Главная / Люстры

Четвертый путь гурджиева. Что такое Четвёртый Путь

Не отталкивающую практические умы западных мыслителей." П. Д. Успенский (Ouspensky, 1971), другой ученик Гурджиева, называет эту систему "эзотерической школой", не приспособленной под массовые вкусы; школой, которая учит КАК должно быть сделано то, что согласно религиям ДОЛЖНО быть сделано, – т.е. как трансформировать человеческое сознание. Сам Гурджиев называет свое учение "четвертым путем" в отличие от традиционных путей факира, монаха или йога ; путем "хитрого человека", который не удаляется от мира в уединенное убежище для медитации, но работает над своим сознанием в зеркале взаимоотношений с людьми, животными, имуществом и идеями. На продвинутой стадии ученик Гурджиева должен разделить приобретенное знание с другими, чтобы продвинуться еще дальше. Многочисленные гурджиевские группы второго, третьего и четвертого поколения развивали таким образом свои стили и характерные черты. Так как оригинальная школа Гурджиева использовала широкую гамму техник, то какая-либо современная группа может по своему усмотрению использовать или не использовать те методы, которые обсуждаются ниже, и заимствованы главным образом из книг Успенского.

Гурджиев говорил, что большинство людей "спят", то есть живут автоматически, откликаясь на стимулы."Современный человек – говорил Гурджиев (Ouspensky, 1971) постепенно уклонился от того естественного типа, которым он должен был бы являться... восприятия и проявления современного человека... – это всего лишь результаты автоматических рефлексов той или другой части его совокупной сущности." Подобно Будде, Гурджиев понимает под нормальным состоянием человека состояние страдания. Люди из-за их неспособности видеть положение дел такими, как оно есть, остаются целиком подвластны эгоизму и животным страстям, таким как страх, возбуждение, гнев и погоня за удовольствиями. Однако страдание может дать нам толчок к свободе. Путь к освобождению состоит не в общепринятых понятиях добродетельной жизни, а в преднамеренной программе по самотрансформации. Средство, которое предлагает Гурджиев, начинается с самонаблюдения. Кеннет Уокер (Walker, 1969, p.206), который учился у Успенского и Гурджиева, поясняет это так: "Мы заключены в тюрьму нашего ума, и сколь бы мы ни расширяли и ни приукрашивали их, мы все равно остаемся взаперти в их стенах. Если мы хотим когда-нибудь прокинуть эти стены, то первым шагом должно быть наше понимание той ситуации, в которой мы находимся, и видение при этом того, каковы мы есть на самом деле, а не каковыми бы мы хотели быть. Это может быть достигнуто путем поддерживания в себе состояния пассивного осознания..."

Далее Уокер описывает технику "самовоспоминания" – умышленного разделения внимания таким образом, чтобы направить часть его обратно на самого себя. В своих многочисленных и непостоянных "Я" человек учреждает осознание , которое только наблюдает все остальное – это "наблюдающее Я" или "свидетель". Вначале очень трудно достичь устойчивости "наблюдающего Я", и начинающий то и дело забывает про то, что нужно помнить о самом себе, и самонаблюдение переходит в полное отождествление с тем "Я", которое господствует над его умом в данный момент. Но при наличии у начинающего настойчивости, самовоспоминание укрепляется, так как, говоря словами Успенского, чем больше мы понимаем наше настоящее состояние, состояние сна, тем настоятельнее мы ощущаем необходимость изменить его." Самовоспоминание напоминает "полноту внимания", о которой мы уже говорили выше. Психологической установкой, необходимой при этом методе, является самоотделение, при котором наши собственные мысли и поступки рассматриваются как принадлежащие другому человеку, с которым мы лишь поверхностно знакомы. Успенский (цит. по. Walker, 1969, p.40) предлагал "наблюдать за собой очень внимательно, и вы тогда увидите, что это не ВЫ, не ВАШЕ Я, а некое "ОНО" говорит внутри вас; движется и чувствует, смеется и плачет внутри вас; подобно тому, как идет дождь, потом проясняется, а после снова идет дождь. Все происходит в вас, а ваша главная задача – следить и наблюдать за происходящим."

Когда ученик осознает, что в его самонаблюдении был допущен перерыв, то он снова возвращает свой отвлекающийся ум к задаче самонаблюдения. Хотя гурджиевские группы используют различные технические приемы, чаще всего они являются второстепенными по отношению к самовоспоминанию. Решающим же является искусство направления внимания на самого себя. Успенский (1971) говорит, что как состояние транса в Самадхи, так и нормальное состояние отождествления, "которое ограничивает свободу человека некоторой малой частью самого себя" противоположны его цели. При самовоспоминании, так же как и в Випассана-медитации, "искажающие зеркала личности" отбрасываются для того, чтобы можно было видеть самого себя. В самовоспоминании, как и при полноте внимания в практике "дзадзен", человек принимает себя полностью, без комментариев и без присвоения имен тому, что он видит.

Другим примером гурджиевских упражнений на самовоспоминание является сосредоточение на каком-нибудь одном аспекте повседневного поведения на протяжении всего дня – например, на движении рук или на мимике лица. Вот еще одна инструкция для самовоспоминания: "Где бы ты ни находился, что бы ты ни делал, помни о своем присутствии и наблюдай за всем, что ты делаешь." Эта инструкция аналогична тем, которое предлагаются для достижения полноты внимания. Возможно, такое сходство между системами не случайно. И Гурджиев и Успенский бывали в тех странах, где Випассана и подобные ей техники передавались достаточно правильно для того, чтобы научиться им, и Гурджиев в этом смысле являлся великим заимствователем, передатчиком и преобразователем учений Востока.

В течении практики самовоспоминания ученик приходит (как и на пути Випассаны) к пониманию того, что его внутренние состояния находятся в постоянном движении, и что не существует внутри такой вещи, как неизменное "Я". Вместо этого он видит просто совокупность черт характера, так называемых "главных черт". Каждая из них, господствуя на сцене, придает свой облик его личности. При самонаблюдении и становится очевидность множественность этих черт характера. Но потом эта множественность постепенно устраняется по мере самонаблюдения, так как ученик перестает отождествлять себя с этим множеством различных "Я" и они постепенно теряют свою силу. При укреплении наблюдающего "Я" и отстранении от всех остальных, ученик "пробуждается", принося при этом в жертву свои повседневные "Я". Уокер описывает это пробужденное состояние как "чувство присутствия, нахождения здесь; мышление, чувствование, восприятие и движение с определенной степенью контроля, а не просто автоматически." В этом состоянии "свидетель" выкристаллизовывается в постоянную ментальную функцию. Ученик может судить о себе совершенно объективно.

Эта степень самопознания предшествует высшему состоянию "объективного сознания". В этом состоянии ученик видит не только себя, но и все остальное с полной объективностью. Объективное сознание – это кульминация самовоспоминания. Обычное сознание человека не изгнано, но на него наложена объективность. Это усиливает "внутреннее молчание" и чувство отделенности от непрерывного бормотания ума. Восприятие мира человека с объективным сознанием совершенно иное. Уокер (1969, р.47-48) так описыввает это завершающее состояние гурджиевской тренировки: "маленькое ограниченное "Я" повседневной жизни, которое настаивало на своих правах и своей отдельности, уже исчезло и не может более изолировать человека от всего окружающего. Человек погружается в намного более глубокое измерение существования... как будто шум мыслей угас, и их место во внутреннем безмолвии занимает ошеломляющее чувство "бытия". Такие ограниченные утверждения как "мое" и "ваше" теряют смысл... и даже такие прежние временные барьеры как "раньше" и "потом" тонут в бездонных глубинах непреходящего "сейчас". Исчезают также и различия между субъектом и объектом, между познающим и познаваемой вещью."

Беннет (Bennet, 1973) приводит семь уровней человека согласно гурджиевской системе, последние три из которых являются "освобожденными". Эти три последних уровня являются градациями "объективного сознания". Неотъемлемой частью трансформации в "объективное сознание" является освобождение человека от капризных, неразумных влияний, исходящих из внешних и внутренних источников."Освобожденный" человек, находящийся, например, на шестом уровне – это то же самое, что "бодхисатва" в буддизме Махаяны, или великие святые в христианстве и "вади" в исламе. Такой человек более не озабочен собственным благополучием, но посвящает себя спасению всех живых существ."

Георгий Гурджиев – мистик и маг, оккультист, чью таинственность можно сравнить с Калиостро, и Карлосом Кастанедой. Известно, что Гурджиев учился в семинарии одновременно с Иосифом Джугашвили, а в дальнейшем активно общался как со Сталиным, так и с его оппонентами в нацистской Германии.

Во время Второй Мировой Войны Гурджиев непостижимым образом совершенно беспрепятственно пересекал линии фронтов. Сегодня смотрел репетицию спектакля по собственному сценарию, сидя рядом с товарищем Сталиным, а буквально через неделю присутствовал на параде нацистов во Франции и отметился экстравагантной выходкой, подбежав к одному из своих «учеников» в форме высокопоставленного эсэсовца и прокричав «Recollection, recollection!»

Кстати говоря, магическая практика под непонятным названием «recollection», что в переводе на русский может означать «перепросмотр или вспоминание», активно рекомендовалась и у мистика более позднего периода – Карлоса Кастанеды, обучавшегося, в отличие от Гурджиева, не у суфиев среднего востока, а у мексиканских шаманов.

Итак, что такое пресловутый и существовала ли эта магическая методика на самом деле? Ведь Георгий Гурджиев известен не только как знаменитый оккультист, но и как великий мистификатор.

Как пели персонажи советского мультика: «Ужасно интересно, все то, что неизвестно, ужасно неизвестно, все то, что интересно».

Одним из учеников и ярых пропагандистов Георгия Гурджиева и его учений был известный российский писатель Петр Успенский. Во многом именно благодаря великолепно, увлекательно написанным книгам Успенского возникла слава и популярность Гурджиева.

Но, давайте все по порядку. Собственно говоря, только именно в книгах Успенского учение Гурджиева получило стройное, почти академически убедительное оформление. Трактаты самого Гурджиева изобилуют иносказаниями, притчами и не способствуют рациональному пониманию.

А вот Успенский сумел привести малопонятные метафоры Гурджиева к более-менее стройному звучанию. Книги Успенского хотя и выглядят как отчет о реальном обучении у великого мага и волшебника, но написаны совершенно в приключенческом духе фэнтези, потому и привлекли к себе такое огромное внимание читателей, любителей всего мистического и таинственного.

Петр Успенский изучал из первых рук, в качестве одного из любимых учеников. Однако впоследствии Успенский отказался следовать по пути Гурджиева.

После этого, как это традиционно принято в магической сфере, учитель вычеркнул бывшего ученика, «показавшего слабость» из своей памяти и перестал обращать на подававшего надежды молодого оккультиста какое-либо внимание.

Георгий Гурджиев придерживался весьма сурового правила в отношении учеников и последователей – полное отречение от личности и абсолютная вера в учение и самого гуру.

Такой подход оказался неприемлем для воспитанного в традициях «цивилизованного мира, основанного на демократии и личной свободе» Успенского. Так же, в дальнейшем, Гурджиев основал некую «оккультную коммуну» во Франции. Ученики рассказывали о жесточайшей дисциплине и «переделке человека в сверхчеловека посредством тяжелого физического труда».

В сущности, базовые постулаты, которые содержит , не содержат ничего нового, дополнительно к тому, что уже было многократно изложено в традиционных религиях и альтернативных мистических учениях.

Человек «обыденный» живет в состоянии неосознанности, как бы повторяющегося сновидения. Все реакции, мысли и шаги давно и прочно зафиксированы во «внутреннем разговоре», привычках и образе мышления. И существуют некие барьеры, наподобие железного занавеса в уме, не допускающие обычного человека к «более высоким состояниям осознания».
Прежде всего, человек «обыденный» должен осознать свое неосознанное, полуживотное, механистическое существование, лишенное истинных целей, достойных Сына Бога. Декларируемые в обществе цели человеческой жизни – не более, чем уловки профессиональных эксплуататоров, чтобы вечно держать людей в беспросветном рабском состоянии.
Чтобы вырваться из подавляющей неосознанности – необходимо учиться непрерывно осознавать каждое свое действие, каждую мысль и каждое малейшее чувство.

А вот дальше начинается кое-что инновационное. Гурджиев, хотя и человек восточного происхождения, но воспитан однозначно в традициях европейской цивилизации. Обожал скоростную езду на спортивных автомобилях и азартные игры, театр и сам писал пьесы.

Духовные эксперименты и – это попытка адаптировать восточные мистические учения и практики к ментальности европейского «цивилизованного» человека.

И, создается впечатление, что ввиду чрезвычайно жесткой и твердой оболочки европейской ментальности, Гурджиев первоочередной задаче видел разрушить этот «цивилизационный панцирь».

Нанести удар по европейскому индивидуализму коллективизмом и полным отказом от личности.
Разрушить идею европейского приоритета разума и интеллекта тяжелым физическим трудом.
Объявить танцы эффективной мистической практикой, тогда как в обществе танцы всегда рассматривались не более чем развлечение или спорт.

Туманные притчи и таинственные цитаты, содержащиеся в трактатах Георгия Гурджиева, вероятно, должны работать как некий катализатор для окостеневшего «цивилизованного» ума европейской публики.

В этом свете становится вполне понятно, почему Петр Успенский не смог «стойко перенести все тяготы и лишения» Четвертого Пути. Все дело в том, что как человек глубоко думающий, обожавший удовольствие рационального мышления, Успенский не смог перенести концепции отказа от индивидуальности и погружения в тяжелый физический труд.

И в наши дни привлекает огромное внимание людей, подсознательно чувствующих, что то-то не так производит в этом «Датском королевстве» и отчаянно пытающихся найти выход из замкнутого круга гипертрофированной «разумности и цивилизованности».

«Моя «нечеловеческая работоспособность», по словам подмастерьев, объясняется не только врождённой приспособляемостью ко всякого рода ситуациям, но главным образом благодаря моему беспощадному отношению к общечеловеческой слабости, особенно, по моим наблюдениям, характерной для русских, если они не одержимы полностью поглотившим их занятием. Эта слабость была присуща и мне. Я говорю о лени. Её я искоренил в себе беспощадно и теперь могу сказать: я не знаю, что такое лень. Проснувшись рано утром, я деятелен весь день и до глубокой ночи.
Более того, когда возникает такой ритм работы, как в мастерской в Ашхабаде, фактически круглосуточный, во мне, в моём организме происходят изменения, необъяснимые с точки зрения обычной науки. И так в подобных ситуациях бывало всегда, на протяжении всей моей жизни: происходит изменение в регулировании ритма потребления и расходования жизненной энергии: в периоды подобной работы я получаю возможность не спать вообще несколько недель и даже месяцев, однако в то же время проявлять активность, которая нисколько не ослабевает, а, напротив, становится более интенсивной, чем в обычной обстановке».

И вот результат:

«Моя мастерская в Ашхабаде функционировала три с половиной месяца. За это время я заработал пятьдесят тысяч рублей».

Давайте опосредованно попытаемся представить, что собой представляла эта сумма в Российской империи в 1909 году. Жалованье человека на государственной службе - чиновника, преподавателя гимназии, банковского клерка и т. д.- в среднем составляло 33 рубля 30 копеек в месяц; на этот оклад можно было содержать большую семью, иметь в городе 5-6-комнатную квартиру с прислугой, раз в год отправляться с чадами и домочадцами на отдых за границу. Жалованье офицера в среднем чине в армии составляло от 45 до 50 рублей в месяц. Теперь - цены. Мясо стоило 6 копеек фунт (400 граммов), хлеб - 2-3 копейки, хороший виноград - 6 копеек фунт. Произведём простейшие подсчёты: разделим 50 000 на 3,5 месяца. Мы получим 14 280 рублей. Вот месячный «оклад» Георгия Гурджиева за время работы в «универсальной передвижной мастерской» в Ашхабаде. Другими словами, за три с половиной месяца наш герой заработал гигантское состояние, которое удачливому бизнесмену или предпринимателю под силу сколотить лишь в течение всей трудовой жизни.

На протяжении «своего пути» Георгий Иванович Гурджиев всегда занимался предпринимательской, коммерческой деятельностью, никогда не чураясь, если этого требовали обстоятельства, простого физического труда. При этом в среднем время его распределялось так: восемьдесят процентов на духовные поиски, двадцать - на добывание денег. И только когда он поставил перед собой фундаментальную задачу: создать Институт гармоничного развития человека, эта пропорция зеркально поменялась местами на несколько лет.

«Я только скажу, что, когда я поставил себе задачу создания определенного капитала, я уже в этом деле приобрёл разнообразный, многосторонний опыт. Поэтому, когда я направил все свои способности на добывание денег для этой цели (Институт), то даже, несмотря на то что этот аспект человеческого стремления сам по себе никогда не интересовал меня, я выполнил это таким образом, что результаты могли бы вызвать зависть ваших лучших специалистов долларового бизнеса.

Я занимался самыми различными предприятиями и иногда весьма большими. Например, я выполнял частные и правительственные заказы по строительству железных и шоссейных дорог и снабжением их всеми строительными материалами; я открывал большое количество складов, ресторанов и продавал их, когда они начинали хорошо работать; я организовывал различные сельские предприятия и гонял скот в Россию из нескольких стран; я принимал участие в бурении нефтяных скважин и в рыбном промысле; иногда я вёл несколько предприятий одновременно. Но бизнесом, предпочитаемым мною всем другим, который никогда не требовал моего особого посвящения ему, какого-либо определённого времени или какого-нибудь постоянного места пребывания и который, кроме того, оказался очень доходным, была торговля коврами и старинными вещами всех видов.

На такую «возбуждённую» деятельность ушло три-четыре года. Когда у меня образовалось несколько миллионов, я перевёл их в один из швейцарских банков, потому что, вернувшись в Россию в 1916 году, почувствовал - в условиях войны - всю нестабильность страны: я ощутил надвигающуюся катастрофу…
Таким образом, оказавшись в Европе, я уже имел солидный капитал, приносивший немалые банковские проценты, я вдобавок привёз с собой две бесценные коллекции, одну из старинных и редких ковров, а другую - китайского редчайшего фарфора. Каждая из этих коллекций - состояние».

Но в 1922 году, когда в Фонтенбло под Парижем, в своём роскошном замке Приёрэ поселился со своим Институтом русский маг, волшебник и мистик господин Гурджиев, никто во французской столице, естественно, не знал о происхождении его богатства, и Париж полнился фантастическими слухами.

«…Здесь уже возникли об этом предмете (капиталы хозяина замка) все виды легенд, которые ясно показывают всесторонний идиотизм их изобретателей и которые всегда всё более и более украшаются новыми и новыми фантастическими подробностями, так как они распространились всюду среди тунеядцев и бездельников обоих полов. Утверждают, например, что я получаю деньги от какого-то оккультного центра в Индии; или что Институт поддерживается организацией чёрной магии; или содержится легендарным грузинским князем Мухринским; или что я владею тайной философского камня и могу сделать так много денег, сколько пожелаю, или - я алхимик, и сотворить золото из серы и селитры мне ничего не стоит; или последнее время много говорят, что средствами меня снабжают большевики прямо из Кремля. Ну, и многое другое в таком же духе».

Вот таков человек Георгий Иванович Гурджиев. Был… Был в последнем земном воплощении. Был лишь одной из многих своих ипостасей, наверно, самой будоражаще – привлекательной для подавляющего числа двуногих обитателей нашей планеты в конце двадцатого века. Увы…

Потому что остальные его ипостаси проявились духовно – в его учении, физически – в Институте гармоничного развития человека, в нём самом и его учениках. И в последователях Учителя после его ухода».

«ЧЕТВЁРТЫЙ ПУТЬ» ГЕОРГИЯ ГУРДЖИЕВА

Г. И. Гурджиев «Всё и вся». Париж, 1968 год

Учение Георгия Ивановича Гурджиева о развитии гармоничного человека, безусловно, относится к восточным оккультно-религиозным школам. Достаточно часто в Европе его называют «четвёртым», то есть новым путём. Почему?

Есть на Востоке учение о трёх путях человека к бессмертию и слиянию с Богом - это пути факира, монаха и йога.

Факир - это человек, который стремится покорить своё физическое тело. Пройдя через ужасные страдания, изнурительные упражнения и даже истязания (огнём, протыканием тела или языка острыми предметами, погружением голых ног в муравейник и так далее), факир закаляет в себе физическую волю, обретает невероятную власть над своим телом. Но эмоционально и интеллектуально он остаётся неразвитым, неспособным к духовному росту. У факира может сформироваться устойчивое астральное тело в результате постоянных внутренних усилий, но он не обретает подлинного бессмертия в Божественном, космическом понимании.

Монах следует путём бескомпромиссной религиозной веры, и не важно, во имя какого Бога - Христа, Будды или Аллаха. Суть одна: он концентрирует свою волю на чувствах. В течение всей жизни он воспитывает в себе единство чувств и эмоций во имя своего Бога. Однако его физическое тело и интеллектуальные способности, как правило, остаются неразвитыми. Монах может достигнуть бессмертия, если начнёт развивать - чем раньше, тем лучше - своё физическое тело и способность самостоятельно мыслить.

Йог развивает ум, добиваясь достижения бессмертия на пути знания. Он постигает множество вещей, обретает правильное направление мышления. Интеллектуальное развитие даёт преимущества йогу в сравнении с факиром и монахом, но у него всегда есть опасность остановки в своём собственном развитии, он может удовлетвориться каким – нибудь одним достижением.

Все три пути предполагают полное отречение от мира и прошлой жизни, уход в пустыню, монастырь или школу йоги. Есть и общее у тех, кто идёт этими путями: обязательное наличие Учителя-наставника.

«Четвёртый путь» - учение Гурджиева - тоже предполагает, притом обязательно, наличие Учителя, которому надлежит беспрекословно подчиняться. Это единственное, что объединяет «четвёртый путь» с дорогами, которыми следуют факир и монах. С йогом Гурджиева объединяет стремление к интеллектуальному и духовному развитию, к знаниям. Однако у йога это стремление ограничено достаточно жёсткими рамками религиозного толка. Для тех, кто идёт «четвёртым путём», интеллектуальное совершенство и жажда знаний ничем не ограничены: для совершенства пределов не существует. Именно с этого начинается «четвёртый гурджиевский путь» к бессмертию и слиянию с Богом.

В чём же главная суть «четвёртого пути»? Вот конспективное изложение учения Георгия Ивановича Гурджиева.

Человеческое существо - это уникальная частица бесконечного космоса, способная приобщиться к его вечному существованию. Но для этого необходимо преодолеть ограниченность той телесной оболочки, в которую, как в зерно, заложены потенциальные возможности духовного роста.

Подавляющее большинство людей Земли находится в постоянной «спячке», всю свою жизнь подчиняясь инстинктам, требованиям и привычкам своего тела. В этом «сне наяву» люди действуют как машины, или, точнее, роботы, находясь полностью во власти обстоятельств и внешних воздействий. Они пассивны, безответственны, неизбежно смертны.

То, что они считают своим сознанием, в действительности лишь «брезжущее» сознание спящего робота, позволяющее ему как-то ориентироваться в окружающем мире. Робот не способен ничего реально сделать, осознать действительную суть вещей и происходящих событий, он не волен в своих поступках и не способен воздействовать на закономерный - и скрытый от него - ход вещей. Всё, что происходит с человеком-роботом,- это то, что с ним случается по каким-то неведомым ему причинам.

С рождением каждого человека формируется его организм как определённая «машина» с необходимыми внутренними механизмами. Наследственность, полученная от родителей, географические условия развития в детстве и существование в зрелом возрасте, питание, движения - вот те необходимые данные, которые формируют физическое тело. В нём развиваются двигательный, инстинктивный и половой центры. Эмоциональная жизнь, заложенная в своей основе исключительно наследственностью, зависит от обстоятельств и образа жизни, социальной среды, общения и тому подобного. Своеобразие эмоциональной жизни человека образует его сущность. Развитие мыслительных, интеллектуальных способностей формирует личность.

По Гурджиеву, тело, сущность и личность в человеке проявляются и развиваются независимо друг от друга. Сочетание их разноплановой работы в пределах одного человеческого существа не даёт возможности однозначно охарактеризовать его, найти в нём нечто постоянное и определённое. В каждом человеке множество «я» и множество сторон, непредсказуемых и противоречивых проявлений. Человек одновременно добр и зол, честен и корыстен, смел и труслив, деятелен и ленив и так далее.

В целом спящих людей-роботов можно условно разделить на три основных категории, в зависимости от преобладания в них одного из работающих в телесной «машине» центра: двигательного, инстинктивного (полового); эмоционального и интеллектуального.

У людей первого типа «центр тяжести» расположен в двигательном или инстинктивном центре, второго типа - в области эмоционального центра, а у третьего наиболее развит интеллектуальный центр. Соответственно, три человеческих типа различаются по своим привычкам, вкусам, образу жизни. Они склонны к различным видам искусства, религии и в целом к разным формам «духовной деятельности». Но от этого они не становятся более самостоятельными, они продолжают спать и во сне автоматически и безотчётно действовать, ощущать, общаться и так далее. Человек двигательного типа, ведущий жизнь полуживотного, или гедонист, бессознательно гоняющийся за новыми удовольствиями, или интеллектуал, накапливающий всё более значительный объём знаний и сведений,- все они только спящие роботы, от рождения до смерти использующие ресурсы своего физического тела.

Гурджиев категорически утверждал, что человеку при рождении не даётся душа и после смерти она не обязательно приобретает бессмертие. Если называть «душой» витальную (жизненную) силу, дающуюся с рождения человеку, тогда она ничем не отличается от той же силы, оживляющей любое земное существо или даже растение. Со смертью человека эта «душа» возвращается в природу, а не поднимается к Богу. Но у человека в отличие от всего живого на Земле есть возможность обрести то, что чаще называют душой, а именно некую субстанцию высшего порядка, которая после его смерти сохраняется и даже способна предпринять выход за пределы Земли. Это то, что образуется в человеке в результате сознательных и целеустремлённых усилий по саморазвитию, а точнее, в результате формирования в нём, кроме данного изначально физического тела, высших тел - астрального, ментального и причинного.

Человек, ступивший на путь саморазвития, постепенно просыпается, поднимаясь над автоматизмом обыденности. Он познаёт себя, все функции и центры его тела становятся сбалансированными. Он осознает цель и смысл необходимых действий, принимает ответственность за свои мысли, желания и поступки. Таким образом, постепенно в нём формируется астральное тело, обладающее более тонкими вибрациями, чем физическое. Затем, по мере развития, человек сбрасывает личину личности, обретает единство собственного «я» и самосознания (по Гурджиеву, «целостную индивидуальность»), в нём развиваются и начинают работать высшие центры - высший эмоциональный и высший интеллектуальный, отсутствующие у робота. Достигая «объективного сознания», человек обретает и ментальное тело, представляющее собой совокупность нескольких высших центров. Человек высшего типа достигает постоянного «я» и свободной воли, он способен контролировать все состояния своего сознания; он обретает высшее, причинное тело.

Гурджиев говорил ученикам:

«Нет ничего бессмертного, смертен даже Бог. Но существует огромная разница между человеком и Богом, и, разумеется, Бог смертен не так, как человек».

Таким образом, говорить о бессмертии можно условно даже в общекосмическом масштабе. В пределах человеческой жизни лучше рассматривать возможность «посмертного существования», то есть способность человеческого существа преодолевать границы законов, установленных его материнской планетой Земля, неумолимых законов чередования рождения и смерти материальных тел. Иными словами, смерть - это неукоснительный закон Земли, но человек, как существо космическое, может выбрать иной способ существования, по другим, высшим законам бытия, по которым само понятие смерти будет иметь другой, непостижимый в пределах земного существования смысл. Фактически он может обрести бессмертие с точки зрения своей земной жизни.

Гурджиев настаивал на этом положении и в многочисленных беседах с учениками подчёркивал: у человека имеется возможность посмертного существования, но эта возможность может быть реализована только по желанию и при условии приложения огромных усилий, даже сверхусилий самого человека.

Человек в состоянии «сна» живёт без высших тел, вполне довольствуясь ресурсами физического тела. После смерти его тело превращается в прах, а витальная сила отправляется на Луну. Если на протяжении жизни он в процессе духовных напряжений сформировал астральное тело, оно переживает смерть физического и может некоторое время существовать автономно, а иногда перерождается в другом физическом теле (это то, что называется перевоплощением, инкарнацией). Но через определённый период времени оно тоже умирает, потому, строго говоря, астральное тело не бессмертно даже в пределах Земли. Сформированное же в человеке ментальное тело не исчезает и после смерти астрального тела, оно выходит за пределы Земли и её законов, существуя на уровне Солнца. И только высшее, причинное тело полностью бессмертно в пределах Солнечной системы, подчиняясь более высоким космическим законам «всех солнц». Таким образом, с развитием у человека высших тел (что возможно только при волевом и постоянном усилии, «работе над собой») самое активное, причинное тело живёт бесконечно, то есть оно «бессмертно» по отношению к низшему телу.

Сердцевина «четвёртого пути» - постоянная, самоотверженная работа человека над собой: «бессмертие надо зарабатывать, служа Добру».

А дальше в новом учении возникает некий парадокс, который, правда, при глубинном анализе перестаёт быть оным. Гурджиев требовал, чтобы каждый его ученик открыто признал себя «сознательным эгоистом» и стал им. Речь идёт, конечно, не о том механическом, общеприродном эгоизме, который присущ всему живому на Земле как одна из сторон способности выживания. «Сознательный эгоизм» - это реальное воплощение древнего призыва к человеку: «Познай самого себя», принцип действительного отношения к себе и миру вокруг на основе сформированного объективного понимания окружающего мира в масштабах космоса. «Сознательный эгоист» отрицает все искусственные ограничения на пути своего самосовершенствования, все преграды, воздвигаемые собственным и чужим непониманием, все условности, по которым живёт мир роботов. Погружаясь в «эгоизм» создания себя, он попадает в то измерение, в котором только и возможно творить великие произведения искусства, открывать новые научные истины, постигать философские смыслы космических и земных явлений. «Сознательный эгоизм» - это повёрнутость к самому себе по оси бытия, это иное видение себя в реальных масштабах мироздания, различение мгновенной вспышки личного существования, молекулярный отрыв в черноту бесконечности.

«Сознательный эгоизм» - это состояние внутренней свободы, которое в человеческом смысле оборачивается одиночеством, а в космическом и созидательном - условием бесконечного развития, самостоятельного постижения творческих законов деятельности.

Гурджиев убеждал своих учеников в том, что путь сознательного эгоизма - постоянное самопознание, а значит, работа, неустанная, каждодневная, творческая, на грани возможностей.

Дорогу в бессмертие осилит идущий.

Успенский Петр .

В поисках чудесного. Четвертый путь Георгия Гурджиева

Предисловие

Наступил век, сломавший привычный мир.

Век больших машин, паровозов, пароходов, автомобилей и аэропланов… цивилизация сделала огромный скачок, и люди оказались в окружении машин и механизмов.

Откуда взялся этот загадочный человек, этот Георгий Гурджиев, имя которого произносили шёпотом, учениками или слушателями которого были практически ВСЕ известные фигуры того времени, включая Иосифа Сталина, Адольфа Гитлера, Сергея Есенина, Маяковского, Блока и многих других?

В чем тайна этого человека, который называл себя «просто учителем танцев»? Обладал ли он, на самом деле, каким-то тайным знанием или он был просто харизматичным шарлатаном?

Дал ли какое-то тайное знание этим людям?

Может, он правильно рассчитал, что именно сейчас всего люди хотят новых знаний о своей природе, ведь именно в то время тысячи открытий, изобретений, новых теорий стремительно меняли жизнь. Захватывало дух от гордости за человечество, от грандиозности возможностей. И от страха за будущее.

Новые возможности дают преимущество тому, кто применит их первым. И это соревнование не может закончиться мирно.

Удобство и комфорт имели свою цену: машины не только сделали жизнь легче, но и убивали эффективнее.

Уже грохотала смертоносная машина Первой мировой войны, но в России никто не мог представить, что совсем скоро все перемешается там, где, казалось, все было комфортно, привычно и спокойно. Хотя спокойно – вряд ли. Было тревожно и суетно.

Однако мысль о том, что все рухнет, казалась настолько фантастичной, что самые мрачные скептики не слышали голоса ревущей катастрофы. Именно в это время кто-то активно действовал, какие-то силы производили свою работу, какие-то люди жертвовали собой во имя того, чтобы другие деятельные люди подготовили себе место в этом новом мире.

Ситуация казалась нереальной, временной, и эта иллюзия погубила многих.

Именно в это время среди людей возникает мучительный, страстный интерес к возможностям самого человека как к резервным, как к факторам выживания в этом мире. Теософские и эзотерические общества, попытки расширить область знаний о человеческой природе и природе мира, ибо это кажется существенным фактором выживания, – все это приобрело грандиозные размеры.

Чем же отличался от других гуру этот странный Гурджиев?

Он был другим. Он сравнил человека с машиной, которой нужно научиться управлять. Он говорил: человек – это машина, он живет во сне: посмотрите, это на самом деле так. Только разобравшись в свойствах этой машины, можно получить огромные преимущества, и стать больше, чем машиной.

Законы мироздания сходны с законами гармонии музыки. Можно заставит машину работать правильно – в резонансе с этой гармонией. И тогда можно научиться управлять не только своей жизнью…

Он основал не одну школу или группу учеников, в которых различными способами пытался, какой говорил, пробудить человека.

Он делал это не только читая лекции или давая уроки динамической медитации. Гурджиев обладал, несомненно, способностями, которые однозначно можно назвать сверхнормальными.

Его объяснения устройства мира могут показаться странными, но удивительно созвучны самым современным теориям в физике и астрономии.

Он изучал своих учеников и оттачивал на них свой метод преподавания.

Многие даже не верят, что он погиб, по официальной версии, в автокатастрофе. Некоторые предполагают, что он и сейчас преподает. Что и кому?

Он был всегда на виду и всегда один. О нем, в сущности, никто ничего не знал.

Глава 1

Возвращение из Индии. – Война и «поиски чудесного». – Старые мысли. – Вопрос о школах. – Планы дальнейших путешествий. – Восток и Европа. – Заметка в московской газете. – Лекции об Индии. – Встреча с Гурджиевым. – «Переодетый». – Первая беседа. – Мнение Гурджиева о школах. – Группа Гурджиева. – «Проблески истины». – Дальнейшие встречи и беседы. – Организация московской группы Гурджиева. – Вопрос о плате и средствах для работы. – Вопрос о тайне; обязательства, принимаемые учениками. – Беседа о Востоке. – «Философия», «теория» и «практика». – Как была найдена эта система? – Идеи Гурджиева. – «Человек – это машина», управляемая внешними влияниями. – «Всё случается». – Никто ничего не «делает». – Чтобы «делать», необходимо «быть». – Человек отвечает за свои поступки, а машина – нет. – Нужна ли психология для изучения машины? – Обещание «фактов». – Можно ли прекратить войны? – Беседа: планеты и Луна как живые существа. – «Разум» Солнца и Земли. – «Субъективное» и «объективное» искусство.

Я возвратился в Россию после довольно длительного путешествия по Египту, Цейлону и Индии. Это произошло в ноябре 1914 года, т. е. в начале Первой мировой войны, которая застала меня в Коломбо. Я вернулся оттуда через Англию.

Покидая Петербург в начале путешествия, я сказал, что отправляюсь «искать чудесное». Очень трудно установить, что такое «чудесное», но для меня это слово имело вполне определённый смысл. Уже давно я пришёл к заключению, что из того лабиринта противоречий, в котором мы живем, нет иного выхода, кроме совершенно нового пути, не похожего ни на один из тех, которые были нам известны и которыми мы пользовались.

Но где начинался этот новый или забытый путь – этого я не мог сказать. Тогда мне уже был известен тот несомненный факт, что за тонкой оболочкой ложной реальности существует иная реальность, от которой в силу каких-то причин нас нечто отделяет. «Чудесное» и есть проникновение в эту неведомую реальность. Мне казалось, что путь к неизведанному можно найти на Востоке. Почему именно на Востоке? На это трудно ответить. Пожалуй, в этой идее было что-то от романтики; а возможно, тут имело место убеждение, что в Европе, во всяком случае, найти что-либо невозможно.

На обратном пути, в течение тех нескольких недель, что я провёл в Лондоне, все мои мысли о результатах исканий пришли в полный беспорядок под воздействием безумной нелепости войны и связанных с нею эмоций, которые наполняли атмосферу, разговоры и газеты и против моей воли часто захватывали и меня.

Но когда я вернулся в Россию и вновь пережил те мысли, с которыми её покидал, я почувствовал, что мои искания и всё, что с ними связано, более важны, чем любые вещи, которые происходят и могут произойти в мире «очевидных нелепостей». Я сказал себе, что на войну следует смотреть как на одно из тех катастрофических условий жизни, среди которых приходится жить, трудиться и искать ответа на свои вопросы и сомнения. Эта война, великая европейская война, в возможность которой я не хотел верить и реальности которой долго не желал допускать, стала фактом. Мы оказались погруженными в войну, и я видел, что её необходимо считать великим memento mori, показывающим, что надо торопиться, что нельзя верить в «жизнь», ведущую в ничто.

Кстати, о выражении «очевидные нелепости». Оно относится к книжке, которая была у меня в детстве. Книжка так и называлась – «Очевидные нелепости», принадлежала к ступинской «библиотечке» и состояла из таких, например, картинок, как изображения человека с домом на спине, кареты с квадратными колёсами и тому подобное. В то время книжка произвела на меня очень сильное впечатление – в ней оказалось много картинок, о которых я так и не мог понять, что в них нелепого.

Они выглядели в точности так, как и обычные вещи. И позднее я стал думать, что книга на самом деле давала картинки из подлинной жизни, потому что по мере взросления я всё больше убеждался, что вся жизнь состоит из «очевидных нелепостей», а последующие мои переживания только укрепили это убеждение.

Война не могла затронуть меня лично, по крайней мере, до окончательной катастрофы, которая, как мне казалось, неизбежно разразится в России, а может быть, и во всей Европе; но ближайшее будущее её пока не сулило. Хотя, разумеется, в то время эта приближающаяся катастрофа выглядела лишь временной, и никто не мог представить всего того внутреннего и внешнего разложения и разрушения, которое нам придётся пережить.

Подводя итоги всем своим впечатлениям о Востоке и в особенности об Индии, мне пришлось признать, что по возвращении моя проблема оказалась ещё более трудной и сложной, чем к моменту отъезда. Индия и Восток не только не потеряли для меня своего очарования как страны «чудесного», но, наоборот, это очарование приобрело новые оттенки, которые раньше не были заметны.

Я ясно видел, что там можно обрести нечто, давно исчезнувшее в Европе, и считал, что принятое мною направление было правильным. Но в то же время я убедился, что тайна сокрыта лучшей глубже, нежели я мог до тех пор предположить.

Отправляясь в путь, я знал, что еду искать школу или школы. Уже давно пришёл я к убеждению о необходимости школы. Я понял, что личные, индивидуальные усилия недостаточны, что необходимо войти в соприкосновение с реальной и живой мыслью, которая должна где-то существовать, но с которой мы утратили связь.

Это я понимал; но сама идея школ за время моих путешествий сильно изменилась и в одном отношении стала проще и конкретнее, а в другом – холоднее и отдалённее. Я хочу сказать, что для меня школы во многом утратили свой чудесный характер.

К моменту отъезда я всё ещё допускал по отношению к школам многие фантастические возможности. «Допускал» – сказано, пожалуй, слишком сильно. Лучше сказать, что я мечтал и возможности сверхфизической связи со школами, так сказать, на «другом плане». Я не мог выразить этого ясно, но мне казалось, что даже первое соприкосновение со школой могло бы иметь чудесную природу. Например, я воображал, что можно установить контакт со школами далёкого прошлого, со школами Пифагора. Египта, строителей Нотр-Дама и так далее. Мне казалось, что при таком соприкосновении преграды времени и пространства должны исчезнуть. Сама по себе идея школ была фантастической, и ничто, относящееся к ней, не представлялось мне чересчур фантастичным. Я не видел противоречия между этими идеями и моими попытками найти школы в Индии. Мне казалось, что как раз в Индии можно установить некий контакт, который впоследствии сделается постоянным и независимым от внешних препятствий.

Во время обратного путешествия, после целой серии встреч и впечатлений, идея школы стала для меня более ощутимой и реальной, утратив свой фантастический характер. Вероятно, это произошло потому, что, как я понял, «школа» требует не только поиска, но и «отбора» или выбора – я имею в виду выбор с нашей стороны.

Я не сомневался в том, что школы существуют, но в то же время пришёл к убеждению, что школы, о которых я слышал и с которыми сумел войти в соприкосновение, были не для меня. Эти школы откровенно религиозного или полурелигиозного характера являлись определённо конфессиональными по своему тону. Меня эти школы не привлекали главным образом из-за того, что если бы я искал религиозный путь, я мог бы найти его в России. Другие школы были слегка сентиментального морально-религиозного типа с налётом аскетизма, как, например, школы учеников или последователей Рамакришны. С этими школами были, связаны прекрасные люди: но я чувствовал, что они не обладают истинным знанием. Так называемые «школы йоги» основывались на обретении состояния транса; на мой взгляд, они приближались по своей природе к «спиритизму», и я не мог им доверять: все их достижения были или самообманом, или тем, что «православные мистики (я имею в виду русскую монашескую литературу) называют «прелестью» или «искушением».

Существовал ещё один тип школ, с которыми я не смог установить контакт, но о которых слышал. Эти школы обещали очень многое, однако и очень многого требовали. Они требовали всего сразу. Мне пришлось бы остаться в Индии и отбросить мысли о возвращении в Европу, отказаться от собственных идей и планов, идти по дороге, о которой я не мог ничего узнать заранее. Эти школы меня весьма интересовали, а люди, которые соприкасались с ними и рассказывали мне о них, явно отличались от людей обычного типа. Но всё-таки мне казалось, что должны существовать школы более рационального вида, что человек имеет право – хотя бы до определённого пункта – знать, куда он идёт.

Одновременно с этим я пришёл к заключению, что какое бы название ни носила школа – оккультная, эзотерическая или школа йоги, – она должна находиться на обычном физическом плане, как и всякая иная школа, будь то школа живописи, танцев или медицины. Я понял, что мысль о школах на «ином плане» есть просто признак слабости, свидетельство того, что место подлинных исканий заняли мечты. И я понял тогда, что такие мечты – одно из главных препятствий на нашем пути к чудесному.

По дороге в Индию я строил планы дальнейших путешествий. На сей раз я хотел начать с мусульманского Востока, главным образом с русской Средней Азии и Персии. Но ничему этому не суждено было совершиться.

Из Лондона через Норвегию, Швецию и Финляндию я прибыл в Петербург, уже переименованный в Петроград и полный спекуляции и патриотизма. Вскоре я уехал в Москву и качал редакторскую работу в газете, для которой писал статьи из Индии. Я пробыл там около полутора месяцев, и к этому времени относится небольшой эпизод, связанный со многим, что произошло впоследствии.

Однажды, подготавливая в редакции очередной номер, я обнаружил заметку (кажется, в «Голосе Москвы»), где упоминалось о сценарии балета «Борьба магов», который, как утверждала газета, принадлежал некоему «индийцу». Действие балета должно происходить в Индии и дать полную картину восточной магии, включая чудеса факиров, священные пляски и тому подобное. Мне не понравился излишне самоуверенный тон заметки, но, поскольку индийские авторы балетных сценариев были для Москвы редкостью, я вырезал её и поместил в своей газете, дополнив словами, что в балете будет всё, чего нельзя найти в настоящей Индии, но что путешественники жаждут там увидеть.

Вскоре после этого, в силу различных обстоятельств, я оставил работу в газете и уехал в Петербург.

Там, в феврале и марте 1915 года, я прочел публичные лекции о своих путешествиях по Индии под названием «В поисках чудесного» и «Проблема смерти». Лекции должны были послужить введением в книгу, которую я собирался написать о своих путешествиях, я говорил в них, что в Индии «чудесное» ищут не там, где нужно, чти все обычные пути здесь бесполезны, что Индия охраняет свои сокровища гораздо лучше, чем мы это предполагаем. Однако «чудесное» там действительно существует, на что указывают многие вещи, мимо которых люди проходят, не понимая их скрытого смысла, не зная, как к ним подойти. Здесь я опять-таки имел в виду «школы».

Несмотря на войну, мои лекции вызвали значительный интерес. На каждой из них в Александровском зале Петербургской городской думы собиралось более тысячи человек. Я получил много писем, со мной приходили повидаться люди, и я почувствовал, что на основе «поисков чудесного» можно объединить немало людей, не способных более разделять общепринятые формы лжи и жить во лжи.

После Пасхи я отправился в Москву, чтобы и там прочесть свои лекции. Среди людей, которых я встретил на чтениях, оказалось двое, музыкант и скульптор, которые вскоре сообщили мне, что в Москве есть группа, где занимаются различными «оккультными» исследованиями и экспериментами под руководством некоего Гурджиева, кавказского грека; как я понял, это был тот самый «индиец», что написал сценарий балета, упоминавшийся в газете, которая попала мне в руки три-четыре месяца назад. Должен признаться, что все рассказы этих двух людей о группе и о том, что там происходит, – все виды самовнушенных чудес, – меня почти не заинтересовали. Такие рассказы я уже слышал много раз, так что по отношению к ним у меня сформировалось вполне определённое мнение.

Так, какие-то женщины видят вдруг в комнате чьи-то «глаза», которые парят в воздухе и очаровывают их, женщины следуют за ними с улицы на улицу, пока наконец не приходят к дому «восточного человека», которому и принадлежат глаза. Или другие люди в присутствии этого же «восточного человека» внезапно ощущают, что он смотрит сквозь них, видит все их чувства, мысли и желания; они испытывают необычное ощущение в ногах и не способны двинуться, а затем подпадают под его влияние до такой степени, что он может заставить их делать всё, что захочет, даже на расстоянии. Эти и многие другие подобные истории всегда казались мне просто скверными выдумками. Люди сочиняют себе на потребу чудеса – ив точности такие же, каких ожидают сами. Это какая-то смесь суеверий, самовнушения и недоразвитого мышления; согласно моим наблюдениям, такие истории никогда не возникают без определённого содействия со стороны лиц, к которым они относятся.

Так что, имея в виду свой прошлый опыт, я согласился встретиться и поговорить с Гурджиевым лишь после настойчивых усилий некоего М., одного из моих новых знакомых.

Первая встреча с Гурджиевым совершенно перевернула моё мнение о нём и о том, чего я мог бы от него ожидать.

Прекрасно помню эту встречу. Мы вошли в небольшое кафе на шумной, хотя и не центральной улице. Я увидел человека восточного типа, уже немолодого, с чёрными усами и пронзительными глазами: более всего он удивил меня тем, что производил впечатление переодетого человека, совершенно не соответствующего этому месту и его атмосфере. Я всё ещё был полон впечатлений Востока; и этот человек с лицом индийского раджи или арабского шейха, которого я сразу же представил себе в белом бурнусе или в тюрбане с золотым шитьём, сидел здесь, в этом крохотном кафе, где встречались мелкие дельцы и агенты-комиссионеры. В своём чёрном пальто с бархатным воротником и чёрном котелке, он производил странное, неожиданное и почти пугающее впечатление плохо переодетого человека, вид которого смущает вас, потому что вы понимаете, что он – не тот, за кого себя выдаёт, а между тем вам приходится общаться с ним и вести себя так, как если бы вы этого не замечали. По-русски он говорил неправильно, с сильным кавказским акцентом; и самый этот акцент, с которым мы привыкли связывать всё, что угодно, кроме философских идей, ещё более усиливал необычность и неожиданность впечатления.

Не помню, как началась наша беседа; вероятно, мы заговорили об Индии, эзотеризме и школах йоги. Я понял, что Гурджиев много путешествовал и побывал в таких местах, о которых я только слышал и которые очень хотел бы посмотреть. Мои вопросы ничуть не смутили его, и мне даже показалось, что он вкладывает в свои ответы гораздо больше, чем я готов был услышать. Мне понравилась его манера выражения, тщательная и точная. Скоро М. покинул нас. Гурджиев рассказал мне о своей работе в Москве, но я не вполне его понял. Из того, что он рассказал, явствовало, что в этой работе – в основном психологического характера – большую роль играла химия. Слушая его впервые, я, разумеется, понял его слова буквально.

– То, что вы говорите, – сказал я, – напоминает мне об одной школе в южной Индии. Некий брахман, человек во многих отношениях исключительный, как-то сообщил в Траванкоре молодому англичанину о школе, которая изучает химию человеческого тела; вводя в организм или удаляя из него различные вещества, можно изменить моральную и психологическую природу человека. Это очень похоже на то, что вы говорите.

– Возможно, и так, а возможно, и что-то совершенно иное, – ответил Гурджиев. – Существуют школы, которые используют одни и те же методы, но понимают их совершенно по-разному. Сходство методов или идей ещё ничего не доказывает.

– Меня очень интересует и другой вопрос, – продолжал я. – Есть вещества, которые йогины применяют для того, чтобы вызвать особые состояния сознания. Не могут ли в некоторых случаях это быть наркотики? Я сам провёл много опытов в этом направлении, и всё, что я прочел о магии, убедительно мне доказывает, что школы всех времён и народов широко применяли наркотики, создавая такие состояния сознания, которые делают «магию» возможной.

– Да, – сказал Гурджиев, – во многих случаях эти вещества – то, что вы называете «наркотиками». Но применять их можно совершенно по-разному. Имеются школы, которые правильно употребляют наркотики. В этих школах люди используют их для самоизучения, для того, чтобы заглянуть вперёд, чтобы лучше узнать свои возможности, узнать предварительно, «заранее», чего им удастся достичь в будущем, после продолжительной работы. Когда человек видит и убеждается в том, что усвоенное им теоретически существует и в действительности, тогда он работает сознательно; он знает, куда идёт. Иногда это самый легкий способ убедиться в реальном существовании тех возможностей, которые человек лишь подозревает в себе. Этим занимается специальная химия: для каждой функции есть особые вещества, и её можно усилить или ослабить, пробудить или усыпить. Но здесь необходимо большое знание человеческой машины и этой специальной химии. Во всех школах, которые применяют подобный метод, эксперименты производятся только тогда, когда они действительно необходимы, и только под руководством опытных и знающих людей, способных предвидеть все результаты и принять меры против нежелательных последствий. Употребляемые в указанных школах вещества – это вовсе не «наркотики», как вы их называете, хотя многие из них приготовляются из опия, гашиша и т. п. Кроме школ, где проводятся такие опыты, есть и другие, пользующиеся этими и им подобными веществами не для экспериментов, не для изучения, а для достижения определённых результатов хотя бы на короткое время. Благодаря умелому применению таких веществ, человека можно на некоторое время сделать очень умным или невероятно сильным. Впрочем, потом он умирает или теряет рассудок; но это во внимание не принимают. Существуют и такие школы.

«Оглянитесь на только что прошедший час, как если бы он был для вас последним часом на земле, и вы только что осознали, что умерли. Спросите себя , довольны ли вы последним часом своей жизни?» – спрашивал у своих учеников Георгий Гурджиев. Цитаты и афоризмы, принадлежащие ему, заставляют нас задуматься о том, как мы живем.

А понимает ли человек, зачем вообще живет? Вряд ли можно быть довольным или не довольным по этому поводу, не имея конкретного представления о том, что для него реально означает жить. Неужели суета сует повседневности с ее требованиями борьбы за «место под солнцем» – это и есть жизнь в человеческом смысле? Посмотрите на себя и свое окружение. Многим ли людям хочется, чтобы смысл их существования отличался от смысла существования растений и животных? Существует целый ряд причин, почему это так волнует именно Вас, и никак не волнует кого-либо из Вашего обычного окружения.

Четвертый путь - это эзотерическое учение об эволюции человеческого существа от уровня удовлетворения необычных желаний и интересов «белых ворон человеческой стаи» до уровня формирования в человеке высших тел, способных жить после смерти физического тела.

Случайно или намеренно кем-то сформированное в детстве Гурджиева неуемное желание понять смысл жизни человека вылилось в годы его путешествий по востоку в поисках знания, которое ответило бы на этот вопрос. Путь Гуржиева требовал полной самоотдачи и нечеловеческих усилий.

После многих лет странствий он вернулся в Европу, чтобы донести людям учение, принадлежащее эзотерическим школам. При этом со слов Гурджиева, «Четвёртый путь невозможен без какой-то работы определённого значения, без какого-то начинания, вокруг которого и в связи с которым он только и существует. Когда эта работа окончена, т.е. поставленная цель достигнута, четвёртый путь исчезает, т.е. исчезает в данном месте, исчезает в данной форме, продолжаясь, может быть, в другом месте и в другой форме».

Что значит Четвертый путь по Гурджиеву?

Георгий Гурджиев считал, что человек не способен эволюционировать до тех пор, пока использует лишь крохи своих возможностей, находясь в обычном состоянии, подобным «сну». Внимание человека постоянно притягивается разными мелочами, и он не может контролировать себя. Поэтому планы постоянно меняются – то он хочет реально жить, а не функционировать в виде животного, то вдруг забывает, или даже если и помнит, то уже ничего не хочет, то вдруг в нем снова просыпаются желания и он готов ставить перед собой цели и т.д.

И поэтому невозможно понять суть учения Гурджиева без глубокого изучения себя и обретения контроля над самим собой.

Для начала движения к этому пониманию он предлагал своим ученикам специальные упражнения, в том числе движения – сакральные танцы Гурджиева, разъяснял идеи эзотерического учения на практических примерах, не позволяя превращать их лишь в материал для размышлений.

«Человек-машина» по Гурджиеву

Согласно учению Георгия Гурджиева, человек является механической «машиной», которая функционирует по принципу стимул-реакция.

То есть, когда человек «спит», он не может управлять ни собой, ни тем более своей жизнью, поскольку жизнью полностью управляют внутренние или внешние случайные механические стимулы. И таким образом, каждое наше действие вызвано не нашей Волей, а механическими, часто случайными реакциями на эти механические стимулы.

Портится погода – и у нас портится настроение, на нас кричат – и мы тут же начинаем кричать в ответ.

Мы не живем, а просто плывем по течению, продолжая механически реагировать на внешние случайно формирующиеся стимулы.

При этом, в обычном состоянии человек неспособен видеть и осознавать механизм формирования этих стимулов и реакций. Поэтому работа по изменению начинается с изучения и наблюдения себя, постепенно формируя способность реального осознания самого себя.

Только полное осознание природы своих механических реакций, стимулов, которые их запускают и беспристрастное наблюдение настоящего момента позволяют человеку видеть полную картину происходящего и делать осознанный выбор своей реакции и в конечном итоге – жить, а не функционировать по принципу стимул-реакция. Это и есть начало методики Гурджиева.

Когда вы проливаете свой утренний кофе, спорите с близкими по пустякам и делаете ошибки на свой работе, вы не осознаете себя – вы спите. Все ваше внимание сосредоточено на одном «предмете» и вы не видите полную картину происходящего.

Когда вы находитесь здесь и сейчас, даже проливая свой утренний кофе, осознавая себя, вы замечаете красоту раннего утра, не опаздываете на важные встречи и знаете, как добиваться ваших целей – вы уже не совсем машина, вы уже не спите.

Гурджиев: техники развития

Все эзотерические, в отличие от религиозных учений, стремятся к той же цели, что и Четвертый путь – эволюционного развития человеческого существа, но они работают по другому принципу.

Георгий Гурджиев аллегорически сравнивал человека с повозкой. Он считал, что человек разделен на части.

Согласно системе Гурджиева, в человеке находятся четыре центра: интеллектуальный, эмоциональный, двигательный и инстинктивный. Они должны выполнять свои функции, но часто они пытаются взять на себя чужие обязанности.

К примеру, мы часто пытаемся оценить произведения искусства только умом, хотя это надо делать и умом и чувствами. Упражнения Гурджиева помогают наладить связь между разными частями человека.

В различных учениях люди работают только с одним центром, осознавая в полной мере лишь его работу, а потом им приходится проделывать ту же работу с другими центрами.

Например, настоящий монах может развить свой эмоциональный центр с помощью искренней веры, обретая единство и волю, властвующие над его эмоциями.

Но его физическое тело и умственные способности могут остаться неразвитыми. И чтобы воспользоваться для своей эволюции тем, чего он достиг, ему придется развивать свое тело и способность мыслить. Отношение к своему телу у монаха при этом меняется диаметрально противоположным образом – с представления он нем как о причине стремления к грехопадению на представление как о дарованном богом божественном сосуде, в котором может расцвести душа.

Четвертый путь - это путь хитреца

Для объяснения идеи центров Гурджиев сравнивал человека с повозкой. Возница - интеллектуальный центр, лошадь - эмоциональный, повозка - инстинктивно-двигательный.

Сейчас они не работают слаженно. Лошадь не понимает, что ей говорит кучер, а за повозкой нет должного ухода. Так и эмоциональный центр не подчиняется уму, потому что не понимает обычного языка. Мы должны наблюдать работу центров, чтобы связать их друг с другом.

Учение Гурджиева

«Начинающий пианист никогда не может научиться иначе, нежели понемногу. Если вы хотите играть без предварительной практики, вы никогда не сможете играть подлинную музыку. Мелодии, которые вы будете играть, окажутся какофонией, заставят людей страдать и ненавидеть вас» - говорил Гурджиев. 4 путь тоже начинается с маленьких упражнений.

Система Гурджиева помогает человеку находиться здесь и сейчас. Сначала вы должны работать с маленькими вещами, и постепенно увеличивать нагрузку.

Начинать следует с простых упражнений: например, не скрещивать ноги во время еды, стараться смотреть в глаза человеку, который говорит с вами, затем уровень сложности увеличивается.

Делая маленькие усилия, и одерживая первые победы, постепенно мы становимся способны отказаться от бесполезных мыслей, бросить дурные привычки, усердно работать в течение дней и недель.

Мы как бы накачиваем мышцы внимания и осознанности, подготавливая свое тело и ум к более сильным упражнениям.

Георгий Гурджиев и эннеаграмма

Г. И. Гурджиев полагал, что все наша жизнь протекает под действием космических законов. Для их объяснения он использовал древний символ, который называется Эннеаграмма Гурджиева. Расшифровка этой фигуры давала его ученикам понимание законов мира.

По данным древней эзотерической литературы и археологических раскопок известно, что Эннеаграмма существовала на Ближнем Востоке как минимум 2500 лет назад.

Этот знак встречается в христианстве, иудаизме и кабале, суфизме, у древнегреческих философов и математиков.

Водороды и октавы в системе Гурджиева

Октава - это линия развития любого процесса во Вселенной: от рождения новой планеты до появления человеческой души. Чтобы процессы протекали намеренно, нужно знать, что в любом деле есть точки, которые изменяют направление движения. Чтобы начатое дело успешно завершилось, нужно делать дополнительные усилия. Теоретические уроки Гурджиева включали эти темы.

Иногда, чтобы удачно завершить октаву, нам нужна особого рода тонкая материя, которую автор системы называл водородом. Это не водород в научном значении слова.

Чтобы тонкие материи образовывались в наших телах, придется прекратить утечки энергии и обеспечить приятные впечатления.

Практика и упражнения Гурджиева

Метод Гурджиева основывается на самовоспоминании. Это значит, что мы должны каждую секунду осознавать свои действия, и, как бы, видеть себя со стороны.

Без беспристрастного наблюдения за собой, когда мы совершаем несознательные поступки, какая-то часть нас перестраивает настоящее так, чтобы оправдать себя и таким образом уводит нас из действительной реальности в воображение.

Поговорите по очереди с двумя обычными людьми после ссоры. Наверняка, каждый из них изложит точку зрения, в которой он будет прав, а другой виноват. Когда мы наблюдаем за собой, нашей машине сложнее провести этот фокус, поэтому мы воспринимаем настоящее адекватнее и объективнее.

Самовоспоминание не получится сразу, поэтому практика Гурджиева начинается с небольших упражнений, которые требуют определенных усилий. Например, когда мы сидим в неудобной позе или делаем новые для нас вещи, это требует большей концентрации и постоянно напоминает о себе.

В системе Гурджиева особое место уделяется разделению внимания на несколько частей. Например, мы можем держать тело в определенной позе и внимательно слушать музыку. Попробуйте, это не так просто как кажется.

Школа Гурджиева

Главным центром для работы по системе при жизни Георгия Гурджиева был Институт Гармонического развития человека, который он основал во Франции.

Кроме этого существовали группы Гурджиева в Америке. Жизнь студентов была подчинена строгому расписанию. Каждого ставили на выполнение тяжелой работы. Когда человек осваивал ее, его перемещали на новую должность.

После смерти мастера последователи Гурджиева организовали группы в разных частях мира, чтобы передать знание. Сейчас существует несколько школ в традиции Четвертого пути. Несмотря на разные акценты в обучении все они преследуют одну и ту же цель - познать себя.

Подойти к осознанности без поддержки других людей почти невозможно. На занятиях студенты делают упражнения и обсуждают идеи, стараясь как можно дольше находиться в настоящем.

Раньше попасть в клуб Гурджиева было непросто: он сразу же заставлял делать огромные усилия, которые многие начинающие студенты не выдерживали.

Сейчас попасть в школу проще, но ее методы таковы, что, если вы не будете работать на должном уровне и делать усилия в работе над собой, вы не сможете продвинуться по 4 пути.

Школа - это не какая-нибудь секта Гурджиева. Участники группы контролируют друг друга, и напоминают исследовательскую группу, а не религиозных людей. У студентов нет конечной истины, только точки зрения, подкрепленные личным опытом, которыми они делятся друг с другом с целью собрать единую картину мира и положения человека в нем.

Группы, связанные с Четвертым путем, существуют почти в любом крупном городе на всех континентах. Среди них есть, те, кто практикует только танцы Гурджиева, есть те, кто подходят к идеям в основном с интеллектуальной стороны, есть и группы, которые составляют единое целое по всему миру. Центр Гурджиева в Москве один из них.

Литературные работы Гурджиева

Наиболее известны три книги Гурджиева: «Рассказы Вельзевула своему внуку», «Встречи с замечательными людьми» и так и недописанная книга «Жизнь реальна только тогда, когда Я есть».

Г.И. Гурджиев предлагал осваивать цикл «Все и вся» именно в таком порядке, прочитывая каждый текст по три раза, чтобы осознать написанное.

Обычно мы читаем книги почти автоматически, поэтому быстро забываем их содержание, но при изучении этой литературы нужно приложить максимальные усилия.

Философия Гурджиева становится практической, только если мы пытаемся ее применять, одного изучения теории недостаточно.

Георгий Гуржиев, цитаты, которого используют сейчас многие псевдоэзотерические школы, создал простую и одновременно величайшую систему для развития человека. Но мы не сможем воспользоваться этим методом, если не будет прилагать достаточно усилий. Ведь самые простые правила сложнее всего соблюдать. Поэтому если мы хотим попробовать работать с системой, нам нужна поддержка и помощь единомышленников.

Чтобы понять, что имел в виду Гурджиев, высказывания из его книг придется проверить на практике. Многие из метафор взяты из древних эзотерических знаний, которые изучал Гурджиев. Про повозку он узнал от суфиев.

Только на практике вы сможете воспринимать идеи системы как реальные вещи, а не абстрактные философские понятия.

Новичкам лучше начинать с книги «В поисках чудесного». Ее написал П.Д.Успенский, ученик Гурджиева, которому не было равных в мастерстве изложения принципов системы. В последствие он основал свою школу в традиции Четвертого пути в Англии.

Если вы хотите больше узнать о практической стороне системы, почитайте книги и статьи о Гурджиеве. Большой материал для размышлений представлен в работах Дж.Г.Беннетта, Ч.С. Нотта, М. Андерсон.

Плата за осознанность: Гурджиев о деньгах

Однажды Гурджиев о деньгах сказал: «Ничто не показывает человека так хорошо, как его отношение к деньгам. Люди готовы тратить сколько угодно на свои личные фантазии, но совершенно не ценят чужого труда». Плата, будь то деньги или отказ от приятных привычек, позволяет развиваться дальше.

«Люди не ценят вещь, за которую не заплатили”.

«Плата есть принцип. Плата необходима не школе, но самим обучающимся, ибо без оплаты они ничего не получат. Идея платы очень важна, и необходимо понять, что плата абсолютно необходима. Можно платить тем или другим способом, и каждый должен узнать это для самого себя. Но никто не может получить что-то, за что он не заплатил. Вещи не могут быть даны, они могут быть только куплены. Это является магическим, не простым. Если кто-либо имеет знание, он не может дать его другому человеку, ибо только если человек платит за него, он может иметь его. Это есть космический закон.»

«Плата является наиболее важным принципом в работе, и это нужно понять. Без платы вы ничего, не можете получить. Но, как правило, мы хотим получить нечто за ничто, и вот почему мы ничего не имеем. Если бы мы реально решили стремиться к этого рода знанию - или даже к совсем небольшой вещи - и мы стремились бы к нему, не обращая внимания на все другое, мы получили бы его. Это очень важный вопрос. Мы говорим, что мы хотим знания, но мы не хотим реально. Мы заплатим за что-либо другое, но за это мы не готовы платить, и поэтому в результате мы ничего не получаем.»

Письмо Гурджиева дочери

Душка Ховарт, дочь Георгия Ивановича, сделала многое, чтобы передать архивы отца следующим поколениям и сохранить его музыкальные произведения. В 70 лет она научилась пользоваться компьютером, чтобы опубликовать книгу воспоминаний о нем.

Всю свою жизнь ей помогали советы Гурджиева. 63 коротких указания, которые способны изменить жизнь любого при правильном применении.

Концентрируй своё внимание на себе.
Осознавай в любой момент то, что думаешь, чувствуешь, желаешь или делаешь.
Всегда завершай начатое тобой.
Делай, что делаешь настолько хорошо, насколько возможно.
Не привязывайся к тому, что может впоследствии разрушить тебя.
Проявляй свою щедрость без свидетелей.
Обращайся с любым человеком, как со своим ближайшим родственником.
Исправь всё испорченное тобой.
Учись получать и благодарить за каждый дар.
Останови своё самозащищающееся поведение.
Не обманывай, не кради - поступая так, ты будешь обманывать и красть у себя.
Помогай тем, кто рядом с тобой, но не делая их зависимыми от тебя.
Не занимай слишком много пространства.
Не шуми и не делай излишних жестов.
Если в тебе нет ещё веры, имитируй её.
Не впечатляйся легко от воздействия сильных личностей.
Не хватай ничего и никого.
Распределяй справедливо.
Не соблазняй.
Ешь и спи ровно столько, сколько необходимо.
Не говори о своих личных проблемах.
Не суди и не делай различия, пока не узнаешь все основные факты.
Не заводи бесполезной дружбы.
Не следуй общим тенденциям.
Не продавай себя.
Уважай подписанные тобой соглашения.
Будь пунктуальной.
Не завидуй чужой собственности и достижениям.
Говори только о том, что необходимо.
Не думай о выгодах, которые могут принести тебе твои действия.
Не угрожай.
Держи свои обещания.
В споре всегда ставь себя на место других.
Признавай, когда кто-то превосходит тебя.
Преодолей свои страхи.
Помогай другим стать способными помочь себе самим.
Преодолей своё чувство неприязни и будь рядом с теми, кого желаешь отвергнуть.
Меняй свою гордость в чувство собственного достоинства.
Меняй свою злость в креативность и созидание.
Меняй свою жадность в почитание красоты.
Меняй свою зависть в восхищение достоинствами других.
Меняй свою ненависть в милосердие.
Не восхваляй, но и не оскорбляй себя.
Заботься о том, что тебе не принадлежит, также как о своём собственном.
Не сетуй, не жалуйся себе.
Развивай своё воображение.
Не давай другим указаний только ради удовольствия подчинения.
Плати за работу и услуги, которые тебе оказывают.
Не пропагандируй свою работу и идеи.
Не пытайся пробудить в других по отношению к себе такие чувства как: жалость, симпатию, восхищение, соучастие.
Не пытайся выделиться своим внешним видом.
Никогда не противоречь, просто храни молчание.
Не залезай в долги, покупай и плати немедленно.
Оскорбив публично, приноси извинения публично.
Заметив свою ошибку в разговоре, не настаивай на своей правоте из чувства гордости и немедленно откажись от своих прежних намерений.
Не отстаивай свои прежние идеи только из-за того, что они тобой уже провозглашены.
Не храни бесполезных вещей.
Не украшай себя чужими идеями.
Не фотографируйся со знаменитостями.
Будь своим судьёй.
Не характеризуй себя по тому, чем обладаешь.
Осознавай, что всё принадлежит тебе.
Если ты медитируешь и к тебе явился Дьявол, заставь и Дьявола медитировать.

Практика Четвертого пути сегодня

Если вы решили для себя:

что не хотите быть механичной машиной,
что вы хотите жить, а не фунционировать по принципу стимул-реакция,
хотите глубже и объективнее познавать себя, свои функции и окружающий мир,
привнести в свое существование свет сознания и осознанность,

то у вас есть возможность начать изучение Четвертого пути в практикующей группе уже сегодня.

Практическая группа Четвертого пути – это студенты, практикующие учение Гурджиева о Четвертом пути, объективной картине мира и положения человека в нем.

Они делятся точками зрения об идеях Четвертого пути, подкрепленных личным опытом, с целью самопознания и пробуждения ото сна, складывая кусочки в одно целое.

«Вы не понимаете своего положения. Вы находитесь в тюрьме. Все, чего вы можете желать, – если вы способны чувствовать, – это бежать, вырваться из нее. Но как можно бежать? Необходимо вырыть под стеной проход. Один человек ничего не может сделать. Но предположим, что таких людей десять или двадцать – если они работают по очереди и если один прикрывает другого, они смогут закончить проход и спастись»

«Никто не сумеет бежать из тюрьмы без помощи тех, кто бежал раньше. Только они могут рассказать, каким образом возможно устроить побег, только они могут передать инструменты – напильники или что-то другое, что может понадобиться. Но один заключенный не сможет найти этих людей, вступить с ними в соприкосновение. Необходима организация. Без организации нельзя ничего добиться.»