делаются только на иврите. Но документы-то все наши, русские. Поэтому, если вы сумеете правильно заказать эти документы, то работать с ними, наверное, можно и в муниципальном архиве Иерусалима.
Отдельные интересные материалы есть и в других фондах, например, в ЦГАДА (теперь он называется РГАДА) - доклады А.Н.Муравьева по интересующей нас проблеме, в Нижегородском областном архиве - материалы епископа Иеремии Отшельника по Святой Земле (40-50‑е гг. прошлого века). Т.е. материалов очень много.
Помимо этого, совершенно не исследованного и не использованного архивного материала, к источниковой базе относится и огромное число публикаций документального характера. В частности, почти все, что печаталось в «Сообщениях Императорского Православного Палестинского общества»: отчеты Общества, журналы заседаний Совета, сметы Палестинского общества и Русской Духовной Миссии.
Теперь второй вопрос: что с этим возможно делать? Я думаю, что все это должно отложиться для начала в монографии, которая примерно будет называться «Русское духовное присутствие в Иерусалиме и на Ближнем Востоке» и в целой серии публикаций.
У меня здесь, в папке, около 20 печатных листов неопубликованных документов и материалов. В т.ч. подготовленная к публикации неизвестная работа (в 5 листов) В.Н.Хитрово, которая так и называется «Русская духовная миссия в Иерусалиме». Уже подготовлены большие фрагменты из дневников архимандрита Антонина Капустина.
Есть интерес и к научному сотрудничеству - в том числе, со стороны израильских научных учреждений. Профессор Алекс Кармель предложил конкретный проект сотрудничества по изданию, например, дневников Антонина Капустина. Однако не всегда удается найти деньги, даже когда желание есть с обеих сторон. Главное, что мы собираемся делать в ближайшее время - это монография и публикация неопубликованных материалов.
В.Я.Гросул:
Я всегда с большим вниманием слушаю доклады Н.Н.Лисового. Не только потому, что он прекрасный оратор, но и потому, что обычно он ставит нестандартные задачи и дает нестандартные решения.
Почему меня это заинтересовало? Работая в Азиатском департаменте над архивами посольства в Константинополе, я видел огромное количество материалов по святым местам. Огромнейшее! Их никто не смотрел. И когда мы готовили работу по внешней политике России, где я консультант, у нас постоянно стоял вопрос, что делать с этими материалами. В архиве митрополита Арсения Стадницкого огромное количество писем с Христианского Востока, в том числе, личные письма патриархов Антиохийского и Иерусалимского. Там, я помню, попалось одно письмо. Некий Абуррус, который учился в Московской духовной академии, пишет: «Почему вы, русские, не ездите сюда? Почему вас тянет только туда, на Запад? Ведь здесь вы можете усилить свое влияние». Он был, конечно, тысячу раз прав. Мы потеряли там влияние не только из-за греков.
Конечно, у К.Н.Леонтьева любовь к грекам, потому что он был женат на гречанке. Но там много и других соображений, у него своя теория византизма. Мы утратили свои позиции и из-за греков тоже. Но, главное, потому что боялись: ну, а что нам дадут эти арабы? А сирийские арабы приезжали сюда на учебу, потом несли туда и русский язык, и русскую культуру, но наши власти не очень были этим делом заинтересованы. Мы в значительной степени потеряли влияние. Но это особая тема.
Я думаю, что наконец нашелся ученый, который может провести исследование на высоком уровне, и не только потому, что много источников.
Единственное мое соображение: там было не только духовное присутствие. В моей статье «Российские революционеры в Стамбуле» есть данные о том, что в РОПИТе, который вы упомянули, работала целая группа русских деятелей революционного движения, а Лев Мечников, брат Ильи Ильича, работал в этой Миссии.
Я.Н.Щапов:
Николай Николаевич давно работает над темой. Она ему очень близка, поскольку он является заместителем председателя Российского Палестинского общества.
У меня два замечания. Первое - относительно названия «Русское духовное присутствие». В какой степени то, о чем рассказывал автор, является только духовным присутствием? Может быть, за этим кроется и что-то более материальное? Может быть, это церковное присутствие, политическое присутствие, дипломатическое присутствие? Работа, судя по заглавию, и доклад посвящены периоду до революции 1917 г. Это было в значительной степени и дипломатическое русское присутствие - через Русскую Духовную Миссию, через Палестинское общество и т.д. Это первый вопрос.
Второй вопрос относительно хронологического ограничения. Николай Николаевич ограничивает свою монографию 1917 г., но материал - не менее интересный - посвящен и позднейшему времени, и даже послевоенному времени. Поэтому проблемы взаимоотношений с Русской Зарубежной Церковью, проблема собственности, взаимоотношений с Израилем и т.д. - все эти проблемы тоже достойны исследования. Я понимаю, что источниковедчески обеспечены эти периоды по-разному, и если первые в российских государственных архивах представлены хорошо, то вторые тоже представлены, но закрыты и малодоступны. В основном, для XX в., это уже пресса, материалы другого характера. Однако, мне кажется, что книгу все-таки надо посвятить и истории последних лет, хотя, может быть, оговорить, что эти вопросы рассматриваются с разной подробностью и основываются на разных источниках.
О.Ю.Васильева:
Мне кажется, что не надо продолжать исследование проблемы в послеоктябрьский период и доводить до сегодняшнего дня. Тогда нужно будет менять название по поводу духовного присутствия на Востоке. Это совсем другая история, которая в большей степени политизирована, чем предыдущая.
Там часть документов по Миссии открытые, особенно те, которые связаны с образованием государства Израиль, но я думаю, что та внутренняя задача, которую перед собой ставил автор, решается непросто, если продолжать ее до советского периода.
Н.Н.Лисовой:
Во-первых, почему я назвал доклад «Духовное присутствие»?
Когда я первоначально формулировал эту тему, то она звучала так: «Русское политическое, духовное и культурное присутствие на Ближнем Востоке». Но потом я сделал вывод о том, что преимущественно речь идет о духовном присутствии.
Я согласен с Я.Н.Щаповым, что оно было и материально реализовано в политике наших консульств, агентств и посольств и т.д., в 113-ти школах Палестинского общества, которые вели свою просветительную работу. Но тем не менее, если говорить о результирующих фактах, о некотором суммировании, конечно, это было прежде всего, присутствие духовное. Даже и наша собственность в Святой Земле, она почти вся или церковная, или Православного Палестинского общества. И задача формирования школьной сети Иерусалима, Палестины, и Сирии осмыслялась именно в терминах тпомощи православным патриархатам Востока. Т.е. это - помощь православным патриархатам, а не попытка русского внедрения, какого-либо политического или тем более военно-политического действа. Хотя это тоже было, и не будем закрывать на это глаза. Была и составляющая военно-морской разведки, которая через великого князя Константина Николаевича и через Мансурова, и в Палестинском обществе через знаменитого адмирала Путятина и генерал-адъютанта Арсеньева тоже осуществлялась. Безусловно, это все тоже было. Но определяющим являлось, конечно, духовное присутствие, и это отличало Российскую политику от попыток экономического, политико-экономического, военно-политического проникновения других государств.
В частности, сложность заключалась в том, что русское дело в Палестине осуществлялось в пределах другого автокефального православного патриархата. Этого ограничения не знали ни немцы, ни французы, ни англичане. И еще. Германский кайзер Вильгельм мог сто лет назад, в 1898 г. приехать в Иерусалим. Русский император не мог этого сделать, потому что это была традиционно мусульманская и даже враждебная по отношению к России Турецкая империя.
Т.е. самые разнообразные факторы способствовали тому, что практически все русское дело в Палестине и на Ближнем Востоке, какого бы характера это ни было, в доминирующем виде было именно духовным присутствием. Но, повторяю, это почти терминологический вопрос. На самом деле я прекрасно сознаю, что речь идет и о дипломатическом и консульском присутствии, и непосредственно о материальном присутствии и т.д.
Второй момент - относительно того, как быть с XX в.
Разумеется, жизнь и деятельность Русской Миссии в Иерусалиме в XX в. - я собственно актуальность темы этим и пытался обосновать - это живое продолжение русского дела в Палестине и на Ближнем Востоке.
Отчасти я согласен с О.Ю.Васильевой, которая выступила против продолжения исследования в XX в. Характер деятельности был, конечно, другой. Но тем не менее российское присутствие в Святой Земле даже в XX в. приобретало характер духовного присутствия. Когда Сталин в 1948 г. признавал государство Израиль, то за этим он одновременно видел и борьбу за наше наследие в Палестине и в ближневосточном регионе. Действительно так и получилось: как только мы признали государство Израиль, следующим актом было то, что нам были возвращены наши недвижимости в этом государстве. Иными словами, это все равно было продолжением борьбы за духовное присутствие. Поэтому тут для себя принципиальных ограничений я не вижу. Скорее, ограничительным фактором является тот, на который обратил внимание Я.Н.Щапов, что действительно резко меняется и резко сокращается характер самой источниковой базы. Очень многие материалы, даже из интересующего нас периода, в МИДовском архиве не выдаются. Я заказываю папку, в которой 135 нумерованных страниц, а мне дают 15 из них. Я спрашиваю: а остальные где? - Остальные засекречены, их нельзя выдавать. - Почему? - Потому, что речь идет о государственной нашей собственности! - с гордостью говорят мне сотрудники архива. Только они знают о том, что это наша собственность, больше никто во всем мире не знает... Но тем не менее.
Конечно, для XX в. таких засекреченных по разным причинам материалов гораздо больше. Даже митрополит Никодим Ротов, когда писал свою «Историю Русской Духовной Миссии в Иерусалиме», и то свел историю XX в. буквально к десяти заключительным страницам и сказал: не могу, не позволяют материалы еще пока написать историю Русской Духовной Миссии за советский период. То есть, действительно существуют ограничения в объеме и характере материала.
Лисовой Н.Н.
Дмитриевский А.А. Русская Горненская женская община во «граде Иудове» близ Иерусалима // СИППО XXVII (1916) 3-33.
Митрополит Никодим (Ротов). История Русской Духовной Миссии в Иерусалиме // БТ. 20 (1979) 49.
См.: Хитрово В.Н. Сельские ссудо-сберегательные товарищества. Вып. 1. СПб., 1881; Изд. 7-е СПб., 1886.
Памяти Василия Николаевича Хитрово, помощника предсе-дателя, члена Совета и секретаря ИППО. 1882-1903. Читано в Общем годовом собрании Общества 4 ноября 1903 г. СПб., 1903. С. 7.
Еще в 1876 г. вышла в свет его книга «Неделя в Палестине», посвященная впечатлениям от первой поездки в Святую Землю. (2-е изд. СПб., 1879; 3-е, посмертное — СПб., 1912). За ней последовали: «Палестина и Синай. Часть 1». (СПб., 1876), «Православие в Святой Земле», составившее 1-й выпуск 1-го тома основанного им «Православного Палестинского сборника» (СПб., 1881), «Раскопки на Русском месте в Иерусалиме» (СПб., 1884), «Научное значение раскопок на Русском месте» (СПб., 1885). Удачны были и опыты научно-популярного изложения, предназначенного для самого широкого, неподготовленного читателя. Мы имеем в виду очень небольшую, карманного формата, но емкую содержательную книжку «К Животворящему Гробу Господню. Рассказ старого паломника» (СПб., 1884; в 1895 г. вышло уже 7-е издание этой книги), а также несколько выпусков (или «чтений») в изданной ИППО научно-популярной серии «Русские паломники Святой Земли» (Чтение 39 и 40. Иерусалим и его окрестности. СПб., 1896, 1897; Чтение 41. Вифлеем, Хеврон, Горняя. 1898; Чтение 42. Иордан. 1900; Чтение 44. Лавры Саввы, Феодосия. 1898).
Судьба русского землевладения в Иерусалиме во время Палестинского мандата // Палестинский сборник. 32(95) (1993) 3-7.
Большинство из этих недвижимостей будет продано позже в 1964 г. в последний месяц правления Н.С.Хрущева, изра-ильским властям за 4,5 млн. долларов. Поскольку выпла-чивалась эта совершенно символическая сумма в основном поставкой в СССР апельсинов, вся позорная акция получила в истории дипломатии название «апельсиновая сделка».
Архимандрит Антонин (Капустин ). Пять дней на Святой Земле и в Иерусалиме в 1857 году. М., 1866. С. 7-8.