Основные даты в деятельности НРЛ. Михаил бонч-бруевич

(09-02-1888 г. - 07-03-1940 г.)

Российский ученый Михаил Александрович Бонч-Бруевич был одним из пионеров радиотехники. Именно он организовал первое отечественное производство электронных ламп, создал первую в мире мощную радиовещательную станцию в Москве.

Михаил Александрович родился 22 февраля 1888 года в Орле, в семье помещика. Однако детство его прошло в Киеве, куда семья была вынуждена переехать из-за разорения.

Начальное образование юный Михаил получил в Киевском коммерческом училище. В сентябре 1906 года он успешно сдал вступительные экзамены и был зачислен юнкером в Николаевское инженерное училище в Петербурге.

С юных лет у Бонч-Бруевича была тяга к изобретениям и усовершенствованиям. Так, в 9-летнем возрасте он упросил отца купить в аптеке разных реактивов и устроил в саду вместе с младшими братьями лабораторию.

Мальчишки ставили там различные опыты и обязательно со взрывами. В 1906 году Михаил построил радиопередатчик и радиоприемник по схеме А. С. Попова.

Началом научной деятельности Бонч-Бруевича можно считать 1907 год, тогда он приступил к работам над теорией искрового разряда. Свои исследования Михаил Александрович продолжал в искровой роте в Иркутске, а закончил в ра-диотелеграфной лаборатории Офицерской электротехнической школы в Петербурге.

Инженерное училище Бонч-Бруевич окончил в 1909 году в звании подпоручика, он добился своего прикомандирования к 1-й Сибирской роте искрового телеграфа. Иначе такие роты называли радиотелеграфными. Они были оснащены искровыми радиостанциями дальностью действия до 30 км и мощностью в 0,5 кВт.

После окончания службы в телеграфной роте Бонч-Бруевич продолжил свое обучение — в 1912 году он поступил в Офицерскую электротехническую школу.

В 1914 году за работы по изучению электрической искры Русское физико-техническое общество присудило ему премию имени Ф. Ф. Петрушевского. Продолжать эксперименты с искрой инженер не стал, так как понимал, что искровые радиостанции устарели и их необходимо заменить более совершенными устройствами. Бонч-Бруевича заинтересовали работы зарубежных ученых об электронных лампах.

В августе 1914 года Германия объявила войну России. Будущего изобретателя командировали в Тверь в качестве помощника начальника приемной радиостанции А. И. Аристова. Тверская радиостанция обеспечивала проводную связь между Россией и союзниками - Англией и Францией. Союзники направляли на русский фронт ра-диостанции, ламповые радиоприемники. Армия зависела от таких поставок и часто оставалась без всякой радиосвязи. Для усиления сигнала на радиостанциях применялись электронные лампы, привозимые из Европы, в основном из Франции. Такие лампы были очень дороги и невысокого качества, что во многом усложняло работу радиостанций.

Бонч-Бруевич понимал всю необходимость выпуска отечественных радиоламп. В собственной квартире он оборудовал лабораторию. Материалы и оборудование для своих экспериментов инженер доставал с большим трудом. Первые попытки сконструировать лампу оканчивались неудачей: не удавалось получить в лампе стойкий вакуум. Это проблема была решена применением ртутного насоса Геде.

Для работы ртутно-поршневого насоса Геде необходимо было постоянно подливать ртуть в его верхний резервуар. Насос стоял в той же комнате, где жил Бонч-Бруевич, рядом с его постелью, чтобы, периодически просыпаясь, Михаил Александрович мог переливать ртуть из нижнего резервуара в верхний и ночью, не прекращая таким образом процесса очень длительной откачки. Постоянная работа с ртутью привела к отравлению ее парами, в итоге изобретатель провел несколько недель в больнице.

В 1915 году Бонч-Бруевич создал собственную конструкцию радиолампы, ее необходимо было испытать на приеме радиостанции, работающей незатухающими колебаниями. Такая была в Париже - это Эйфелева башня. Испытания прошли успешно.

Вот как описывает испытания лампы в своей книге П. А. Остряков: «Обливаясь потом, ефрейтор Бобков крутит колесо воздушного насоса, где-то в углу комнаты журчит вращающийся ртутный насос, унтер- офицер Кабошин вертит какие-то рукоятки, а сам поручик поливает водой замазку и сургуч, уплотнявшие места соединения лампы с насосом. На всю комнату раздается певучая дробь передатчика Эйфелевой башни».

По всем параметрам разработка Бонч-Бруевича превзошла французские лампы промышленного производства, которые ранее экспортировались в Россию. Первая снятая с насоса лампа была сделана Бонч-Бруевичем весной 1916 года. Она имела 2 цоколя с патронами для 2 нитей накала. Когда перегорала одна нить накала, лампу переворачивали и включали другим патроном.

В 1918 году работой Бонч-Бруевича заинтересовался народный комиссар В. Н. Подбельский. Он оказал содействие в улучшении условий производства ламп и способствовал тому, чтобы новое оборудование поступало из Москвы и Петрограда. Подбельский выделил денег на переезд лаборатории в другой город с лучшими условиями производства. В августе 1918 года в Нижнем Новгороде на берегу Волги в трехэтажном большом доме началось оборудование новой лаборатории, получившей название Нижегородской, а в последствии дважды Краснознаменной радиолаборатории имени В. И. Ленина.

Первая партия в 100 штук электронных ламп, выпущенная Нижегородской радиолабораторией, была готова к первой годовщине Октябрьской революции (ноябрь 1918 года).

Изобретатель не остановился на достигнутом результате, и нижегородская лампа, в отличие от тверской, была уже не газовой, а полностью электронной и обладала достаточным вакуумом. Лампа получила марку ПР-1 - «Пустотное реле первого типа». Как первую русскую вакуумную лампу ее назвали «бабушкой русской радиолампы».

Наладив серийный выпуск приемно-усилительных ламп, Бонч-Бруевич приступил к практическим работам по радиотелефонии. Так, 11 января 1920 года в 4 км от Нижегородской радиолаборатории на приемной станции была принята радиопередача: прочитан отрывок из книги, передано пение, свист, отдельные слова и фразы с шипящими звуками. Качество воспроизведения речи было намного лучше, чем при передаче по проводам.

15 января 1920 года прошла пробная радиотелефонная передача из Нижегородской радиолаборатории в Москву при 30 Вт мощности передатчика.

Французская лампа имела рабочий ресурс 10 ч при стоимости 250 рублей, а лампа, сконструированная Бонч- Бруевичем, при ресурсе 4 недели обходилась государству лишь в 32 рубля.

Ряд затруднений в работе радиолаборатории, перебои с поставками материала вынудили Бонч-Бруевича обратиться с просьбой о содействии прямо к В. И. Ленину.

Ленин высоко оценил значение широкого радиовещания и 7 марта 1920 года подписал постановление Совета Труда и Обороны, в котором говорится:

«1. Поручить Нижегородской радиолаборатории Наркомпочтеля изготовить в самом срочном порядке, не позднее двух с половиной месяцев, Центральную Радио-Телефонную станцию с радиусом действия 2000 верст.

2. Местом установки назначить Москву и к подготовительным работам приступить немедленно».

Перед изобретателем встала сложная задача: необходимо было повысить мощность лампы, для того чтобы станция смогла иметь радиус действия в 2000 верст (примерно 2120 км). Основная помеха повышения мощности - сильное выделение тепла на аноде лампы, он очень сильно раскалялся и плавился. Расплавление анода можно было предотвратить, если заменить алюминий на тугоплавкий металл молибден или тантал. Достать такие металлы в то время не представлялось возможным. С такой же задачей сталкивались уже и на Западе, где ученые признали ее невыполнимой.

После многочисленных опытов и чертежей появился макет лампы такой конструкции, которой еще не было в мире. Бонч-Бруевич применил принудительное охлаждение водой. Вместо дефицитного танталового анода - простая трубка из меди. Она входила внутрь лампы и соединялась шлангом с обыкновенным водопроводом. Анод охлаждала вода, и тепло уходило вместе с ней. Мощность такой лампы составляла 950 Вт. С такой мощностью уже можно было начинать радиотелефонные передачи.

Для дальнейших экспериментов лампа вместе со сконструированным Михаилом Александровичем передатчиком была доставлена в Москву на Ходынскую радиостанцию. В ходе экспериментов проверяли качество работы передатчика и дальность приема передач. Сигналы Московского радиотелефона были приняты в самом отдаленном на тот момент уголке страны - Ташкенте.

Руководители Народного комиссариата почт и телеграфов решили убедиться в возможностях радиотелефонной связи с зарубежными странами. Министерству почт и телеграфов Германии было предложено принять участие в радиотелефонной передаче из Москвы в приемный центр, расположенный в городе Гельтов.

В назначенный день состоялась радиопередача речи на русском и немецком языках. Тем самым был установлен мировой рекорд по расстоянию радиотелефонной передачи. Бонч-Бруевич оправдал доверие Ленина, выполнил его задание, доказав осуществимость газеты «без бумаги и без расстояний».

В 1921 году Советом Народных Комиссаров был издан указ о строительстве радиотелефонных станций по всей стране.

Изготовление большой серии радиотелефонных передатчиков и приемников было поручено Нижегородской радиолаборатории.

Первые пробные передачи вызвали удивление во многих городах далеко от столицы. Так, связисты из Иркутска (4000 км от Москвы), услышав человеческую речь в приемном устройстве, рассчитанном на запись телеграфных сигналов, сочли это настолько невероятным, что пытались объяснить необычный феномен «индукцией от городского телефона». А дежурный телеграфист одной из радиостанций за Полярным кругом, услышав человеческий голос вместо привычных знаков азбуки Морзе, в ужасе сбросил наушники и убежал.

С 21 августа 1922 года началась регулярная передача газеты «без бумаги и без расстояний». В этом же году Бонч-Бруевич сконструировал макет мощной генераторной лампы на 100 кВт. Тогда эта лампа была самой мощной в мире, ее высота с бачком для анода превосходила рост среднего человека.

В период с 1923 по 1925 год Бонч-Бруевич вместе с коллективом сотрудников Нижегородской радиолаборатории разработал типовой передатчик для районного вещания, который назвали Малый Коминтерн. Серия таких передатчиков в 27 станций была установлена в ряде городов Советского Союза.

Первый концерт по радио был дан 17 сентября 1922 года из Нижнего Новгорода. Объявление для желающих послушать радиопередачу было напечатано в газете «Известия». Концерт проводился во дворе Нижегородской радиолаборатории. На пианино сыграли несколько композиций, лично отобранных Михаилом Александровичем. По заказу Наркомпочтеля на Шаболовке установили 40 кВт-ную, самую мощную в то время в Европе станцию «Новый Коминтерн».

Переехав в 1928 году в Ленинград, Бонч-Бруевич работал над вопросами распространения радиоволн в верхних слоях атмосферы.

Впервые в СССР Михаил Александрович начал исследование верхних слоев ионосферы методом импульсных посылок, называемым методом «радиоэхо», который в дальнейшем был положен в основу радиолокации. Уже летом 1933 года импульсная ионосферная станция, построенная Бонч-Бруевичем, работала в Мурманске.

Многочисленные научные заслуги Бонч-Бруевича послужили основанием к избранию его в члены-корреспонденты Академии наук СССР в 1931 году.

За время с 1928 по 1940 год Михаил Александрович передал радиопромышленности Советского Союза 60 патентов на различные изобретения в области радиотехники.

Михаил Александрович Бонч-Бруевич умер в 1940 году в Ленинграде в возрасте 52 лет.

Знаком признания и памяти замечательного ученого и инженера Ленинградский электротехнический институт связи назван именем профессора М. А. Бонч-Бруевича.

Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич — военнослужащий, доктор технических, военных наук, геодезист. Принимал участие в 1 мировой войне. Владимир Бонч-Бруевич — большевик, его родной брат.

Детство и юность

Михаил родился в 1870 году. Его отец был землемер, дворянин. Учился в Московском межевом институте, в 1882 году окончил курс юнкерского училища. Выпустился в звании подпоручика, служил в Астраханском полку.

Служба в императорской армии

До 1898 году обучался военному делу в Николаевской академии. 10 последующих лет (до 1908 года) служил в штабах военных округов.

В 1913 году получил звание полковника, в 1914 — командира пехотного полка, в 1914 — генерала-квартирмейстера штаба Юго-Западного фронта.

В 1915 году стал начальником штаба Северо-Западного фронта (6-й армии). Занимал весьма важную должность в русской армии тех лет. Руководил контр разведкой, в его подчинении был будущий начальник Генштаба РККА маршал Б.М.Шапашников, в то время полковник ГШ. В феврале 1918 года возглавлял созданную РККА, его сменил Крыленко.

Отношения между Михаилом Дмитриевичем и сослуживцами не складывались. Он был необщительным и резким. Многие открыто выражали неприязнь к нему, он платил им той же монетой. Подозревал дворцовую знать в пособничестве Германии, интригах против императора. Царица неоднократно писала Николаю II резкие письма, осуждая Бонч-Бруевича за вражду с ее любимцами при дворе, советовала императору избавиться от Михаила Дмитриевича, запретить служить.

Сплетни и уговоры жены подействовали на Николая II, он уволил Бонч-Бруевича с должности, отослал в штаб Северного фронта. Должность — генерал для поручений, была номинальной.

В 1917 Михаил Дмитриевич — начальник гарнизона Пскова. Здесь находилась Ставка главнокомандующего Северного фронта.

Служба в красной армии

Революция 1917 года изменила путь Михаила Дмитриевича по карьерной лестнице. Он перешел на сторону Временного Правительства. Считал, что большевики могут спасти Россию от падения в бездну. Предотвращал конфликты между офицерами и простыми солдатами в подразделениях действующей армии.

Наладил контакт с Советом рабочих депутатов в Пскове, избран в исполком совета. Позднее назначен исполняющим обязанности главнокомандующего Северным фронтом. Арестовал генерала Краснова, который направлялся в Петроград на помощь к Корнилову.

27 сентября 1917 года назначен начальником Могилевского гарнизона, избран в исполком Могилевского совета РСД.

9 ноября 1917 года Бонч-Бруевич М.Д. отказался занять пост Главковерха. Считал, что это место должен занимать политик, чтобы грамотно вести переговоры с Германией.

Армия в 10917-1918 годы представлялась Михаилу Дмитриевичу крайне нестабильной и малоспособной на решительные действия. Призывал главкомы фронтов ставить на руководящие должности знающих и решительных людей, ускорить подписание мира с Германией, предотвращать дезертирство любыми способами.

19 февраля 1918 получает приказ Ленина срочно приехать в Петроград, в связи с наступлением врага и разрывом переговоров в Брест-Литовске. Михаил Дмитриевич собирает солдат и срочно выезжает в столицу. Участвует в организации отпора немецким войсками. Пишет письмо командирам всех фронтов с просьбой задействовать в обороне все имеющиеся силы, для саперных работ привлекать местных жителей. Предложил выстроить оборонительную линию Нарва- Витебск — Могилев — Бердичев — Вапнярка- Одесса. Его решительные действия оценили в ставке верховного главнокомандующего.

Служба после подписание Брестского мира

4 июня 1918 года Бонч-Бруевич служит в ВВС в должности военрука. В его обязанности входило наведение порядка в действующей армии, создание оборонительных линий на границах бывшего фронта. Они должны были препятствовать продвижению войск врага вглубь России.

Начало Гражданской войны стало поводом для рапорта об отставке Михаила Дмитриевича. Он добровольно был освобожден от должности военрука.

Научная деятельность

Уйдя в отставку, М.Д. Бонч-Бруевич преподает в Межевом институте. Занимается научной деятельностью, создает Высшее Геодезическое правление. Был его руководителем до начала 1923 года. Уволен за «вредительство». От суда его спас Ф.Э.Дзержинский.

Михаил Дмитриевич не мог сидеть без дела. В 1925 году организует бюро «Аэрофотосъемка».

Арест «заговорщика»

Сотрудники ОГПУ арестовали Михаила Дмитриевича в феврале 1931 года. Он обвинялся в организации заговора с бывшими офицерами против КП РСФСР. Находился под следствием до марта 1931 года.

Доказательств следствие не нашло, обвинение предъявлено не было. Возможно, помог родной брат или сын, который был уполномоченным ОГПУ.

В 1937 году получает звание комдива, в 1944 — генерал-лейтенанта.

Умер в 1956 году, похоронен в Москве. Его именем названы улицы в Нижнем Новгороде и Могилеве.

Для нас важна актуальность и достоверность информации. Если вы обнаружили ошибку или неточность, пожалуйста, сообщите нам. Выделите ошибку и нажмите сочетание клавиш Ctrl+Enter .

). Профессор Московского высшего технического училища (), (), доктор технических наук. Работал в области разработки и конструирования радиоламп, радиовещания и дальних связей на коротких волнах.

Михаил Александрович
Бонч-Бруевич
Дата рождения 9 (21) февраля
Место рождения Орёл ,
Российская империя
Дата смерти 7 марта (1940-03-07 ) (52 года)
Место смерти Ленинград ,
РСФСР , СССР
Страна
Научная сфера радиотехника
Место работы
  • Нижегородский государственный технический университет
Альма-матер Николаевское инженерное училище
Учёная степень доктор технических наук
Учёное звание профессор ,
член-корреспондент АН СССР
Известен как основоположник радиоламповой промышленности
Михаил Александрович
Бонч-Бруевич на Викискладе

Биография

Михаил Александрович Бонч-Бруевич родился в городе Орле 21 февраля 1888 года. В юности увлекался радиотехникой и построил по схеме А. С. Попова радиопередатчик и радиоприёмник.

Закончил Киевское коммерческое училище, в 1906 году зачислен юнкером в Николаевское инженерное училище в Петербурге. По окончании училища в звании подпоручика служил в Иркутске , во 2-й роте искрового телеграфа 5-го Сибирского сапёрного батальона.

Свою первую научную работу по теории искрового разряда М. А. Бонч-Бруевич выполнил в 1907-1914 годах. Она была опубликована в виде двух статей в журнале Русского физико-химического общества. За эту работу М. А. Бонч-Бруевич был удостоен премии им. Ф. Ф. Петрушевского .

В звании поручика в 1912 году поступил в Офицерскую электротехническую школу , после которой в 1914 году был назначен помощником начальника Тверской военной приёмной радиостанции международных отношений. Высочайшим приказом от 25 декабря 1915 года штабс-капитану Бонч-Бруевичу присвоен орден Святой Анны 3 степени .

При поддержке начальника Тверской радиостанции штабс-капитана В. М. Лещинского М. А. Бонч-Бруевич в подсобном помещении радиостанции организовал мастерскую, где смог наладить выпуск российских электровакуумных ламп («катодных реле», как они тогда назывались). Этими лампами комплектовался радиоприемник, производившийся в мастерской Тверской радиостанции по заказу Главного военно-технического управления русской армии.

В 1916 году М. А. Бонч-Бруевич изготовил первую в России катодную лампу; подготовил первое русское пособие по электротехнике.

Вместе с мастерской в августе 1918 года он переехал в Нижний Новгород , где возглавлял научно-техническую работу в Нижегородской радиолаборатории в -1928 годах .

Под его руководством проектировалась и в 1922 году была построена в Москве первая мощная радиовещательная станция (см. Шуховская башня), начавшая свою работу в августе 1922 года - Московская центральная радиотелефонная станция , имевшая мощность 12 кВт.

22 и 27 мая 1922 года М. А. Бонч-Бруевич организовал пробные передачи по радио музыкальных произведений из студии Нижегородской лаборатории, а 17 сентября 1922 года был организован первый в Европе радиовещательный концерт из Москвы.

В 1922 году им была изготовлена лабораторная модель радиотехнического устройства для передачи изображения на расстоянии, названная им радиотелескопом .

5 октября 1924 года профессор М. А. Бонч-Бруевич на научно-технической беседе в Нижегородской радиолаборатории сообщил об изобретённом им новом способе телефонирования, основанном на изменении периода колебаний. Демонстрация частотной модуляции производилась на лабораторной модели .

М. А. Бонч-Бруевич с сотрудниками продолжал заниматься совершенствованием генераторных передающих радиоламп и добивался повышения их мощности, и в 1924 году ему удалось разработать и изготовить уникальные для того времени радиолампы мощностью 100 кВт. На Скандинавско-Балтийской выставке, проходившей в Стокгольме в 1925 году, радиолампы Бонч-Бруевича вызвали колоссальный интерес профессиональных посетителей выставки .

В 1927 году под руководством М. А. Бонч-Бруевича сотрудниками Нижегородской лаборатории в Москве была введена в эксплуатацию самая мощная на тот момент в Европе 40-киловатная радиостанция «Новый Коминтерн».

М. А. Бонч-Бруевич до 1925 года заведовал кафедрой радиотехники в Нижегородском университете , а в 1926-1928 годах кафедрой электротехники.

В середине 1920-х годов М. А. Бонч-Бруевич вместе с сотрудником Нижегородской лаборатории В. В. Татариновым занялся исследованием использования коротких радиоволн для радиосвязи. Убедившись, что короткие радиоволны прекрасно подходят для организации и радиотелеграфной, и радиотелефонной связи, в Нижегородской радиолаборатории они разработали и спроектировали аппаратуру для такого вида радиосвязи. В 1926 году на основе этой аппаратуры была запущена в эксплуатацию магистраль коротковолновой связи между Москвой и Ташкентом.

В этот период М. А. Бонч-Бруевич принимал участие и в популяризации радиотехники. Он был редактором научно-популярного фильма «Радио», вышедшего в прокат в 1928 году .

В конце 1928 года М. А. Бонч-Бруевич вместе с группой научных сотрудников и инженеров перешёл на работу в Центральную радиолабораторию Треста заводов слабого тока в Ленинграде .

В Ленинграде М. А. Бонч-Бруевич занимался проблемами распространения коротких радиоволн в верхних слоях атмосферы и радиолокации, вёл преподавательскую работу на кафедре радиотехники Ленинградского электротехнического института связи.

В 1931 году М. А. Бонч-Бруевич был избран член-корреспондентом АН СССР.

Умер Михаил Александрович Бонч-Бруевич в Ленинграде 7 марта 1940 года.

Память

Примечания

  1. / под ред. О. Ю. Шмидт - Большая российская энциклопедия , 1926. - ISBN 978-5-85270-292-0 , 978-5-85270-324-8
  2. Бонч-Бруевич Михаил Александрович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / под ред. А. М. Прохоров - 3-е изд. - М. : Советская энциклопедия , 1969.
  3. Общий объём работы составлял 85 печатных страниц.

Представители старой военной элиты после революции оказались в новой обстановке. Они утратили былые привилегии, столкнулись с пренебрежительным к себе отношением, порой оказывались перед необходимостью бороться за элементарные бытовые условия 1 . Казалось бы, бывшим офицерам можно только посочувствовать. Если бы не одно но. Некоторые из них выступали активными участниками становления большевистского режима со всеми вытекающими последствиями. А, кроме того, порой делали это не по убеждениям, а из карьерных соображений. В этом свете коммунальные проблемы отдельных представителей старой военной элиты приобретают трагикомический оттенок.

Такой случай произошел с одним из создателей Красной армии бывшим генералом Михаилом Дмитриевичем Бонч-Бруевичем. Документы об этой почти булгаковской истории позволили реконструировать столкновение старого генерала с новой реальностью, за которую он совсем недавно боролся.

Уйдя с руководящих постов в армии, с 9 августа 1919 г. Бонч-Бруевич с супругой Еленой Петровной поселился в квартире N 2 дома N 7 на Знаменке (до революции в этом доме жил знаменитый физиолог И.М. Сеченов). Жилье бывший генерал получил от Полевого штаба Реввоенсовета Республики. Квартира представляла собой две комнаты, одна из которых имела площадь в 6,45 квадратной сажени (квадратная сажень - 4,55 квадратных метра. - Прим.ред.) и была жилой, а вторая, площадью 2,88 квадратной сажени, являлась кабинетом бывшего генерала, где он работал по вечерам над научными и литературными трудами. Платить за жилье приходилось по норме 1 руб. 20 коп. и 2 руб. 40 коп. за площадь сверх нормы по расчету за кв. сажень.


Швондеры в наступлении

Все было хорошо до 1923 г., когда председатель жилтоварищества гражданин Гурович задумал выселить Бонч-Бруевичей из дома и возбудил против бывшего генерала несколько фиктивных дел. Постановлением Московского губернского суда от 1 апреля 1924 г. дела были прекращены, но история только начиналась.

В начале 1924 г. в ту же квартиру Гурович вселил своего знакомого - начальника 8-го отделения милиции И.И. Пудякова, быстро ставшего председателем жилищного товарищества. Не прошло и месяца, как Пудяков стал требовать от бывшего генерала допустить его в кабинет Бонч-Бруевича... для приготовления пищи. Как выяснилось, еще в 1920 г. бывший генерал за свой счет устроил там для отопления и приготовления пищи небольшой очаг, приспособил освещение, провел телефон, жильцы же имели кухню общего пользования в подвальном этаже дома, хотя и не пользовались ею, поскольку устроили себе собственные очаги в комнатах. Полную возможность поступить так же имел и гражданин Пудяков - в его комнате было два дымохода и временная печь. Всего в доме имелось пять кухонь (в двух жил дворник, еще две сдавались, одной пользовалась семья Гурович 2).


Однако Пудякову почему-то хотелось занять под кухню именно кабинет Бонч-Бруевича, где был паркетный пол, хорошие обои, телефон, два окна на лестницу, но не было ни вытяжки, ни раковины. Подоплека раскрылась позднее. Как оказалось, правление жилтоварищества сдало по соседству большую комнату в 11 квадратных саженей гражданину Д.М. Назарову, взяв с того значительную сумму и обещав устроить кухню из комнаты Бонч-Бруевича 3 .

В заявлении, направленном в московскую комиссию по улучшению быта ученых 21 февраля 1924 г., Бонч-Бруевич жаловался: "С санитарной точки зрения мне не будет житья... если семья Пудякова будет готовить себе пищу в моей комнате, т.к. некуда будет укрыться от смрада и от посторонних людей... Прошу защитить меня от этого и предоставить мне возможность спокойно жить и работать на жилой площади, которая была мне отведена еще в 1919 году и которую я оплачиваю по тарифу" 4 .

Генеральская оборона дает трещину

Как знаток аппаратной борьбы и интриги Бонч-Бруевич активно защищался. Против инициативы Пудякова он собрал подписи 13 жильцов (Бонч-Бруевичи, Калугины, Карповы, Медели, Пуговкины, Чижовы), не исключая даже неграмотную Е. Чижову, за которую расписался родственник и приложил их коллективную резолюцию от 3 февраля к заявлению 5 .

Постепенно дело стало принимать невыгодный для Бонч-Бруевича оборот. Бонч-Бруевича исключили из жилтоварищества. Соседи (Пудяков, Гурович и В. Карпов, причем последний ранее подписал резолюцию от 3 февраля) сговорились между собой и выдвинули против Бонч-Бруевича сразу три иска 6 . Аппетиты росли. Теперь у бывшего генерала пытались отнять не только комнату, закрепленную за ним Центральной комиссией по улучшению быта ученых, но и перевести в общее пользование ванную, которую сам Бонч-Бруевич отремонтировал и купил к ней колонку. Бонч-Бруевич отмечал, что "ванна необходима мне для моей жены, которая третий год больна воспалением почек, а я не имею средств отправить ее на курорт. Если же в эту ванну будут ходить мыться другие жильцы, то в моей квартире жить будет невозможно от жары, пара и смрада" 7 . Может сложиться впечатление, что Бонч-Бруевич жил слишком вольготно по сравнению с требовавшими справедливости соседями. Однако это не так. Как оказалось, Пудяков и Карпов уже имели большую ванну в коридоре общего пользования, соединенную с их квартирами внутренним ходом.

Вообще состав жильцов дома, по мнению Бонч-Бруевича, был неблагополучным: "Бывшие владельцы дома и их родственники, очень мало советских служащих, преступные элементы (злостные спекулянты и проч.), мелкие подрядчики строительных работ, торговцы с Арбатского рынка; я и двое рабочих (Чижовы)" 8 .

С целью усугубить положение Бонч-Бруевича и выселить его, жилтоварищество перестало принимать у него квартплату. Тогда бывший генерал стал вносить ее на депозит губернского суда. Тем не менее Пудяков, очевидно, воспользовался служебным положением председателя жилтоварищества, от правления которого был выдвинут судебный иск о невнесении Бонч-Бруевичем квартирной платы и о выселении. Вопрос разбирали летом 1924 г. в народном суде Хамовнического района 9 . С Бонч-Бруевича требовали платы и за еще одну комнату площадью 15,36 квадратной сажени в том же доме, где в 1923 г. он хранил дорогостоящие геодезические инструменты высокой точности, полученные из-за рубежа для возглавляемого им Высшего геодезического управления ВСНХ 10 . Однако эта комната относилась не к семье Бонч-Бруевича, а к геодезическому управлению.

Товарищеская просьба возымела действие

25 июля 1924 г. бывшего генерала приговорили к выселению, а освободившуюся площадь суд передавал правлению жилтоварищества, которое должно было туда заселить рабочих. Кроме того, Бонч-Бруевича обязали выплатить в пользу жилтоварищества задолженность по квартплате в размере 266 руб. 46 коп. и возместить судебные расходы - 38 руб. 50 коп. 11

Бонч-Бруевич стал искать помощи по службе. 9 августа 1924 г. бюро ячейки РКП(б) при Обществе добровольного воздушного флота "Добролет" обратилось к председателю московского губернского народного суда "с товарищеской просьбой принять меры к законному ограждению прав нашего ответственного работника, заведующего аэросъемочным отделом т. Бонч-Бруевича, который подвергается систематической травле и клевете от группы сомнительных личностей, стоящих во главе жилтоварищества, где он проживает. Благодаря удачно сфабрикованным доносам и всяким подставным личностям от этого жилтоварищества, т. Бонч-Бруевич решением Хамовнического нарсуда приговорен к срочному выселению из занимаемой им площади, где он живет уже 4 года. Спекулируя прошлым т. Бонч-Бруевича как генерала, они, конечно, затравили нашего ответственного работника, который с первых дней Октябрьской революции стал во главе высших командных обязанностей в защите советской власти, организации Красной армии. Мы не можем допустить, чтобы после такой ответственной работы наши красные специалисты подвергались несправедливым репрессиям" 12 . Бюро потребовало пересмотра решения суда и привлечения жилтоварищества к ответственности за клевету и травлю.

11 августа Мосгорсуд рассмотрел кассационную жалобу Бонч-Бруевича и обнаружил серьезные нарушения в процессе судопроизводства. Дело было возвращено в Хамовнический суд для разрешения в другом составе суда. Несколько заседаний прошло в сентябре, когда была назначена ревизия и вопрос затянулся. Ревизия не нашла нарушений в действиях Бонч-Бруевича, но суд продолжал разбирательство летом 1925 г.


Война компроматов

Вскоре в деле случился неожиданный поворот. В ночь на 28 апреля 1925 г. ОГПУ арестовало в доме Бонч-Бруевича пятерых преступников, среди которых оказались два члена правления жилтоварищества, включая гражданина Гуровича. Под давлением жильцов прошли перевыборы правления, новым председателем стал вселившийся в дом в апреле 1924 г. Клопов (помощник прокурора Верховного суда СССР), а Пудяков сделался секретарем правления.

Клопов выдвинул новый иск против бывшего генерала (уже четвертый). Все иски были объединены для разбирательства. В ответ Бонч-Бруевич занялся сбором компрометирующих данных на своих обидчиков. В деле имеется письмо от 3 июля 1925 г. без адреса с пометкой - секретное. В этом документе Бонч-Бруевич нарисовал план квартиры и дал убийственные характеристики всем истцам, вполне наглядно рисующие обстановку того времени:

"I. Клопов, будучи членом компартии, пришел на помощь Гуровичу в его преступных действиях тем, что 24-го апреля 1924 г. удалил из членов жил[ищного] тов[арищества] N 2823 меня и других советских служащих, которые мешали Гуровичу делать в доме преступные дела. За это Клопов получил в квартире Гуровича комнату (столовую), которую Гурович никому до этого времени не хотел отдавать, как необходимую ему для его широкой жизни. В настоящее время Клопов захватил освободившиеся комнаты в квартире Гуровича. Клопову лично я 24-го апреля 1924 г. объяснил, какими делами занимается Гурович, но он не обратил на это внимания, поселился у Гуровича и, очевидно, зная преступные действия Гуровича, все-таки не сообщил о них властям. В настоящее время для выхода из положения Клопов делает вид, что руководит пролетарским элементом, проживающим в д. N 7 по ул. Знаменке...

II. Пудяков служил н[ачальни]ком 8-го отделения Московской городской милиции; за преступные дела удален из компартии и со службы. Состоя н[ачальни]ком милиции, и после того, всякими способами помогал Гуровичу в его преступных делах. Пудяков безработный; живет на какие-то сомнительные средства. Для прикрытия источника своих доходов при помощи Клопова в настоящее время устраивает себе должность управляющего домом N 7 по ул. Знаменке. Клопов, после ареста Гуровича, сделался председателем правления жил[ищного] тов[арищества].

III. Карпов - недавно возвратился из-под ареста и тотчас же начал действовать совместно с Клоповым и Пудяковым" 13 .

Оппоненты Бонч-Бруевича изменили иск, но пошли тем же путем. Они перестали требовать выселения, но потребовали изъятия лишней площади (кабинета и ванной), отказа в восстановлении в жилтовариществе, а также взыскания платы за комнату, занимавшуюся под геодезические инструменты. На суде Клопов заявил, что Бонч-Бруевич создает в доме невозможную обстановку 14 , кроме того, он выступил с митинговой речью, в которой назвал ответчика генералом царской ставки (хотя он при царе там не служил), заявил, что Бонч-Бруевич был исключен из профсоюза горнорабочих (что произошло не за проступки, а по должностному статусу Бонч-Бруевича), рассказал о ревизии геодезического управления, которым руководил Бонч-Бруевич и назвал его "антисоветским элементом" 15 . Это подействовало, и судья иск удовлетворил, потребовав изъятия у бывшего генерала лишней площади, взыскания задолженностей и судебных издержек 16 .

Бонч-Бруевич вновь подал кассационную жалобу, в которой 31 августа 1925 г. отмечал, что судебным решением от 18-20 августа 1925 г. "кроме нарушения законов, декретов, постановлений и циркуляров совершенно нарушены директивы XIV партконференции об урегулировании труда и положения технического персонала и постановление ЦК РКП(б) "О специалистах", объявленное в N 191 (2523) газеты "Известия Центр[ального] исполн[ительного] ком[итета] Союза ССР и ВЦИК Советов". Это последнее постановление предусматривает выработку ряда мероприятий по "улучшению жилищных условий специалистов".

Будучи инженером-геодезистом, я засвидетельствовал себя опытным практическим работником при организации Высшего геодезического управления и техническом руководстве его работами в государственном масштабе в течение более пяти лет, а также при создании Государственного технического бюро "Аэросъемка", поэтому я имею право пользоваться защитой вышеуказанных постановлений... Кроме того, я являюсь специалистом военного дела, что также доказал на практике.

Между тем нарсуд Хамовнического района не только не защитил меня как специалиста-инженера, но даже отнял у меня то, что полагается мне по закону, т.е. поступил наоборот тому, что указано в этих двух актах Советской власти" 17 .


Квадратные сажени будут за нами!

Чаша терпения создателя Красной армии переполнилась. Но Бонч-Бруевичу, как и герою Ильфа и Петрова летчику Севрюгову, в защите жилплощади помогла известность. Поняв, что склочников обычными методами не одолеть, 3 октября 1925 г. Бонч-Бруевич как состоящий в распоряжении РВС СССР подал рапорт заместителю председателя РВС СССР И.С. Уншлихту, в котором не стал себя сдерживать:

"С 1923 года и по настоящее время я подвергаюсь непрерывной и систематической травле со стороны некоторых лиц, которые ради достижения каких-то своих целей возбуждают против меня в суде гражданские и уголовные дела, совершенно фиктивные, заканчивающиеся обыкновенно постановлениями и решениями Губсуда в мою пользу. Однако эти судебные процессы, продолжающиеся уже три года, причиняют мне большое беспокойство, стоят дорого моему здоровью, требуют значительного расхода денежных средств и лишают меня возможности спокойно и планомерно исполнять возложенные на меня обязанности по службе и другие работы.

В течение трех лет я принимаю всякого рода зависящие от меня меры к прекращению этой травли, но все-таки не достиг желаемого результата.

Исчерпав все доступные для меня средства, прошу Вашей защиты и распоряжений о прекращении травли" 18 . Далее подробно излагались обстоятельства тяжб, причем Бонч-Бруевич жаловался, что за три года "вызывался в суд по искам на меня около 30 раз; вызывался неоднократно к следователям и к прокурору по фиктивным делам, возбужденным против меня; если принять во внимание, что к каждому заседанию и вызову я должен был подбирать документы, свидетелей, писать доклады, жалобы и возражения и всюду обеспечивать свое дело от неправильных посягательств противной стороны, то станет ясно, что я затратил слишком много здоровья, сил, времени и денежных средств, отбиваясь от травли, направленной против меня.

Самые жестокие атаки, сопровождавшиеся публичными оскорблениями меня в суде как гражданина и красноармейца, всегда работавшего в интересах нашего Союза и Красной армии, вел и ведет на меня Клопов" 19 . Особенно страдал Бонч-Бруевич от того, что основной период разбирательств приходился на лето, из-за чего нельзя было отдохнуть. Бонч-Бруевич подключил к делу и своего брата Владимира - старого большевика и соратника уже умершего к тому времени В.И. Ленина 20 .

Наконец, 19 октября 1925 г. народный суд Замоскворецкого района поддержал Бонч-Бруевича, причем в решении отмечалось, что "нарсуд считает домогательства жилтоварищества, основанными на сознании недопустимости со стороны Бонч-Бруевича пользования таким удобным помещением, каким фактически он пользуется, что должно быть признано как пристрастное к нему отношение, основанное на неверном понимании современных условий существования. Нарсуд находит пользование этим помещением Бонч-Бруевичем вполне естественным, создающим удобство существования... Домогательство же т-ва суд считает разрежением этого существования и основанным 21 на склочности... Бонч-Бруевич, хотя и бывший генерал, но никогда Советской властью не лишался прав, работает с ней на протяжении всего существования и, безусловно, как принимавший участие в Гражданской войне и в строительстве хозяйства, член профсоюза, должен считаться трудящимся... Отмечая склочность настоящего дела, безусловно вредную по своим последствиям, как вносящую разложение в среде общежитий вообще, создающих сутяжничество, нарсуд считает необходимым обратить на это внимание Московского Совета и Районного на предмет производства тщательных обследований домоуправлений и, главным образом, обращения внимания на внутреннюю жизнь домоуправлений, считая, что культурная работа в домашней обстановке, при надлежащем руководстве, устранит всякие вредные явления и принесет только пользу. Судебн[ые] по делу издержки возложить на жил[ищное] тов[арищество]" 22 .

Соседи вроде бы оставили бывшего генерала в покое, но убежать от системы было невозможно. Через несколько лет его ждал арест по делу "Весна". И хотя Бонч-Бруевич довольно быстро вышел на свободу, жить приходилось с опаской. Десятки знакомых, таких же, как и он сам, бывших офицеров были расстреляны. И, думается, не единожды старый генерал задумывался о том, правильно ли он поступил осенью 1917го, сделав ставку на большевиков...

Впрочем, ему в дальнейшем удалось пережить все невзгоды и почить в возрасте 86 лет в 1956 году.

* Публикация подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда в рамках проекта N 14-31-01258а2 "Русский офицерский корпус на изломе эпох (1914-1922 гг.)".

1. Ганин А.В. Генштабисты в коммуналках. Советская повседневность старой военной элиты // Родина. 2013. N 8. С. 152-155.
2. Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ). Ф. 369. Картон 423. Д. 15. Л. 25 об.
3. Там же. Л. 21 об.
4. Там же. Л. 1 об.
5. Там же. Л. 2.
6. Там же. Л. 5.
7. Там же. Л. 7.
8. Там же. Л. 27 об.
9. Там же. Л. 4.
10. Там же. Л. 13.
11. Там же. Л. 8.
12. Там же. Л. 7-7об.
13. Там же. Л. 5 об.-6.
14. Там же. Л. 26.
15. Там же. Л. 15.
16. Там же. Л. 18 об.
17. Там же. Л. 24.
18. Там же. Л. 27.
19. Там же. Л. 29-29 об.
20. Там же. Л. 33.
21. В документе - основанного.
22. ОР РГБ.Ф. 369. Картон 423. Д. 15. Л. 39-39 об.