Сталинградская битва глазами немцев. Воспоминания немцев о Сталинграде: «‘это ад на земле»

Часть этих писем нашли на груди убитых в Сталинграде солдат вермахта. Они хранятся в музее-панораме «Сталинградская битва». Большую часть пожелтевших от времени посланий родным и близким с войны автор книги доктор исторических наук, профессор кафедры истории ВолГУ Нина Вашкау нашла в архивах Франкфурта-на-Майне и Штутгарта.

"Письма солдат вермахта показывают эволюцию сознания обычных «пешек войны»: от восприятия Второй Мировой как «туристической прогулки по миру» до ужаса и отчаяния Сталинграда. Эти письма никого не оставляют равнодушными. Хотя эмоции, вызванные ими, могут быть неоднозначны. Автор специально не стала включать в сборник письма отморозков-фашистов, с наслаждением писавших об изнасилованиях и убийствах мирных жителей Сталинграда. «Чтобы не шокировать общественность».

Как настоящий историк, откопировав все, что можно в архивах и библиотеках Германии, Нина Вашкау появилась на границе с чемоданом бумаг. Перевес составил восемь килограмм. Немецкий таможенник очень удивился, открыв чемодан и увидев там только кучу бумаг: «Что это?». Профессор истории объяснила. И … вот оно - уважение к истории в современной Германии! Строго соблюдающий букву закона немецкий таможенник пропустил перевес бесплатно.Как член Российско-Германской исторической комиссии по изучению новейшей истории России и Германии Нина Вашкау по приглашению немецкой стороны возила в Берлин группу студентов ВолГУ. Они попали на фотовыставку «Немецкие солдаты и офицеры Второй Мировой».

На черно-белых фото из семейных архивов улыбающиеся офицеры вермахта в обнимку с француженками, итальянками, мулатками из Африки, гречанками. Потом пошли хатки Украины и понурые бабы в платках. И все … «Как же так! А где Сталинград?! - стала возмущаться Нина Вашкау, - Почему нет хотя бы надписи на белом листе бумаги: «А дальше был Сталинград, в котором были убиты столько-то солдат, попали в плен - столько-то?». Ей ответили: «Это позиция куратора выставки. А позвать куратора не можем: его сейчас нет».

В письмах же из Сталинградского котла немецкие солдаты пишут о том, что война - это вовсе не веселая прогулка, как обещал им фюрер, а кровь, грязь и вши: «Тот, кто не пишет о вшах, тот не знает Сталинградской битвы».В 90-е годы музей-панорама «Сталинградской битвы» выставил письма немецких солдат и офицеров, что имеются в музейном фонде. «Меня поразило выражение лиц немцев, приехавших с Россошек на эту выставку, - вспоминает Нина Вашкау. - Кто-то из них прочел эти письма и заплакал». Тогда она и решила найти и издать письма немецких солдат из Сталинграда.

Несмотря на то, что солдаты знали о военной цензуре, некоторые из них отваживались на такие строки: «Хватит, мы с тобой не заслужили такой участи. Если мы выберемся из этой преисподней, мы начнем жизнь сначала. Хоть раз напишу тебе правду, теперь ты знаешь, что здесь происходит. Пришло время, чтобы фюрер освободил нас. Да, Кати, война ужасная, всё это знаю, как солдат. До сих пор я не писал об этом, но теперь молчать уже нельзя».

Главы книги названы цитатами из писем: «Я разучился смеяться», «Я хочу прочь из этого безумия», «Как может все это вынести человек?», «Сталинград - это ад на Земле».

А вот, что один из немецких офицеров вермахта пишет о женщинах Сталинграда:

«Поразительны моральные устои местных женщин, которые свидетельствуют о высоких ценностях народа. Для многих из них слово «Любовь» значит абсолютную душевную преданность, на мимолетные отношения или приключения соглашаются немногие. Они демонстрируют, во всяком случае, что касается женской чести, совершенно неожиданное благородство. Не только здесь на Севере, но и на Юге это так. Я говорил с одним немецким врачом, приехавшим из Крыма, он и заметил, что в этом даже нам, немцам, нужно брать с них пример ….».

Чем ближе к Рождеству, тем чаще немецкие солдаты пишут о том, как мечтают о домашних пирогах и мармеладе и описывают свой «праздничный» рацион:

«Сегодня вечером мы снова варили конское мясо. Мы едим это без всяких приправ, даже без соли, а околевшие лошади пролежали под снегом, может, четыре недели …».«Ржаная мука с водой, без соли сахара, как омлет, запекается в масле - превосходна на вку с».

И о «рождественских хлопотах»:

О близости советских солдат:

«Бряцают русские ложками о котелок. Значит, у меня есть пара минут написать тебе письмо. Затихли. Сейчас начнется атака …».

О духе и силе противника:

«Солдат Иван силен и сражается, как лев ».

И под конец многие сожалели о своей погубленной неизвестно ради чего жизни, писали в прощальных письмах, что прятали на груди:

«Иногда я молюсь, иногда думаю о своей судьбе. Всё представляется мне бессмысленным и бесцельным. Когда и как придёт избавление? И что это будет — смерть от бомбы или от снаряда? »

"Мои любимые!

Сейчас сочельник, и когда я думаю о доме, мое сердце разрывается. Как здесь все безрадостно и безнадежно. Уже 4 дня я не ел хлеба и жив только половником обеденного супа. Утром и вечером глоток кофе и каждые 2 дня по 100 грамм тушенки или немного сырной пасты из тюбика — голод, голод. Голод и еще вши и грязь. День и ночь воздушные налеты и артиллерийский обстрел почти не смолкают. Если в ближайшее время не случится чуда, я здесь погибну. Плохо, что я знаю, что где-то в пути ваша 2-килограммовая посылка с пирогами и мармеладом...

Я постоянно думаю об этом, и у меня даже бывают видения, что я их никогда не получу. Хотя я измучен, ночью не могу заснуть, лежу с открытыми глазами и вижу пироги, пироги, пироги. Иногда я молюсь, а иногда проклинаю свою судьбу. Но все не имеет никакого смысла — когда и как наступит облегчение? Будет ли это смерть от бомбы или гранаты? От простуды или от мучительной болезни? Эти вопросы неотрывно занимают нас. К этому надо добавить постоянную тоску по дому, а тоска по родине стала болезнью. Как может человек все это вынести! Если все эти страдания Божье наказание? Мои дорогие, мне не надо бы все это писать, ноу меня больше не осталось чувства юмора, и смех мой исчез навсегда. Остался только комок дрожащих нервов. Сердце и мозг болезненно воспалены, и дрожь, как при высокой температуре. Если меня за это письмо отдадут под трибунал и расстреляют, я думаю, это будет благодеяние для моего тела. С сердечной любовью Ваш Бруно ."

Письмо немецкого офицера, отправленное из Сталинграда 14.1.1943 г.

Дорогой дядя! Сначала я хочу сердечно поздравить тебя с повышением и пожелать тебе дальнейшей солдатской удачи. По счастливой случайности я опять получил почту из дома, правда, прошлогоднюю, и в том письме было сообщение об этом событии. Почта сейчас занимает больное место в нашей солдатской жизни. Большая часть ее из прошлого года еще не дошла, не говоря уже о целой пачке рождественских писем. Но в нашем сегодняшнем положении это зло понятно. Может, ты уже знаешь о нашей теперешней судьбе; она не в розовых красках, но критическая отметка, наверное, уже пройдена. Каждый день русские устраивают тарарам на каком-нибудь участке фронта, бросают в бой огромное количество танков, за ними идет вооруженная пехота, но успех по сравнению с затраченными силами невелик, временами вообще не достоин упоминания. Эти бои с большими потерями сильно напоминают бои мировой войны. Материальное обеспечение и масса — вот идолы русских, с помощью этого они хотят достичь решающего перевеса. Но эти попытки разбиваются об упорную волю к борьбе и неутомимую силу в обороне на наших позициях. Это просто не описать, что совершает наша превосходная пехота каждый день. Это высокая песнь мужества, храбрости и выдержки. Еще никогда мы так не ждали наступления весны, как здесь. Первая половина января скоро позади, еще очень тяжко будет в феврале, но затем наступит перелом — и будет большой успех. С наилучшими пожеланиями, Альбер т.

Вот ещё выдержки из писем:

23 августа 1942 года: "Утром я был потрясен прекрасным зрелищем: впервые сквозь огонь и дым увидел я Волгу, спокойно и величаво текущую в своем русле… Почему русские уперлись на этом берегу, неужели они думают воевать на самой кромке? Это безумие ".

Ноябрь 1942 года: "Мы надеялись, что до Рождества вернемся в Германию, что Сталинград в наших руках. Какое великое заблуждение! Сталинград - это ад! Этот город превратил нас в толпу бесчувственных мертвецов.… Каждый день атакуем. Но даже если утром мы продвигаемся на двадцать метров, вечером нас отбрасывают назад.… Русские не похожи на людей, они сделаны из железа, они не знают усталости, не ведают страха. Матросы, на лютом морозе, идут в атаку в тельняшках. Физически и духовно один русский солдат сильнее целого нашего отделения ".

4 января 1943 года: "Русские снайперы и бронебойщики, несомненно, - ученики Бога. Они подстерегают нас и днем и ночью, и не промахиваются. Пятьдесят восемь дней мы штурмовали один-единственный дом. Напрасно штурмовали… Никто из нас не вернется в Германию, если только не произойдет чудо… Время перешло на сторону русских "

Солдат Вермахта Эрих Отт.

"Поведение русских даже в первом бою разительно отличалось от поведения поляков и союзников, потерпевших поражение на Западном фронте. Даже оказавшись в кольце окружения, русские стойко оборонялись ".

Генерал Гюнтер Блюментритт, начальник штаба 4-й армии

Из письма генерал-лейтенанта фон Гамбленц жене. 21.XI.1942 г.

"...Три врага делают нашу жизнь очень тяжелой: русские, голод, холод. Русские снайперы держат нас под постоянной угрозой ..."

Из дневника ефрейтора М. Зура. 8.XII.1942 г.

"...Мы находимся в довольно сложном положении. Русский, оказывается, тоже умеет вести войну, это доказал великий шахматный ход, который он совершил в последние дни, причем сделал он это силами не полка и не дивизии, но значительно более крупными ..."

Из письма ефрейтора Бернгарда Гебгардта, п/п 02488, жене. 30.XII.1942 г.

"Во время атаки мы наткнулись на легкий русский танк Т-26, мы тут же его щелкнули прямо из 37-миллиметровки. Когда мы стали приближаться, из люка башни высунулся по пояс русский и открыл по нам стрельбу из пистолета. Вскоре выяснилось, что он был без ног, их ему оторвало, когда танк был подбит. И, невзирая на это, он палил по нам из пистолета! "

Артиллерист противотанкового орудия Вермахта

"Мы почти не брали пленных, потому что русские всегда дрались до последнего солдата. Они не сдавались. Их закалку с нашей не сравнить …"

Танкист группы армий "Центр" Вермахта

После успешного прорыва приграничной обороны, 3-й батальон 18-го пехотного полка группы армий "Центр", насчитывавший 800 человек, был обстрелян подразделением из 5 солдат. "Я не ожидал ничего подобного, - признавался командир батальона майор Нойхоф своему батальонному врачу. - Это же чистейшее самоубийство - атаковать силы батальона пятеркой бойцов ".

"На Восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой. Уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерт ь".

Танкист 12-й танковой дивизии Ганс Беккер

"В такое просто не поверишь, пока своими глазами не увидишь. Солдаты Красной Армии, даже заживо сгорая, продолжали стрелять из полыхавших домов ".

Офицер 7-й танковой дивизии Вермахта

"Качественный уровень советских летчиков куда выше ожидаемого… Ожесточенное сопротивление, его массовый характер не соответствуют нашим первоначальным предположениям "

Генерал-майор Гофман фон Вальдау

"Никого еще не видел злее этих русских. Настоящие цепные псы! Никогда не знаешь, что от них ожидать. И откуда у них только берутся танки и все остальное?!"

Один из солдат группы армий "Центр" Вермахта

"Последние несколько недель характеризуются самым серьезным кризисом, какого мы еще не испытывали в войне. Этот кризис, к сожалению, поразил... всю Германию. Он символизируется одним словом - Сталинград ".

Ульрих фон Хассель, дипломат, февраль 1943 г.

Из письма неизвестного немецкого солдата:

А теперь наше положение стало настолько хуже, что громко говорят о том, что мы очень скоро будем совершенно отрезаны от внешнего мира. Нас заверили, что эта почта наверняка будет отправлена. Если бы я был уверен, что представится другая возможность, я бы еще подождал, но я в этом не уверен и потому, плохо ли, хорошо ли, но должен сказать все.

Для меня война окончена …»

Знаменитая немецкая песенка о солдате, который ждёт встречи со своей девушкой. "Лили Марлен".

ПАУЛЮС О СТАЛИНГРАДСКОЙ БИТВЕ
[Сентябрь 1945 г.]
Комплекс Сталинград состоит из трех последовательных фаз.
1. Продвижение к Волге.
В общих рамках [второй мировой] войны летнее наступление 1942 года означало еще одну попытку достигнуть того, чего не удалось добиться осенью 1941 года, а именно победоносного.окончания кампании на Востоке (являвшейся следствием наступления на Россию, носившего характер нападения), чтобы тем самым решить исход всей войны.
В сознании командных органов на первом плане стояла чисто военная задача. Эта основная установка относительно последнего шанса для Германии выиграть войну полностью владела умами высшего командования и в обоих последующих фазах.
2. С начала русского наступления в ноябре и окружения 6-й армии, а также частей 4-й танковой армии общей численностью около 220 000 человек, вопреки всем ложным обещаниям и иллюзиям ОКВ, все больше осознавался тот факт, что теперь вместо «победоносного окончания кампании на Востоке» встает вопрос: как избежать полного поражения на Востоке, а тем самым проигрыша всей [второй мировой] войны?
Эта мысль пронизывала действий командования и войск 6-й армии, между тем как вышестоящие командные органы (командование группы армий, начальник генерального штаба сухопутных сил и ОКВ) все еще верили, или по крайней мере делали вид, что верят, в шансы на победу.
Поэтому взгляды относительно мер командования и методов {ведения военных действий], вытекающих из этой обстановки, резко расходились. Поскольку вышестоящие командные инстанции, исходя из вышеприведенных соображений, отвергли прорыв, являвшийся еще возможным в первой фазе окружения, оставалось лишь держаться на занимаемых позициях, дабы не допустить, чтобы в результате самовольных действий возникла дезорганизация, а тем самым произошел развал всей южной части Восточного фронта. В таком случае погибли бы не только надежды на победу, но в короткий срок оказалась бы уничтоженной и возможность избежать решающего поражения, а тем самым краха Восточного фронта.
3. В третьей фазе, после срыва попыток деблокирования и при отсутствии обещанной помощи, речь шла лишь о выигрыше времени с целью восстановления южной части Восточного фронта и спасения германских войск, находящихся на Кавказе. В случае неудачи вся война была бы проиграна уже в силу предполагаемого масштаба поражения на Восточном фронте.
Итак, поэтому сами вышестоящие командные органы оперировали аргументом, что посредством «упорного сопротивления до последней возможности» следует избежать того наихудшего, что грозит всему фронту. Тем самым вопрос о сопротивлении 6-й армии у Сталинграда ставился крайне остро и сводился к следующему: как представлялась мне обстановка и как мне ее рисовали, тотальное поражение могло было быть предотвращено лишь путем упорного сопротивления армии до последней возможности... В этом направлении оказывали свое воздействие и радиограммы, поступавшие в последние дни: «Важно продержаться каждый лишний час». От правого соседа неоднократно поступали запросы: «Как долго продержится еще 6-й армия?»
Поэтому с момента образования котла, а особенно после краха попытки деблокирования, предпринятой 4-й танковой армией (конец декабря), командование моей армии оказалось в состоянии тяжелого противоречия.
С одной стороны, имелись категорические приказы держаться, постоянно повторяемые обещания помощи и все более резкие ссылки на общее положение. С другой стороны, имелись проистекавшие из все возраставшего бедственного состояния моих солдат гуманные побудительные мотивы, которые ставили передо мной вопрос, не должен ли я в определенный момент прекратить борьбу. Полностью сочувствуя вверенным мне войскам, я тем не менее считал, что обязан отдать предпочтение точке зрения высшего командования. 6-я армия должна была принять на себя неслыханные страдания и бесчисленные жертвы и для того, чтобы — в чем она была твердо убеждена — дать возможность спастись гораздо большему числу камрадов из соседних соединений.
Исходя из обстановки, сложившейся в конце 1942 — начале 1943 года, я полагал, что длительное удержание позиций у Сталинграда служит интересам немецкого народа, так как мне казалось, что разгром на Восточном фронте закрывает путь к любому политическому выходу.
Любой мой самостоятельный выход за общие рамки или же сознательное действие вопреки данным мне приказам означали бы, что я беру на себя ответственность: в начальной стадии, при прорыве, — за судьбу соседей, а в дальнейшем, при преждевременном прекращении сопротивления, — за судьбу южного участка и тем самым и всего Восточного фронта. Таким образом, в глазах немецкого народа это означало бы, по крайней мере внешне, происшедший по моей вине проигрыш войны. Меня не замедлили бы привлечь к ответственности за все оперативные последствия, вызванные этим на Восточном фронте.
Да и какие убедительные и основательные аргументы — особенно при незнании фактического исхода — могли бы быть приведены командующим 6-й армией в оправдание его противоречащего приказу поведения перед лицом врага? Разве угрожающая по существу или субъективно осознанная безвыходность положения содержит в себе право для полководца не повиноваться приказу? В конкретной ситуации Сталинграда отнюдь нельзя было абсолютно утверждать, что положение совершенно безвыходно, не говоря уж о том, что субъективно оно, как таковое, не осознавалось, за исключением последней стадии. Как смог бы или посмел бы я требовать в дальнейшем от любого подчиненного командира повиновения в подобном же тяжелом, по его мнению, положении?
Разве перспектива собственной смерти, а также вероятной гибели и пленения своих войск освобождает ответственное лицо от солдатского повиновения?
Пусть сегодня каждый сам найдет ответ на этот вопрос перед самим собой и собственной совестью.
В то время вермахт и народ не поняли бы такого образа действий с моей стороны. Он явился бы по своему воздействию явно выраженным революционным актом против Гитлера. Напротив, не дало ли бы самовольное оставление мною позиций вопреки приказу как раз аргумента в руки Гитлера для того, чтобы пригвоздить к позорному столбу трусость и неповиновение генералов и таким образом приписать им вину за все более ясно вырисовывающееся военное поражение?
Я создал бы почву для новой легенды — об ударе кинжалом в спину у Сталинграда, и это было бы во вред исторической концепции нашего народа и столь необходимому для него осознанию уроков этой войны.
Намерения совершить переворот, сознательно вызвать поражение, чтобы тем самым привести к падению Гитлера, а вместе с ним и всего национал-социалистского строя как препятствия к окончанию войны, не имелось у меня самого и, насколько мне известно, не проявлялось ни в какой форме у моих подчиненных.
Такие идеи находились тогда вне сферы моих размышлений. Они были и вне сферы моего политического характера. Я был солдат и верил тогда, что именно повиновением стужу своему народу. Что же касается ответственности подчиненных мне офицеров, то они, с тактической точки зрения, выполняя мои приказы, находились в таком же вынужденном положении, как и я сам, в рамках общей оперативной обстановки и отданных мне приказов.
Перед войсками и офицерами 6-й армии, а также перед немецким народом я несу ответственность за то, что вплоть до полного разгрома выполнял данные мне высшим командованием приказы держаться до последнего.
Фридрих Паулюс,
генерал-фельдмаршал бывшей германской армии
«Paulus: "Ich stehe hier auf Befehl"». Lebensweg des Generalfeldmarschalls Friedrich Paulus. Mil den Aufzeichnungen aus dem Nachlass, Briefen und Doliumerrten herausgegeben von Walter Gorlitz. Frankfurt am Main. 1960, S. 261-263.

Предлагаю вниманию любителей военной истории небольшую подборку из писем немецких солдат и офицеров, участвовавших в Сталинградской битве и окруженных под Сталинградом. Большая часть этих писем относится к ноябрю - декабрю 1942 года и к первой половине января 1943 года.

То, что вы прочитаете, не предназначалось для печати. Немецкие солдаты писали для своих родных и знакомых. Они не ожидали, что их письма вместе со всей полевой почтой и со сбитыми транспортными самолетами попадут в руки советских воинов.

Думаю, эта подборка в которой я опускаю имена авторов, которые все-равно никому ни о чем не скажут, ведь это не всем известные военачальники, а в основном простые солдаты и младшие офицеры, хорошо продемонстрирует настроения в германской армии и их изменения в ходе Сталинградской битвы, поскольку отрывки из писем я расположил в хронологической последовательности.

Сначала я планировал сопроводить цитируемые выдержки из писем собственными комментариями, но в итоге решил, что среди тех, кто будет это читать, дураки вряд ли водятся, а не дуракам и так все понятно.
Поэтому просто проиллюстрировал их соответствующими фотографиями.

Немецкий солдат пишет письмо домой из Сталинграда

***
"...Скоро и Сталинград будет в наших руках. В этом году нашим зимним фронтом будет Волга, где мы построим восточный вал..." (10 августа 1942 г.)

***
"...Боевые действия в Сталинграде продолжаются. Мы ждем с нетерпением, когда наши войска нанесут окончательный удар, так как Сталинград имеет для нас решающее значение..." (12 ноября 1942 г.)

***
"...Под Сталинградом очень жарко, ведь за этот большой промышленный город ведутся ожесточенные бои. Но русский не может там долго держаться, так как главный штаб хорошо знает стратегическую ценность этого города и приложит все усилия, чтобы захватить его..." (17 ноября 1942 г.)

***
"...Завтра мы опять выходим на передовую, где, надеюсь, вскоре будет произведена последняя атака на оставшуюся не занятой нами часть Сталинграда, и город окончательно падет. Но противник защищается упорно и ожесточенно..." (18 ноября 1942 г.)

***
"...Сталинград - это ад на земле, Верден, красный Верден, с новым вооружением. Мы атакуем ежедневно. Если нам удается утром взять 20 метров, то вечером русские отбрасывают нас обратно..." (18 ноября 1942 г.)

Советские защитники Сталинграда

***
"...Мы все ещу стоим в одном из предместий Сталинграда. Русский здесь, на северной окраине города очень крепко держится и защищается упорно и ожесточенно. Впрочем, скоро и этот последний кусочек будет взят..." (19 ноября 1942 г.)

***
"...Специального сообщения о том, что Сталинград пал, тебе ещё долго придется ждать. Русские не сдаются, они сражаются до последнего человека..." (19 ноября 1942 г.)

***
"...Мы уже три недели участвуем в боях за Сталинград и были бы рады, если бы нас на несколько дней сменили. Мы черные, как негры, небриты, заросли грязью. Нет воды, несмотря на то, что в Волге ее так много; мы не можем выходить из блиндажей днем, сейчас же начинают свистеть пули, снаряд за снарядом, тяжелые минометы. Показываемся у берега Волги только по ночам. На Волге большой остров, в несколько километров длины. Русские там установили свои тяжелые орудия и беспрестанно обстреливают нас. Минуты не проходит, чтобы земля не гудела и не дрожала; иной раз кажется, что наступил конец света. Наш блиндаж трясет так, что стены и потолок ссыпаются. Ночью настоящий град бомб. Вот каков фронт под Сталинградом. Уже много наших солдат расстались здесь со своей молодой жизнью и не увидят больше родины. Никакие бомбы не помогают, русский, как танк: его не прошибешь..." (19 ноября 1942 г.)

***
"...Наконец- то я собрался написать вам пару строк. Я ещё здоров и бодр, надеюсь, что вы тоже. Рождество 1942 года мы отпразнуем в Сталинграде..." (20 ноября 1942 г.)

"Отпразновали..."

***
"...С мая по конец октября мы все время находились в наступлении. До Дона война была ещё терпима. Что здесь творилось и как ведется сейчас война в Сталинграде, словами описать невозможно. Скажу вам лишь одно: то, что в Германии называют героизмом, есть лишь величайшая бойня, и я могу сказать, что в Сталинграде я видел больше мертвых немецких солдат, чем русских. Кладбища вырастали каждый час. Могу на основании нашего опыта сказать: Сталинград стоил больше жертв, чем весь восточный поход с мая по сентябрь. Война в России закончится только через несколько лет. Конца ей не видно. Пусть никто на родине не гордится тем, что их близкие, мужья, сыновья или братья сражаются в России. Мы стыдимся нашей жизни..." (20 ноября 1942 г.)

***
"...Фюрер сказал нам: "Солдаты, вы окружены. Это не ваша вина. Я применю все средства, чтобы высвободить вас из этого положения. Борьба за Сталинград достигает своего апогея. Позади тяжелые дни, но наступают еще более тяжелые дни. Вы должны держаться на своих позициях до последнего человека. Пути назад больше нет. Кто покинет своё место, того постигнет вся суровость закона..." (декабрь 1942 г.)

Гитлер изучает положение на Восточном фронте в начале 1943 г.
(Обратите внимание на выражение его лица, как и лиц
присутствующих при этом генералов вермахта)

***
"...Надеюсь, что вы все здоровы, чего обо мне сказать нельзя. Прожитые нами восемь недель не прошли для нас бесследно. Многих, которые раньше обладали хорошим здоровьем, уже нет, - они лежат в холодной русской земле. Я все ещё не могу понять, каким образом русский смог собрать столько войск и техники, чтобы поставить нас в такое положение. Как вояки, мы теперь никуда не годимся..." (31 декабря 1942 г.)

***
"...Старый год приближается к концу. Только что говорил Геббельс, энтузиазма он у нас не вызвал. Уже много недель, как энтузиазма и в помине нет. Что у нас в изобилии, так это вши и бомбы..." (31 декабря 1942 г.)

Геббельс в феврале 1943 г. пытается убедить немецкий народ в том,
что "фюрер всегда прав!"

***
"...Сегодня для меня было бы величайшей радостью получить кусок черствого хлеба. Но даже этого у нас нет. Год тому назад мы смеялись, глядя как русские беженцы едят дохлых лошадей, а теперь мы радуемся, когда у нас дохнет какая-нибудь лошадь. Вчера мы получили водку. В это время мы как раз резали собаку, и водка явилась очень кстати. Я в общей сложности зарезал уже четырех собак, а товарищи никак не могут нается досыта. Однажды я подстрелил сороку и сварил её. Сегодня ради праздника сварили кошку. Эльза, я не хочу наводить на тебя тоску и не стану много рассказывать, но одно я могу тебе сказать: скоро погибну от голода..." (31 декабря 1942 г.)

***
"...Часто задаешь себе вопрос: к чему все эти страдания, не сошло ли человечество с ума? Но размышлять об этом не следует. иначе в голову приходят странные мысли, которые не должны были бы появиться у немца. Но я опасаюсь, что о подобных вещах думают девяносто процентов сражающихся в России солдат. Это тяжелое время наложит свой отпечаток на многих, и они вернутся домой с иными взглядами, чем те, которых они придерживались, когда уезжали. Что принесет нам новый год? Хоть бы какой-нибудь просвет, но на нашем горизонте заря не брезжит, и это действует на нас, фронтовых солдат, подавляюще..." (1 января 1943 г.)

***
"...В последние дни солдаты часто говорят между собой о войне и ее перспективах. Многие солдаты считают, что война для Германии проиграна. В беседе с товарищами я высказал мысль, что лучше пойти к русским в плен, чем здесь подохнуть с голоду..." (январь1943 г.)

Сдаемся!

***
"...Жгучая злоба на наших генералов вскипела во мне. Они, по-видимому, решили окончательно угробить нас в этом чертовом месте. Пусть генералы и офицеры сами воюют. с меня довольно. Я сыт войной по горло..." (январь 1943 г.)

***
"...Я никогда не думал, что русские являются столь великодушными противниками, но это великодушие не оценено должным образом командованием 6-й армии. Конечно, им, сидящим в штабе, терять нечего. Если будет очень туго, то они улетят на самолете, а нам солдатам, придется погибать..." (январь 1943 г.)

Фельдмаршалу Ф. Паулюсу улететь на самолете не пришлось,
а великодушие противника он впоследствии смог оценить на личном опыте

***
"...Я прочел в листовке, что Паулюс отклонил ультиматум русских; мне стало чертовски досадно. Хотелось бросить в лицо офицерам то, что накипело на душе. Мне хотелось крикнуть: "Убийцы, долго ли еще будет литься немецкая кровь?..." (январь 1943 г.)

***
"...Сегодня хочу тебе сообщить, как мне живется. Не знаю, дойдет ли до тебя письмо, ведь большая часть писем проходит цензуру, и если говорить правду, то письмо задержится и сам можешь за это поплатиться. Но сегодня мне все безразлично. Как я тебе уже сообщал, с 21 ноября мы окружены. Положение безнадежно, только наши командиры не хотят в этом сознаваться. Кроме пары ложек похлебки из конины, мы ничего не получаем, а если и выдается что-либо добавочно, то до нас это не доходит, оно исчезает у начальника и его компании. Ты этому не поверишь, но это так. Вам в газетах и по радио рассказывают всякие небылицы, а в действительности пресловутое фронтовое товарищество выглядит совсем иначе. Если бы я знал, что в плену со мной будут обращаться хотя бы так, как с отцом в 1914 г., я сейчас же перебежал бы. Опытный прядильщик или техник-специалист по прядильным машинам нужен и в России. Дай Бог, чтоб я вернулся когда-нибудь домой, тогда я постараюсь открыть людям глаза на то, что на самом деле происходит на фронте. А тебя прошу: в будущем при сборе пожертвований, с которыми к тебе приходят, вспоминай о моем письме. Это все, что я хотел сообщить тебе сегодня. Надеюсь, эти строки дойдут до тебя; если нет, значит, я покончил счеты с жизнью, значит меня поставили к стенке..." (16 января 1943 г.)

Отрывки из писем немецких солдат были взяты из книги "Разгром немцев под Сталинградом. Признания врага" (М., 2013).

Благодарю за внимание.
Сергей Воробьев.

«СТАЛИНГРАДСКАЯ ТРАГЕДИЯ»
(За кулисами катастрофы)

Т ак называется недавно изданное в России исследование историка Иоахима Видера, который в составе 4-ой танковой армии был не только участником тех трагических событий, но и провел затем несколько лет в советском плену. В работе, в которой наряду с личными воспоминаниями мы найдем весьма интересные документы того времени, сообщается о том, что происходило за кулисами катастрофы. Автор, который служил в штабе танковой армии, знал многое из того, что не было известно большинству офицеров вермахта. Вся первая часть книги - это описание произошедшей катастрофы от её первого дня до закономерного финала. Как непосредственный участник событий, Видер нашел те краски, те детали происходящего, которые ярче всего отражают трагедию солдат и офицеров вермахта, оказавшихся в окружении. Вторая часть - «Спустя двадцать лет. Критические раздумья» - это уже размышления зрелого историка, которые поставил под сомнение даже ставшие эталоном мемуары Э. фон Манштейна «Утерянные победы». Еще один раздел книги Видера посвящен анализу личности командующего 6-й армией Ф.Паулюса. Видер дает нам возможность оценить личные и профессиональные качества этого полководца, первого фельдмаршала, попавшего в плен в период Второй мировой войны, а до этого принимавшего личное участие в подготовке плана нападения на Советский Союз - «Барбаросса» Книга, переведённая с немецкого, снабжена весьма квалифицированными комментариями историка А.В.Исаева, что делает её еще более интересней для русскоязычного читателя. Тем более, что это взгляд на прошлое с немецкой стороны. О самом, по моему мнению, интересном в этой работе и пойдет речь .

ИСТОКИ ТРАГЕДИИ

Летом 1942 года германские войска готовились поставить последнюю точку в войне на Восточном фронте. Именно в это время, в соответствии с планом «Барбаросса», они должны были выйти на линию Архангельск-Астрахань-Волга и завершить военные действия. Командование вермахта считало, что силы Красной Армии к зиме 1942 года будут окончательно исчерпаны. И, забегая вперед, отметим, что никто даже ставил вопрос об отводе войск с Кавказа и Сталинграда на Волге осенью 1942 года. Гитлер неоднократно говорил об экономическом и политическом значении этой «гигантской перевалочной базы на Волге», захват которой «перережет жизненно важную артерию русских, лишив их 30 миллионов тонн пшеницы, марганцевой руды и нефти». Более того, фюрер клялся «перед богом и историей», что никогда не отдаст уже захваченный город» Ведь Гитлер, отмечает Видер, поставил на карту свою репутацию полководца там - в городе на Волге.
Но, начиная с августа 1942 года, боевой дух Красной Армии непрерывно поднимался. Она сражалась с все возрастающим упорством. «О том, что русские не намерены больше отступать, - пишет Видер, - свидетельствовал и захваченный нами приказ Советского командования, в котором говорилось о смертельной опасности, нависшей над страной, и о том, что у Красной Армии отныне остается один выбор: победа или смерть». По всей видимости автор ведет речь о приказе Сталина № 227, известном под названием «Ни шагу назад». На Сталинград была брошена 6-я армия под командование генерал-полковника Ф.Паулюса и части 4-й танковой армии, в штабе одного из корпусов которой служил и автор исследования. В боевых действиях принимали участие и румынские войска. Но, по мнению автора, два момента, кроме всех других, предопределили трагический ход последующих событий. «Лишь узкий круг лиц, - сообщает автор, - знал в то время о …злосчастном инциденте, который заставил штаб армии в Харькове и наш корпусной штаб в городишке Волчанск в течение нескольких дней развернуть лихорадочную активность и поставил главное командование сухопутных сил перед ответственными решениями. А случилось вот что: в середине июня, когда наши части занимали исходные рубежи для большого наступления на Донецком предмостном укреплении, только что захваченном после кровопролитных боев, начальник штаба одной из наших дивизий, молодой майор, вылетел на разведывательном самолете… в штаб соседнего соединения, чтобы обсудить там вопрос о предстоящих операциях. Портфель майора был битком набит секретными приказами и штабными документами. Самолет не прибыл к месту назначения. По-видимому, сбившись с курса, он перелетел линию фронта. Вскоре мы, к ужасу своему, обнаружили обломки сбитого самолета на «ничейно земле» между окопами. Русские уже успели буквально растащить машину по винтикам, а наш майор исчез, не оставив никаких следов. Немедленно возник вопрос: попал ли в руки противника его портфель, в котором находились важнейшие секретные документы - приказы вышестоящих штабов?».
Поиски продолжались. Захваченный русский пленный сообщил, что майор погиб и указал даже место захоронения. Труп злополучного майора был обнаружен. «Итак, - сообщает Видер, - наши наихудшие предположения потвердились: русским было теперь известно все о крупном наступлении из района Харьков-Курск на восток и юго-восток, которое должны начать наши 6-я и 2-я армии в конце июня. Противник знал дату его начала, его направление, численность наших ударных частей и соединений. Точно так же мы против воли осведомили русских и о наших исходных позициях, ознакомили их с нашими боевыми порядками».
К сказанному автором есть два замечания. Пауль Карель, известный немецкий историк, в своем двухтомнике «Поход на Восток» тоже сообщает об это инциденте. Но говорит о том, что майор, фамилия которого была Рейхель, был не начальником штаба дивизии, а начальником оперативного отдела штаба этой дивизии. И командование не было уверенно, что труп майора Рейхеля был опознан. Так что вполне вероятно, что он мог и попасть сам в руки русских. В данном случае я склонен больше верить Видеру, который был непосредственным участником тех событий. И все последующие он связывает с этим случаем. И действительно, отмечает он, вскоре рассеялись и последние сомнения на этот счет: начались яростные воздушные налеты на районы развертывания немецких частей, а также штаб корпуса, в котором служил автор, причинившие немалый ущерб. К тому же немцы вскоре установили, что русские проводят перегруппировку сил на противостоящих немцам участках. Но было поздно - главное командование не могло пересмотреть столь тщательно подготовленную операцию. «Таким образом, наше наступление на Сталинград с самого начала проходило под несчастливой звездой», - замечает Видер. И все последующие действия русских можно объяснить только тем, что они подробно знали о немецких планах.
Вторую причину поражения он сводит к личности самого командующего 6-й армией генерал-полковника, а затем фельдмаршала Паулюса. И действительно, сведения о нем приводит любопытные. Командующим армией Паулюс был назначен в январе 1942 года. Но до этого он никогда не командовал ни корпусом, ни дивизией, ни даже полком. Последнюю строевую должность он занимал в 1934 году, командуя отдельным разведывательным танковым батальоном. Во время войны с Польшей он был начальником штаба 6-й армии. Затем служил в Генеральном штабе в должности начальника оперативного отдела. На этой должности принимал участие в разработке плана войны с СССР - «Барбаросса». Правда, вступив в командование 6-й армией, в пределах своей компетенции, он отменил не только пресловутый приказ об истреблении комиссаров, но и чудовищный приказ Рейхенау от 10 октября 1941 года «О поведении войск в оккупированных странах Восточной Европы», в котором говорилось о необходимости «подвергнуть суровой и, но заслуженной каре неполноценную еврейскую расу», об «искоренении большевистской ереси» и о «коварных происках неарийских элементов, с которыми следует покончить раз и навсегда». Человеком он был образованным, но командовать в столь сложных условиях войны воли у него явно недоставало. Вот и пошел он на поводу у фюрера, верный «воинскому долгу».
Правда, следует подчеркнуть, что были и более существенный причины поражения. И описывает их автор подробно. Читателям они известны. Начав наступление в конце июня, германские войска достигли Сталинграда. Казалось, что до победы рукой подать. Большая часть города была под немецким контролем. Но сражались русские отчаянно, отстаивая каждую пядь земли. Чуйков, один из прославленных генералов, командующий 62-й советской армией, заявил, что за Волгой для них земле нет. В это время начали поступать весьма важные сведения, свидетельствующие, что резервы русских отнюдь не исчерпаны. Немцы начинали понимать, что, вероятнее всего, им не уйти с берегов Волги, и что в Сталинграде их настигла неотвратимая судьба. Начиналась вторая фаза операции.

СТАЛИНГРАД - НЕОБЫЧНОЕ ПОРАЖЕНИЕ

Видер отмечает, что 19 ноября 1942 года - день начала русского наступления, сохранилось в его памяти как самый черный день из всех, что ему довелось пережить. Этому предшествовали интересные события. Постепенно немцы уже знали, что резервы Красной Армии далеко не исчерпаны. Полученные разведданные свидетельствовали о том, что советское командование готовит контрнаступление. В течение нескольких недель нацисты с возрастающим беспокойством наблюдали, как в лесистой местности на противоположном берегу Волги и особенно в северной излучине Дона скапливались части противника - верный признак близкой грозы Ясно было, что по Сталинградской группировке готовился удар. Но мощь этого удара себе никто даже представить не мог. Прелюдией ураганного русского наступления была многочасовая артиллерийская подготовка - уничтожающий огонь из сотен орудий перепахал окопы оборонявшихся немцев и румын. В память об этом событии, 19 ноября было установлено в России как День артиллерии.
Развивая наступление, превосходящие танковые и кавалерийские соединения русских в тот же день молниеносно обошли немцев с севера, а затем и с востока. Вся немецкая армия была взята в стальные клещи. Уже три дня спустя в Калаче на берегу Дона кольцо окружения сомкнулось Естественно, были опрокинуты и разгромлены и румынские части, позиции которых примыкали к левому флангу немцев. Вся румынская армия попала в кровавую мясорубку и фактически перестала существовать. «При всех наших предчувствиях, - пишет Видер, - мы и в мыслях не допускали возможности такой чудовищной катастрофы». Затем замкнулось и внешнее кольцо, исключив, таким образом, любую возможность деблокирования окруженной группировки. 6-я армия и части 4-й танковой армии - более 20 первоклассных немецких дивизий были полностью окружены. Вместе с ними попали в гигантский «котел» дивизия ПВО, несколько крупных авиационных соединений; приданные артиллерийские подразделения резерва главного командования, с десяток отдельных саперных батальонов, а также многочисленные строительные батальоны, санитарные подразделения, автоколонны, отряды организации Тодта («Имперская трудовая повинность»). Там же оказались и остатки разгромленной румынской кавалерийской дивизии, хорватский пехотный полк и несколько тысяч русских военнопленных и «вспомогательные части». Всего в окружение попало 330 тысяч человек.
Немцы попытались организовать снабжение «котла» по воздуху. Вместо необходимого минимума в 300 тонн груза ежедневно, люфваффе в среднем ежедневно могло доставить лишь 94 тонны. В войсках начался голод. По данным Видера, уже в декабре дневной рацион хлеба составлял всего 200 граммов на передовой и 100 граммов - в тыловых службах и штабах. Затем паек был снижен до 50 граммов. Общую зависть вызывали части, имевшие лошадей. Там люди могли по крайней мере рассчитывать на дополнительный мясной паек.
Попытки Манштейна деблокировать группировку окончились неудачей. С потерей аэродрома «Питомник» практически прекратились поставки грузов группировке. «Лютая стужа, муки голода, эпидемии и смертоносный огонь противника, казалось, заключили боевой союз друг с другом. Дизентерия и тиф напрочно поселились в «котле», вши заедали нас, смерть гуляла вдоль и поперек», - сообщает Видер.
Русские предлагали капитулировать. Но Паулюс отверг это требование. Утром 10 января 1943 года, спустя ровно сутки после истечения срока ультиматума, Красная Армия приступила к ликвидации «котла», открыв для начала ураганный артиллерийский огонь. Долгие часы не смолкал гул канонады и тяжелый грохот разрывов. 16 января 1943 года вообще прекратилось воздушное сообщение с внешним миром. К этому времени немецкий Восточный фронт откатился от Сталинграда уже на 300 километров. Стало понятно, что сопротивление просто бессмысленно. И 31 января 1943 года командующий 6-й армией, поучивший в последний момент звание генерал-фельдмаршала, вместе со штабом и двумя южными группировками немецких войск в «котле» капитулировал и сдался в плен. Он не издал последнего приказа по армии, не сказал ни единого слова прощания или благодарности своим войскам. Просто пошел в плен Бесславный конец! Вскоре сопротивление прекратили и все остальные.
К русским попали из всей оставшейся группировки 91 тысяча солдат, 2500 офицеров, один фельдмаршал и 23 генерала. Вот как описывает свои впечатления Видер, при встрече с русскими. «Первое, что мне бросилось в глаза, - это облик победителей. То были здоровые, хорошо выглядевшие люди. На них было зимнее обмундирование и хорошее вооружение… Все они были одеты в овчинные полушубки или ватные куртки, валенки и меховые ушанки. Тепло одетые, хорошо упитанные, блестяще оснащенные красноармейцы с их широкими, большей частью краснощекими лицами, представляли собой разительный контраст с нашими мертвенно-бледными, неумытыми, заросшими, дрожащими от холода жалкими фигурами. Обессиленные и измотанные, мы были одеты в разношерстное, пестрое обмундирование; шинели и шубы всевозможных образцов, одеяла, платки, серо-зеленые подшлемники, шерстяное тряпье, а наша обувь была совершенно непригодной для русской зимы. Эта внезапная встреча и резкий контраст сразу показали мне, как ужасающе низко мы пали и сколь мало мы были подготовлены к смертельной борьбе».
Катастрофические последствия Сталинграда - это не только огромные потери в живой силе и технике. Падение боевого духа на фронте, моральный ущерб, нанесенный тылу, возросшая боеспособность русских, прочно захвативших инициативу, окрепнувшая вера в свои силы, осложнение внутриполитической обстановки в Германии и, наконец, резкое ослабление её внешнеполитических позиций - все эти последствия Сталинградской катастрофы не заставили себя долго ждать.
«Учитывая, что Германия вела тотальную войну, в которой моральный фактор играл решающую роль, следует признать, - утверждает автор исследования, - что Сталинград был из ряда вон выходящим, беспрецедентным и немыслимым дотоле поражением, поворотным пунктом всей минувшей войны… То, что произошло под Сталинградом, по моему глубокому убеждению, нельзя сравнивать ни с какими жертвами и поражениями, без которых, конечно, не обходится ни одна война. Голгофа германской армии на берегах Волги затмила все военные трагедии прошлого… Сталинградское побоище нанесло удар в самое сердце немецкого народа, плоть от плоти которого была уничтоженная 6-я армия».
Весьма интересные данные приводит он и о том, как обращались с пленными русские. Известно, что большинство из них погибли уже после сдачи в плен. Но Видер считает, что в этом нет вины советских властей. Он подчеркивает, что, несмотря на бедственное положение собственного населения, русские старались по мере сил и возможности оказать помощь пленным и улучшить их положение. «И в этой связи хотелось бы особо подчеркнуть, что многие советские медсестры и женщины врачи (в том числе и еврейки) движимые чувством истинного милосердия и принципами гуманизма, пожертвовали собой во имя спасения немцев, взятых в плен под Сталинградом: работая в лагерных госпиталях, они заражались сыпняком и умирали».
Вот сколько интересного нам поведал непосредственный участник тех трагических событий. Ну а после Сталинграда, россияне уже не сомневались в победе. Хотя, строго говоря, в ней не сомневались даже 22 июня 1941 года. Но они и представить не могли, во что обойдется Победа и сколько миллионов жизней придется положить на её алтарь.

© В.Люлечник

Ниже размещена статья Йохена Хелльбека "Сталинград лицом к лицу. Одна битва рождает две контрастные культуры памяти". Оригинал статьи размещен на сайте журнала "Историческая экспертиза" - там же можно прочесть и другие интересные материалы. Йохен Хелльбек - PhD, профессор истории Ратгерского университета. Фотографии - Эмма Додж Хэнсон (Saratoga Springs, NY). Первая публикация: The Berlin Journal. Fall 2011. P. 14-19. Авторизованный перевод с английского.

Каждый год 9 мая, когда в России отмечают День Победы, ветераны 62-й армии собираются на северо-востоке Москвы в здании средней школы. Она названа в честь Василия Чуйкова, командующего их армией, которая разгромила немцев под Сталинградом. Вначале ветераны слушают стихи в исполнении школьников. Потом обходят маленький музей войны, расположенный в здании школы. Затем садятся за праздничный стол в торжественно украшенном помещении. Ветераны чокаются водкой или соком, со слезами поминая товарищей. После многих тостов звучный баритон генерал-полковника Анатолия Мережко задает тон при исполнении военных песен. Позади длинного стола висит огромный плакат с изображением горящего Рейхстага. От Сталинграда 62-я армия, переименованная в 8-ю гвардейскую, двигалась на запад через Украину, Белоруссию и Польшу и дошла до Берлина. Один из присутствующих ветеранов с гордостью вспоминает, что написал свое имя на развалинах германского парламента в 1945 году.

Каждый год в одну из суббот ноября группа немецких ветеранов Сталинграда встречается в Лимбурге - городе, расположенном в сорока милях от Франкфурта. Они собираются в строгом помещении общественного центра, чтобы вспомнить ушедших товарищей и пересчитать свои редеющие ряды. Их воспоминания под кофе, пирожные и пиво длятся до самого вечера. На следующее утро в Национальный день траура (Totensonntag) ветераны посещают местное кладбище. Они собираются вокруг памятного камня в форме алтаря с надписью «Сталинград 1943». Перед ним лежит венок, в который вплетены знамена 22-х немецких дивизий, уничтоженных Красной Армией в период с ноября 1942 по февраль 1943 года. Представители городских властей произносят речи с осуждением войн прошлого и настоящего. Резервная часть немецкой армии стоит в почетном карауле в то время, когда одинокий трубач исполняет скорбную мелодию традиционной немецкой военной песни «Ich Einen Hatt "Kameraden» («У меня был товарищ»).

Фото 1. Вера Дмитриевна Булушова, Москва, 12 ноября 2009.
Фото 2. Герхард Мюнх, Ломар (в окрестностях Бонна), 16 ноября 2009

Длившаяся более шести месяцев Сталинградская битва стала поворотным событием всей Второй мировой войны. И нацистский и сталинский режимы бросили все силы, чтобы захватить/отстоять город, носивший имя Сталина. Какой смысл вкладывали в это противоборство солдаты обеих сторон? Что побуждало их сражаться до последнего, даже вопреки шансам на успех? Как в этот критический момент мировой истории они воспринимали себя и своих противников?

Чтобы избежать искажений, свойственных солдатским воспоминаниям, в которых война рассматривается задним числом, я решил обратиться к документам военного времени: боевым приказам, пропагандистским листовкам, личным дневникам, письмам, рисункам, фотографиям, кинохронике. В них запечатлены интенсивные эмоции - любовь, ненависть, ярость, порожденные войной. Государственные архивы небогаты военными документами личного происхождения. Поиск документов такого рода привел меня на собрания немецких и русских «сталинградцев», а оттуда к порогам их домов.

Ветераны охотно делились своими военными письмами и фотографиями. Наши встречи позволили обнаружить важные обстоятельства, которые я поначалу упустил из виду: непреходящее присутствие войны в их жизни и поразительные отличия немецких и русских военных воспоминаний. Уже семь десятилетий как война стала прошлым, но ее следы намертво въелись в тела, мысли и чувства оставшихся в живых. Я обнаружил ту сферу военного опыта, которую никакой архив выявить не в состоянии. Дома ветеранов пропитаны этим опытом. Он улавливается в фотографиях и военных «реликвиях», которые либо висят на стенах, либо заботливо хранятся в укромных местах; он заметен в прямых спинах и учтивых манерах бывших офицеров; он просвечивает сквозь шрамы на лицах и увечные конечности раненых солдат; он живет в обыденной мимике ветеранов, выражающей печаль и радость, гордость и стыд.

Чтобы всесторонне зафиксировать присутствие военного опыта в настоящем диктофон должна дополнять фотокамера. Опытный фотограф и мой друг Эмма Додж Хэнсон любезно сопровождала меня во время этих визитов. В течение двух недель мы с Эммой побывали в Москве, а также в ряде городов, поселков и сел Германии, где посетили около двадцати домов ветеранов. Эмма обладает удивительной способностью делать снимки так, чтобы люди чувствовали себя непринужденно и почти не обращали внимания на присутствие фотографа. Использование, когда это было возможно, естественного освещения позволяло зафиксировать отблески, отражающиеся в глазах фотографируемых. Богато нюансированные черно-белые фото дают возможность увидеть, как углубляются борозды морщин, когда ветераны смеются, плачут или горюют. Соединение часов диктофонных записей и потока фотографий позволило заметить, что воспоминания представляют для ветеранов такую же реальность повседневной жизни, как и окружающая их мебель.

Мы посещали как скромные, так и роскошные дома, говорили и с офицерами высокого ранга, украшенными многочисленными наградами, и с рядовыми солдатами, наблюдали наших хозяев то в праздничном настроении, то в состоянии молчаливого горя. Когда мы фотографировали наших собеседников, часть из них облачились в парадные мундиры, которые стали слишком велики для их усохших тел. Некоторые ветераны показывали нам различные безделушки, которые поддерживали их в годы войны и плена. Мы наблюдали работу двух контрастных культур памяти. Неотвязные призраки потерь и поражения свойственны Германии. В России преобладает чувство национальной гордости и жертвенности. Военная форма и медали гораздо более распространены среди советских ветеранов. Русские женщины в большей мере, нежели немки, заявляют о своем активном участии в войне. В немецких рассказах Сталинград часто отмечен, как травматический разрыв личной биографии. Российские ветераны, напротив, даже вспоминая о личных трагических потерях в годы войны, как правило, подчеркивают, что это было время их успешной самореализации.

В скором времени ветераны Сталинграда лишатся возможности обсуждать войну и ее влияние на их жизни. Необходимо успеть записать и сравнить их голоса и лица. Разумеется, их нынешние размышления о событиях семидесятилетней давности не следует отождествлять с пережитой ими реальностью 1942 и 1943 годов. Опыт каждого человека представляет лингвистическую конструкцию, поддерживаемую обществом и меняющуюся со временем. Таким образом, воспоминания ветеранов отражают меняющееся отношение общества к войне. Несмотря на это, их повествования предоставляют важную информацию как о самой Сталинградской битве, так и о колеблющемся характере культурной памяти.

800 тысяч женщин служили в Красной Армии во время Второй мировой войны. Мы встретили двух из них. Вера Булушова родилась в 1921 году, была старшей в семье из пяти детей. Она добровольно ушла на фронт, узнав о немецком вторжении в июне 1941 года. Вначале ей отказывали, но весной 1942 года Красная Армия начала принимать женщин в свои ряды. Во время Сталинградской кампании Булушова была младшим офицером в штабе контрразведки. К концу войны ей было присвоено звание капитана. Булушова и другая женщина-ветеран Мария Фаустова, показывали нам шрамы от осколочных ранений, которыми испещрены их лица и ноги, они также рассказывали об ампутациях, которые часто обезображивали их сослуживиц. Мария Фаустова, вспоминала о разговоре в пригородном поезде вскоре после войны: «А у меня тоже много ранений. В ноге осколки мины - 17 швов. Я когда была молодая, капроновые чулки носили. Я сижу, мы ждали электричку, а женщина, сидящая напротив меня, спрашивает: “Деточка, где же ты так на колючую проволоку налетела?”».

Отвечая на вопрос о значении Сталинграда в ее жизни, Булушова ответила кратко: «Шла и выполняла долг свой. А после Берлина я уже вышла замуж». Другим русским ветеранам также свойственно вспоминать о личном самопожертвовании ради государственных интересов. Ярким проявлением этого стала фотография Булушовой, стоящей под вышитым портретом маршала Георгия Жукова, который руководил обороной Сталинграда. (Булушова была единственной, кто отказался встретиться у нее дома. Она предпочла встречу в Московской ассоциации ветеранов войны, где была сделана эта фотография.) Ни один из российских ветеранов, с которыми я разговаривал, не состоял в браке и не имел детей во время войны. Объяснение было простое: в советской армии отпуска не предусматривались, и поэтому мужья были оторваны от своих жен и детей в годы войны.

Фото 4 и 5. Вера Дмитриевна Булушова, Москва, 12 ноября 2009.

Мария Фаустова, которая во время войны была радисткой, утверждала, что она никогда не впадала в отчаяние и считала своей обязанностью подбадривать однополчан. Другие советские ветераны, также рассказывали о своем военном опыте на языке морали, подчеркивая, что сила воли и характера была их опорой в борьбе с врагом. Таким образом, они воспроизводили мантру советской пропаганды военного времени, утверждавшей, что усиление вражеской угрозы только укрепляет моральные устои красноармейцев.

Анатолий Мережко попал на Сталинградский фронт со скамьи военной академии. В солнечный августовский день 1942 года он стал свидетелем того как большинство его коллег-курсантов были стерты в порошок немецкой танковой бригадой. Мережко начинал младшим офицером в штабе 62-й армии под командованием Василия Чуйкова. Венцом его послевоенной карьеры стало звание генерал-полковника и должность заместителя начальника штаба войск Варшавского договора. В этом качестве он играл ключевую роль в принятии решения о строительстве Берлинской стены в 1961 году.

Анатолий Григорьевич Мережко, Москва, 11 ноября 2009

Сталинград занимает особое место в его памяти: «Сталинград для меня - это рождение (меня как) командира. Это упорство, расчетливость, дальновидность, - т.е. все качества, которыми должен обладать настоящий командир. Любовь к своему солдату, подчиненному, и, кроме того, это память о тех погибших друзьях, которых мы даже не могли иногда похоронить. Бросали трупы, отступая, не могли даже затащить их в воронки или в окопы, присыпать землей, а если и присыпали землей, то лучшим памятником был воткнутая в земляной могильный холмик лопата и надетая каска. Никакого другого памятника мы поставить не могли. Поэтому Сталинград для меня - это святая земля». Вторя Мережко, Григорий Зверев утверждал, что именно в Сталинграде он сформировался в качестве солдата и офицера. Он начал кампанию младшим лейтенантом и закончил ее самым молодым капитаном в своем подразделении. Когда мы встретились со Зверевым, он выложил несколько комплектов военной формы на кровати, сомневаясь в каком из них будет лучше выглядеть на наших фотографиях.

Фото 8 и 9. Григорий Афанасьевич Зверев, Москва, 12 ноября 2009.

Сравните несломленный моральный дух и гордость русских с кошмарами, которые преследуют немцев, выживших под Сталинградом. Герхард Мюнх был командиром батальона 71-й стрелковой дивизии, которая возглавила наступление на Сталинград в сентябре 1942 г. На протяжении более трех месяцев, он и его люди вели рукопашные бои внутри гигантского административного здания недалеко от Волги. Немцы удерживали вход в здание с одной стороны, советские солдаты - с другой. В середине января несколько изголодавшихся и деморализованных подчиненных Мюнха решили сложить оружие. Мюнх не стал придавать их военно-полевому суду. Он привел их на свой командный пункт и показал, что питается теми же крошечными пайками и спит на том же жестком и холодном полу. Солдаты поклялись сражаться до тех пор, пока он будет командовать ими.

21 января Мюнху было приказано явиться с докладом на командный пункт армии, который располагался в непосредственной близости от осажденного города. За ним был прислан мотоцикл. Тот зимний пейзаж навсегда запечатлелся в его памяти. Он описывал его мне, делая паузы между словами: «Тысячи непохороненных солдат... Тысячи… Среди этих мертвых тел пролегала узкая дорога. Из-за сильного ветра они не были покрыты снегом. Здесь торчала голова, там - рука. Это был, понимаете… Это был… такой опыт… Когда мы достигли командного пункта армии, я собирался зачитать мой доклад, но они сказали: “В этом нет необходимости. Вы будете эвакуированы сегодня вечером”». Мюнх был отобран для программы подготовки офицеров Генерального штаба. Он улетел на одном из последних самолетов, вырвавшихся из Сталинградского котла. Его люди остались в окружении.

Фото 10. Герхард Мюнх, Ломар (в окрестностях Бонна), 16 ноября 2009

Через несколько дней после эвакуации из Сталинграда Мюнх получил краткий отпуск домой для встречи со своей молодой женой. Фрау Мюнх вспоминала, что ее супруг не мог скрыть мрачного настроения. Во время войны многие немецкие солдаты регулярно видели своих жен и семьи. Армия предоставляла истощенным солдатам отпуска для восстановления боевого духа. Кроме того солдаты во время отпуска на родину должны были производить потомство, чтобы обеспечить будущее арийской расы. Мюнхи поженились в декабре 1941 года. В то время как Герхард Мюнх воевал в Сталинграде, его жена ждала первенца. Многие немецкие солдаты женились во время войны. В немецких фотоальбомах того времени сохранились роскошные печатные объявления о свадебных церемониях, фотографии улыбающихся пар, жених в неизменной военной форме, невеста в наряде медсестры. Некоторые из этих альбомов содержали фотографии пленных женщин-солдат Красной Армии с подписью «Flintenweiber» (Баба с пистолетом). С точки зрения нацистов это было свидетельством разврата, царившего в советском обществе. Они считали, что женщина должна рожать солдат, а не сражаться.

Фото 11. Герхард и Анна-Елизабет Мюнх, Ломар (в окрестностях Бонна), 16 ноября 2009

Танкист Герхард Коллак заключил брак со своей женой Луцией осенью 1940 так сказать в «удаленном доступе». Он был вызван на командный пункт своей воинской части, находившейся в Польше, между которым и бюро регистрации браков в Восточной Пруссии, где находилась его невеста, была установлена телефонная связь. Во время войны немцы, в отличие от советских граждан, гораздо активнее создавали семьи. Поэтому им было что терять. Коллак был в домашнем отпуске несколько месяцев в 1941 году, а затем короткое время - осенью 1942 года, чтобы увидеть дочь Дорис. После этого он снова отправился на Восточный фронт и пропал без вести под Сталинградом. Надежда, что ее муж жив и однажды вернется из советского плена, поддерживала Луцию в конце войны во время ее бегства под бомбами из Восточной Пруссии через Дрезден в Австрию. В 1948 году она получила официальное уведомление, что Герхард Коллак умер в советском плену: «Я была в отчаянии, хотела все разнести вдребезги. Вначале я потеряла родину, потом мужа, погибшего в России».

Луция Коллак, Мюнстер, 18 ноября 2009 г.

Воспоминания о муже, которого она знала в течение двух коротких лет, прежде чем он исчез почти целую жизнь назад, и по сей день часто посещают Луцию Коллак. Для нее Сталинград - город, битва, место захоронения - это «колосс», который всей массой сдавливает ее сердце. Генерал Мюнх тоже отмечает эту тяжесть: «Мысль о том, что я выжил в этом месте... видимо, судьба вела меня, что позволило выбраться из котла. Почему именно меня? Это вопрос, который преследует меня все время». Для этих двоих и многих других наследие Сталинграда травматично. Когда мы впервые связались с Мюнхом, он согласился сфотографироваться, но дал понять, что не хотел бы говорить о Сталинграде. Но потом воспоминания полились рекой и он говорил несколько часов подряд.

Когда мы прощались, Мюнх упомянул о своем предстоящем 95-м дне рождения и сказал, что ожидает почетного гостя - Франца Шике, который был его адъютантом во время Сталинградской кампании. Мюнх знал, что Шике попал в советский плен в феврале 1943 года, но его дальнейшая судьба оставалась Мюнху неизвестной до тех пор, пока несколько лет назад Шике не позвонил ему. Проведя семь лет в лагере для военнопленных, он оказался в коммунистической Восточной Германии. Поэтому получил возможность разыскать своего бывшего командира батальона только после крушения ГДР. Смеясь, Мюнх наставлял нас не дискутировать с Шике по поводу его довольно странных политических взглядов.

Когда несколько дней спустя мы посетили скромную квартиру Шике в Восточном Берлине, то были поражены, насколько его восприятие войны контрастирует с воспоминаниями других немцев. Отказываясь говорить на языке личной травмы, он настаивал на необходимости размышлять об историческом значении войны: «Мои личные воспоминания о Сталинграде не имеют никакого значения. Я озабочен тем, что мы не в состоянии прийти к пониманию сути прошлого. Тот факт, что лично мне удалось выбраться оттуда живым - это только одна сторона истории». По его мнению, это была история «международного финансового капитала», который выигрывает от всех войн прошлого и настоящего. Шике был одним из многих немецких «сталинградцев», которые оказались восприимчивыми к советскому послевоенному «перевоспитанию». Вскоре после освобождения из советского лагеря он вступил в СЕПГ, восточногерманскую коммунистическую партию. Большинство западных немцев, выживших в советском плену, описывали его как ад, но Шике настаивал на том, что Советы были гуманными: они вылечили тяжелое ранение головы, которое он получил во время осады Сталинграда и они предоставляли пленным пищу.

Франц Шике, Берлин, 19 ноября 2009.

Между западногерманскими и восточногерманскими воспоминаниями о Сталинграде и по сей день пролегает идеологический разрыв. Однако совместный опыт переживания военных тягот помогает установить тесные личные связи. Когда Мюнх и Шике встретились после десятилетий долгой разлуки, отставной генерал бундесвера попросил своего бывшего адъютанта, чтобы он обращался к нему на «ты».

Немцы и русские, выжившие в Сталинграде, вспоминают его, как место невообразимого ужаса и страданий. В то время как многие русские придают своему боевому опыту глубокую личную и общественную значимость, немецкие ветераны борются с травматическими последствиями разрыва и потерь. Мне кажется крайне важным, чтобы русские и немецкие воспоминания о Сталинграде вступили в диалог. Сталинградская битва, которая является поворотным моментом войны и возвышается в ландшафтах национальной памяти России и Германии, заслуживает этого.

С этой целью, я создал небольшую выставку, представляющую портреты и голоса русских и немецких ветеранов. Выставка открылась в Волгоградском музее-панораме, который посвящен исключительно памяти Сталинградской битвы. Массивная бетонная конструкция, построенная на исходе советского времени, расположена на возвышенном берегу Волги, на том месте, где осенью и зимой 1942/43 происходили ожесточенные бои. Именно здесь Герхард Мюнх и его адъютант Франц Шике сражались на протяжении нескольких месяцев, стремясь установить контроль над рекой. В нескольких сотнях метров к югу находился вкопанный в крутой речной берег командный пункт советской 62-й армии под командованием Чуйкова, где Анатолий Мережко и другие офицеры штаба координировали советскую оборону и контрнаступление.

По мнению многих пропитанная кровью почва, на которой стоит музей, является священной. Поэтому его директор изначально возражал против идеи повесить рядом портреты русских и немецких солдат. Он утверждал, что советские «герои войны» будут осквернены присутствием «фашистов». Кроме него, некоторые местные ветераны также выступали против предполагаемой выставки, утверждая, что «непостановочные» портреты участников войны в домашней обстановке, часто без парадной формы, отдают «порнографией».

Эти возражения были сняты в значительной мере с помощью генерал-полковника Мережко. Один из самых старших по званию среди живущих советских офицеров он специально прилетел из Москвы, чтобы посетить выставку. На ее открытии Мережко, одетый в гражданский костюм, произнес трогательную речь, в которой призывал к примирению и прочному миру между двумя странами, ранее не раз воевавшими друг с другом. К Мережко присоединилась Мария Фаустова, которая предприняла девятнадцатичасовое путешествие на поезде, чтобы продекламировать на память стихотворение, посвященное дню Победы. В стихотворении говорилось о тяготах и потерях, выпавших на долю советских граждан за четыре долгих года войны. Когда Мария дошла до строфы, посвященной Сталинградской битве, она расплакалась. (Несколько немецких ветеранов тоже хотели присутствовать на выставке, но слабое здоровье заставило их отменить поездку.)

С точки зрения человеческих потерь Сталинград сравним с битвой под Верденом во время Первой мировой войны. Параллель между двумя сражениями не ускользнула от современников. Уже в 1942 году они со смесью страха и ужаса именовали Сталинград «вторым» или «красным Верденом». На территории находящегося под управлением французского правительства Верденского мемориала расположен Дуамонский оссуарий, где захоронены останки 130 тысяч неопознанных солдат, сражавшихся между собой армий. Внутри него создана постоянная экспозиция, представляющая огромные портреты ветеранов обеих сторон - немцев, французов, бельгийцев, британцев, американцев, которые держат в руках свои фотографии времен войны. Может быть, в один прекрасный день в Волгограде будет создан аналогичный памятник, который воздавая почести подвигу советских воинов, ради памяти о человеческой цене Сталинградской битвы соединит их в диалоге с лицами и голосами бывших противников.

По воспоминаниям русских и немецких солдат участников Сталинградской битвы написано множество книг и статей. Лучшие, малоизвестные факты я хочу предложить вашему вниманию.

Смертельное танго

Известно, что советская сторона во время боев применяла различные методы психологического давления на врага.

По передовой были расставлены громкоговорители из которых играли популярные немецкие песни того времени, в определенный момент песни прерывались сообщениями о победах Красной армии на участках Сталинградского фронта, дико раздражая немецких слушателей.

Самым же эффективным средством стал...

Монотонный стук метронома, который прерывался через 7 ударов комментарием на немецком языке: «Каждые 7 секунд на фронте погибает один немецкий солдат».

По завершению же серии из 10-20 «отчетов таймера» из громкоговорителей неслось танго.

Александр Невский

Военные действия сопровождали всевозможные знаки и знамения. Например, воевал отряд автоматчиков под командованием старшего лейтенанта Александра Невского. Пропагандисты запустили слух, что советский офицер прямой потомок князя, разбившего немцев на Чудском озере. Александр Невский даже был представлен к ордену Красного Знамени. А на немецкой стороне в сражении принимал правнук Бисмарка, который, как известно, предупреждал, никогда не воевать с Россией. Потомок германского канцлера, кстати, попал в плен.

Марс против урана

Ряд эзотериков утверждает, что на ряд стратегических решений советского командования в Сталинградской битве повлияли практикующие астрологи. Например, контрнаступление советских войск, операция «Уран», началось 19 ноября 1942 в 7.30 В этот момент так называемый асцендент (точка эклиптики, восходящая над горизонтом) располагался в планете Марс (римский бог войны), заходящей же точкой эклиптики была планета Уран. По мнению астрологов, именно эта планета управляла немецкой армией. Интересно, что параллельно советским командованием разрабатывалась еще одна крупная наступательная операция на Юго-Западном фронте —«Сатурн». В последний момент от нее отказались и провели операцию «Малый Сатурн». Интересно, в античной мифологии именно Сатурн (в греческой мифологии Кронос) оскопил Урана.

Докопаться до ада

Под Сталинградом располагалась большая система подземных коммуникаций. Подземные ходы активно использовали как советские войска, так и немцы. В тоннелях часто происходили бои местного значения. Интересно, что немецкие войска с начала своего проникновения в город стали строить систему собственных подземных сооружений. Работы продолжались практически до окончания Сталинградской битвы, и только в конце января 1943 года, когда немецкое командование поняло, что сражение проиграно, подземные галереи были взорваны. Для нас так и осталось загадкой, что строили немцы. Один из немецких солдат потом иронически записал в дневнике, что у него сложилось впечатление, что командование хотело добраться до ада и призвать на помощь демонов.

Армагеддон

В Сталинграде и Красная армия, и вермахт по неизвестным причинам поменяли методы ведения боевых действий. Красная армия с самого начала войны использовала тактику гибкой обороны с отходами в критических ситуациях. Командование вермахта, в свою очередь, избегала крупных, кровопролитных сражений, предпочитая обходить крупные укрепленные районы. В Сталинградской битве обе стороны забывают о своих принципах и пускаются в кровавую рубку. Начало было положено 23 августа 1942 года, когда немецкая авиация произвела массированную бомбардировку города. Погибло 40 000 человек. Это превосходит официальные цифры воздушного налета союзников на Дрезден в феврале 1945-го (25 000 жертв).

Норковые шубы

Многие немецкие солдаты вспоминали, что в Сталинграде у них часто складывалось впечатление, что они попали в какой-то параллельный мир, зону абсурда, где германские педантизм и точность сразу улетучивались. По воспоминаниям, немецкое командование часто отдавало бессмысленные и абсолютно глупые приказы: например, в уличных боях немецкие генералы могли положить несколько тысяч собственных бойцов за второстепенной важности участок.

Самых абсурдным моментом стал эпизод, когда немецкие «снабженцы» сбросили с воздуха запертым в «кровавом котле» бойцам вместо еды и обмундирования женские норковые шубы.

Возрождение Сталинграда

После окончания Сталинградской битвы, советское правительство обсуждало вопрос о нецелесообразности восстановления города, которое по подсчетам, обошлось бы дороже строительства нового города. Но Сталин настоял на восстановлении Сталинграда в буквальном смысле слова из пепла.

За все время на Мамаев курган сбросили столько снарядов, что после боев на нем два года, совсем не росла трава.