Русско персидская война. Войны с персией

Война с Ираном была непосредственным результатом успешного продвижения России на Восток со стороны Кавказа. Гюлистанский договор 1813 г., закрепляя за Россией Закавказье, обеспечивал господство русского флота на Каспийском море и создавал русским купцам преимущественное положение в Иране. Ещё в 1814 г. англичане заключили с шахом военно-оборонительный союз и с помощью своих военных инструкторов начали реорганизацию иранской армии. Рассчитывая на военную и финансовую поддержку нового союзника, иранский шах Фетх-Али объявил недействительным Гюлистанский договор и начал открыто готовиться к войне с Россией.

В начале 1826 г. до Ирана докатились смутные слухи о петербургском междуцарствии и восстании. Фетх-Али решил, что наступил подходящий момент для возвращения потерянных территорий. К русской границе были стянуты значительные военные силы. Командование армией было поручено наследному принцу Аббас-Мирзе. Англо-иранская агентура в Восточном Закавказье подготовляла вооружённое восстание среди имущих слоев населения. В июле 1826 г. иранские войска в двух местах перешли русскую границу. Аббас-Мирза во главе 60-тысячного войска двинулся из-за Аракса по направлению к Шуше. Азербайджанские феодалы и духовенство, спровоцированные англо­иранскими агентами, стали в некоторых местах переходить на сторону иранцев. Прежде чем А. П. Ермолов успел подготовить отпор неожиданному нашествию, иранские войска захватили южную часть Закавказья и двинулись по направлению к Грузии. Вместе с Аббас-Мирзой явились бежавшие и изгнанные ханы, которые стремились восстановить свою власть под верховным покровительством иранского шаха.

В конце августа Ермолов двинул собранные войска против иранской армии. Вскоре Закавказье было полностью очищено от противника, и боевые операции были перенесены на территорию Ирана.

Не доверяя Ермолову, известному своими связями с декабристами, Николай I передал командование кавказскими войсками И. Ф. Паскевичу. В апреле 1827 г. войска Кавказского корпуса начали наступление на ханства Ереванское и Нахичеванское, населённые армянами. Поддерживая с Россией экономические и культурные связи, армянский народ видел в русских войсках желанных освободителей от персидского ига и активно содействовал их боевым действиям. Иранские крепости, за исключением Еревани, не оказали упорного сопротивления. 26 июня (8 июля) 1827 г. пала Нахичевань. 1(13) октября 1827 г., после шестидневной осады, была захвачена штурмом другая иранская крепость - Еревань. Через 11 дней русские войска были уже в Тавризе и угрожали шахской столице - Тегерану. Охваченное паникой и не имея сил сопротивляться, шахское правительство согласилось на все предъявленные условия.

В феврале 1828 г. в Туркманчае был подписан новый договор между Россией и Ираном. Россия приобретала ханства Ереванское и Нахичеванское, т. е. всю иранскую часть Армении. За Россией подтверждалось исключительное право держать военные суда на Каспийском море. Иран должен был уплатить России контрибуцию в 20 млн. руб. Такой исход войны наносил удар английскому влиянию в Передней Азии и развязывал руки Николаю I в отношении Турции.

Для армянского народа освобождение из-под гнёта шахского Ирана и установление непосредственных связей с русским народом имели большое прогрессивное значение.

Однако решающего влияния на Иран Россия не получила, через год, при активном содействии английского резидента, в Тегеране вспыхнуло уличное восстание и были убиты члены русской миссии (1829 г.). В числе погибших был русский посланник, знаменитый писатель А. С. Грибоедов. Царское правительство, занятое новой войной, не стало создавать из этого события повода для разрыва; оно удовлетворилось «извинением», торжественно принесённым иранским посольством и подкреплённым богатыми подарками со стороны шаха.

Присоединению Закавказья к России активно противодействовал Иран. В этом вопросе поддержку Ирану оказывала как Англия, так и Франция, которые, в свою очередь, конфликтовали между собой.

В 1801 г., в момент присоединения Грузии к России, Англия заключила с Ираном политический и торговый договоры. Англичанам предоставлялись широкие политические и экономические привилегии. Англо-иранский союз был направлен против Франции и России. Особенностью политики Англии в Иране было то, что она носила антирусский характер всегда, даже в тех случаях, когда обе державы были союзниками в европейских делах. Через Ост-Индскую компанию Англия поставляла Ирану вооружение и оказывала экономическую помощь. В 1804 г. Иран начал войну против России, для которой это явилось большой неожиданностью. Тем не менее, немногочисленным русским отрядам удалось сдержать нападение и нанести ряд поражений в Восточной Армении и блокировать Эривань. В 1805 г. военные действия развернулись преимущественно на территории Северного Азербайджана. В 1806 г. российские войска заняли Дербент и Баку. К этому времени победы Франции в Европе и необыкновенный рост ее военного могущества подтолкнули иранского шаха вступить в активные переговоры с Наполеоном против России. В мае 1807 г. между Францией и Ираном был подписан союзный договор против России, по которому Наполеон брал обязательство принудить русских уйти из Закавказья. В Иран прибыла французская военная миссия, которая развернула разнообразную деятельность, как против России, так и против Англии.

Французское преобладание в Иране было недолгим. В 1809 г. Англии удалось заключить новый союзный договор с Ираном и изгнать оттуда французскую миссию. Новый договор не принес облегчения России. Англия стала выплачивать Ирану военную субсидию для ведения войны против России и возобновила поставки оружия. Английская дипломатия систематически срывала начинавшиеся попытки русско-иранских мирных переговоров.

Оказанная англичанами помощь не смогла существенно улучшить положение Ирана, хотя и оттягивала экономические и военные ресурсы России с европейского театра военных действий. В октябре 1812 г., уже после Бородинского сражения, русские войска разгромили иранскую армию и начались мирные переговоры. В октябре 1813 г. был подписан Гюлистанский мирный договор, согласно которому Иран признавал присоединение к России основной части Закавказья, но удерживал за собой Ереванское и Нахичеванское ханства. Россия получала монопольное право держать на Каспийском море военный флот. Купцы обеих сторон получили право беспрепятственной торговли.

  1. "- Кровь русская, пролитая на берегах Аракса и Каспия, не менее драгоценна, чем пролитая на берегах Москвы или Сены, а пули галлов и персов причиняют воинам одинаковые страдания. Подвиги во славу Отечества должны оцениваться по их достоинствам, а не по географической карте…"
    многие наверно читали, но все таки решился выложить одну из моих любимых
    миниатюр.
    Валентин Саввич Пикуль Воин, метеору подобный

    Зимой 1792 года генерал Иван Лазарев пробирался с адъютантом из Киева на Кавказ. Где-то за Конотопом возок его закружило, завихрило в пропащей степной метели. Кони, встав против ветра, вздрагивали острыми ушами, и ямщик опустил вожжи:

    Пути не стало… Кружат, ваше сясество. Заржал коренник. Вокруг одинокой кошевки замелькали огни волчьих несытых глаз. Лазарев из-под сиденья достал футляр с пистолями. Ругаясь, совал в них круглые промерзлые пули.

    Бей тоже! - кричал адъютанту…

    Кони рванули - прямо в буран. А рядом мчались волчьи глаза, рык звериный ужасал душу. В овраге лошади встали, тяжко дыша. Ни следа дороги - безлюдье. Путники закутались в овчины, прижались друг к другу. Если смерть, то сладкая - во сне. И в этот сон вошел вдруг далекий отзвук благовеста церковного.

    Лазарев отряхнул с себя снег, скинул башлык:

    Иль чудится? Эй, ямщик, не околел еще? Проснись… На гул колоколов кони рвали сугробы грудью. Скоро из вихрей метели показались плетень и крайняя хата. Священ ник селения был разбужен грохотом - в сенях Лазарев опрокинул ведра, ввалился в убогую хату пастыря, весь в за пурженном меху.

    Ну, отец, бог миловал… Чаю дашь ли нам? Всю ночь гремел над степью неустанный набат, суля путникам надежду на спасение. Под утро разом стихла метель, замолк и колокол, а в хату вошел отрок-бурсак. С порога чинно раскланялся.

    Се чадо мое, - сказал священник. - Ныне риторику с гомилетикой в бурсе познает. Не журись, Петро, скажи стих гостям!

    Лазарев обнял мальчика, целуя его в холодные с мороза щеки:

    Ты благовестил ночью на колокольне? Так ведай, что спас жизнь мою для дел нужных. И верь - я тебя не забуду…

    Он записал имя бурсацкое - Петр Степанов, сын пастыря Котляревского из села Ольховатки, порожден в 1782 году, - после чего генерал отъехал благополучно, и о нем забыли. Но Лазарев не забыл мальчика… Совсем неожиданно в Ольховатку явился пожилой фурьер с грозным пакетом от начальства:

    Петр Котляревский…, произрастает ли здесь такой? Велено его на Капказ вести. Чего плачешь, батюшка? И полета лет не минует, как вернется сынок уже хенералом с пенсией… Поехали!

    Мальчика привезли в Моздок, и Лазарев подвел его к шкафу с книгами. Бурсацкую ученость заменили теперь деяния полководцев прошлого. Котляревский был зачислен в пехоту рядовым солдатом, и отрок послушно вскинул на плечо тяжеленное ружье. Четырнадцати лет от роду, бредя Ганнибалом, он уже понюхал пороху в Персидском походе.

    В один из дней вдова грузинского царя Мария вызвала Лазарева к себе. Генерал явился во дворец с тифлисским комендантом - князем Саакадзе. Царица сидела на тахте, по бокам от нее стояли царевичи. Лазарев приблизился к женщине, и она, выхватив кинжал, пронзила его насмерть. Саакадзе кинулся к царице.

    Убиваемый кинжалами царевичей, комендант Тифлиса кричал исступленно:

    Царица! Кто затемнил разум тебе? Не губи дружбы с Россией! Или снова желаешь Грузии нашей быть в крови и во прахе?..

    Так Котляревский лишился своего покровителя. Одинокий солдат еще не знал, что его ждет громкая судьба, а в историю военной славы России он войдет как генерал-метеор.
    ***

    В 1795 году пришел из Персии с войском зловредный евнух Баба-хан; воины его победили воинов Грузии, Баба-хан вторгся в Тифлис, сел на высокой горе Сололаке, и с вершины ее глядел зверь, как пламень лился по улицам, как в муках жесточайших пыток погибало население… Не было согласия в тысячелетней династии Багратионов, оттого и ужасали Грузию бедствия. Но когда однажды явились послы Персии в Тифлис, царь принял их, стоя под портретом русского императора Павла I, и сказал царь персам слова вещие и зловещие:

    Отныне и во веки веков отсылайте послов своих в Петербург, ибо царство Грузинское кончилось, земля наша стала подвластна великой Руси, а грузины с русскими - отныне братья!

    Кровь, пролитая Баба-ханом, была кровью последней.

    Тифлис вступил в эру благополучия и спокойствия. Но зато не было теперь передыха для солдат русских, реками проливали они кровь за народ грузинский, война с персами тянулась много-много лет, и в этих-то войнах и прославил себя Котляревский…

    Впервые был ранен в чине штабс-капитанском при штурме Ганжи; тогда ему было двадцать лет, но слава еще не пришла к нему. Она коснулась чела его в ранге уже майорском. Многотысячная армия персов, во главе с Аббас-мирзою, ринулась в пределы Карабаха. Котляревский вел батальон егерей, когда Аббас-мирза насел на него всей армией. Герои заняли горушку кладбища, укрываясь за плитами мусульманских могил. Вспыхнула битва - непохожая на все: батальон против целой армии! К утру не стало половины солдат, сам Котляревский был ранен, и Аббас замкнул их в жестокой осаде.

    Подождем, - сказал принц, - пока они сами не сдохнут…

    150 человек стояли против 40 000 персов. Легендарно! Ночью Котляревский отдал приказ:

    Ребята! Землю над могилами павших сровняйте, чтобы не надругался враг над товарищами нашими. Колеса пушечные обмотайте шинелями. Поход будет страшен и…, поцелуемся!

    Все перецеловались. Легенда продолжалась: бесшумные, как барсы, егеря из кольца осады устремились в сторону Шах-Булахского замка. Котляревский решил взять эту крепость, чтобы засесть в ней, иначе в голом поле их перебьют. Они уже подходили к замку, когда Аббас-мирза поднял свою армию по тревоге - в погоню.

    Пушки вперед! - призвал Котляревский к штурму.

    Шарахнули ядрами по воротам замка, и они сорвались с петель. Выбили оттуда гарнизон и сами там сели. Закрылись. Двух лошадей егеря съели в осаде, потом рвали на дворе сухую траву…

    Аббас-мирза прислал к Котляревскому парламентера:

    О львы, кормящиеся травой! Наш принц Аббас предлагает вам всем высокое положение и богатство на службе персидской. Сдайтесь, и обещание это да будет свято именем светлейшего шаха.

    Четыре дня, - отвечал Котляревский, - и дадим ответ…

    Стихли выстрелы. А невдалеке, средь неприступных гор, стояла еще одна крепость - Мухрат. Вот если бы проскочить туда! Срок перемирия подходил к концу, Котляревский поднялся на башню.

    Мы согласны сдаться! - прокричал он. - Но завтра утром!

    Всю ночь в лагере Аббас-мирзы шло ликование. Котляревский слово сдержал: утром персы вошли в крепость, но она была уже пуста - русские тихо ушли. Аббас-мирза настиг их в пяти верстах от Мухрата. На горных тропах началась жестокая битва. Персы скопом лезли на пушки, егеря пушек им не отдавали. Батальон шел к замку «на пробой»! И вдруг…, ров, дальше не пройти. Тогда егеря стали ложиться в ров, умащивая его своими телами. «Идите!» - кричали они. И по живым телам прошел батальон и протащил даже пушки. Двое встали изо рва (остальных задавили). Затворясь в Мухрате, еще восемь суток держались они в осаде, пока из Тифлиса не подошла подмога. Знамена кавказских полков, овеянные славой, склонились до земли перед таким героизмом…

    А потом Котляревский отличился при Мигри. Опять у него под командой батальон, а против него - целая армия. «Пройдем!» - решил Котляревский и штурмом взял неприступную крепость со стороны самой неприступной. Аббас-мирза в гневе велел изменить русло реки, чтобы отвести воду от русского гарнизона. «Надо разбить Аббаску!» И Котляревский дерзко вывел своих воинов из крепости в чистое поле. Батальон дал сражение армии. Не превосходством, а лишь искусством воинским совершенно разбил ее. Враги в ужасе толпами кидались в Араке, так запрудив его телами, что река вышла из берегов… Опять легенда!

    В чем секрет ваших побед? - спрашивали Котляревского.

    Обдумываю холодно, а действую горячо…

    1812 год застал его в ранге генерал-майорском, и уже тогда его все знали как «генерала-метеора»!

    Вдали от грома Бородина оказалась под угрозой полного разгрома вся наша кавказская армия. Принц Аббас-мирза грозил России из-за Аракса несметными полчищами. Наполеон советовал ему требовать от русских обратно всю Грузию, а войскам русским отойти прочь - аж за Терек! Командирами персидских полков были англичане… В эти дни Котляревского вызвал к себе главнокомандующий на Кавказе - старик генерал Ртищев:

    Москву-то, батенька, мы отдали французу. Дела худы. Придется и Грузию оставлять Аббаске. Знаю, что ребята твои залихватские: режь любого - кровь даже не капнет! Но сейчас вы хвосты подожмите. Иначе отколотят вас за милую душу…

    Имеет ли воин право нарушать приказ главного командования?

    Очевидно, да! Котляревский самовольно, нарушив приказ, открыл войну, переступив за Араке, и вторгся в пределы персидские. Смерть или победа! Первую битву он начал при Асландузе - на пенистых бродах через Араке. Была поздняя осень, быстро холодало, а силы Аббас-мирзы в десять раз превышали силы Котляревского: на одного русского воина - по десятку врагов…

    Персидские историки пишут:

    «Сам принц Аббас-мирза бросился к батареям, чтобы возбудить в воинах мужество. Подобрав за пояс полы своего халата, он собственноручно сделал выстрел из пушки и этим помрачил весь свет божий. Но иранские воины почли за лучшее отступить для отдохновения на другую позицию, а ночью свирепо-грозный Котляревский обрушил на них вторичное нападение».

    Перед второй атакой Котляревский обратился к солдатам:

    Воину умирать не начальник, а само отечество повелевает. Врагов очень много, а…, когда их было у нас мало? Помните: за нами - Тифлис, за нами - Москва, за нами - Россия!

    Персидские историки пишут:

    «В эту мрачную ночь, когда принц Аббас-мирза хотел сделать сердца своих воинов пылкими к отражению Котляревского, лошадь принца споткнулась, отчего его высочество, принц Аббас-мирза, изволил с очень большим достоинством перенести свое высокое благородство из седла в глубокую яму…»

    Армия персов рассеялась в бегстве, сразу перестав существовать. Победа Котляревского была полной! Но с берегов Аракса он обратил свои взоры на побережье Каспия: крепость Ленкорань - вот главная опора персидского могущества в Азербайджане. Ленкорань - ключ от всех шахских владений. Зима была морозной, а перед Котляревским лежало бездорожье безводных степей Муганских; «генерал-метеор» резко запахнул на себе плащ.

    Пошли! - сказал, и за ним качнулись штыки ветеранов… 26 декабря они увидели Ленкорань: в каменной кладке высилась грозная цитадель, поверху которой торчали зубцы стен, с высоты взирали на пришельцев жерла орудий. Сначала Котляревский послал парламентера, предлагая гарнизону сдаться без крови.

    Садык-хан, комендант цитадели, отвечал в гордости:

    Несчастие принца Аббаса не послужит для нас примером. Великий аллах лучше всех знает, кому принадлежит Ленкорань…

    Ну что ж, придется отнимать Ленкорань у самого аллаха! Котляревский провел ночь у костра. Он размышлял. И отдал приказ к штурму - наикратчайший: «Отступления не будет». На рассвете войска его спустились в ров, полезли на стены. Персы сбросили их вниз, все офицеры были убиты сразу. Враги кидали на русских горящие свертки бурок, пропитанных в нефти. Котляревский обнажил золотую шпагу, на которой славянской вязью были начертаны слова:

    За храбрость.

    А теперь идти мне! - сказал он. - Пусть я погибну, но потомство возвеселится рвением к славе своих предшественников.

    Риторика и гомилетика - он их еще не забыл и выражался витиевато. Солдаты увидели Котляревского впереди штурмующих…

    Персидские историки пишут:

    «Бой в Ленкорани был так горяч, что мышцы рук от взмахов и опускания меча, а пальцы от беспрерывного взвода курков в продолжении шести часов сряду были лишены всякой возможности насладить себя собиранием сладких зерен отдохновения…»

    Из гарнизона Ленкорани в живых остался лишь один перс.

    Иди домой, - сказали ему победители. - Иди и расскажи всем, как мы, русские, города берем. Иди, иди! Мы тебя не тронем…

    Нещадно коптя, догорали нефтяные факелы бурок. Роясь в завалах мертвецов, раны которых дымились на морозном воздухе, солдаты нашли и тело Котляревского. Нога его была раздроблена, в голове засели две пули, лицо перекосилось от удара саблей, правый глаз вытек, а из уха торчали разбитые черепные кости.

    Вот и сподобился, - закрестились над ним солдаты. Котляревский приоткрыл уцелевший глаз:

    Я умер, но я все слышу и уже извещен о победе нашей…

    Двумя ударами он выбил Персию из войны, и Персия поспешно заключила мир в Гюлистане, уступая России все Закавказье, и больше уже не зарилась на Дагестан и Грузию.

    В Тифлисе к ложу Котляревского подсел старик Ртищев и сказал:

    Нарушил ты приказ мой, но…, хорошо нарушил! За битву на Араксе - генерал-лейтенанта тебе. А за взятие Ленкорани жалую в кавалеры георгиевские… Попробуй выжить. Мужайся!

    И никто не услышал от него ни единого стона.

    Воину жаловаться на боль не пристало, - говорил он… Мирные звезды дрожали в украинском небе, будто крупной солью был посыпан каравай черного хлеба.

    Старый священник из села Ольховатки был разбужен средь ночи скрипом колес и звоном оружия. Он открыл дверь хаты, и два гренадера ввели под руки седого, израненного генерала в орденах. Одним глазом он смотрел на священника, и этот глаз источал слезу радости:

    Вот и вернулся сын ваш - генералом с пенсионом. И не ждали вы его, батюшка, полета лет… Скорее я возвратился!

    «Генерал-метеор» сел на скрипнувшую лавку, на которой играл когда-то в детстве. Оглядел родную печь. Мальчиком увезли его отсюда, и стал он солдатом. За тринадцать лет битв прошел путь до генерал-лейтенанта. Ни разу (ни разу!) не встретил Котляревский противника, равного ему по силам: всегда врагов было больше. И ни разу (ни разу!) он не знал поражений…

    Котляревского вызвали в Петербург. Во дворце Зимнем почти затерялся «генерал-метеор» в блистательной свите. Отворились белые двери, все в золоте. Александр I приставил лорнетку к безбровому глазу. Точно определил, кто здесь Котляревский, и увел его в свой кабинет. А там, наедине, император сказал:

    Здесь нас никто не слышит, и ты можешь быть со мною вполне откровенен. Тебе всего тридцать пять лет. Скажи, кто помог тебе сделать карьеру столь быструю? Назови покровителя своего.

    Ваше величество, - в растерянности отвечал Котляревский, - мои покровители - едино те солдаты, коими имел честь я командовать. Их мужеству я обязан своей карьерой!

    Император слегка откачнулся от него в недоверии:

    Прямой ты воин, а честно ответить мне не пожелал. Покровителя своего утаил. Не пожелал открыть его предо мною…

    Из кабинета царя Котляревский вышел, как оплеванный. Его заподозрили, будто не кровью, а сильною рукой в «верхах» сделал он свою карьеру - скорую, как полет метеора. Боль этой обиды была столь невыносима, что Петр Степанович тут же подал в отставку… Полный инвалид, он думал, что скоро умрет, а потому заказал себе печать, на которой был изображен скелет при сабле и с орденами Котляревского средь голых ребер.

    Он не умер, а прожил еще тридцать девять лет в отставке, угрюмо и молчаливо страдая. Это была не жизнь, а сплошная нечеловеческая пытка. О нем писали тогда в таких выражениях:

    «Ура - Котляревский! Ты обратился в драгоценный мешок, в котором хранятся в щепы избитые, геройские твои кости…»

    Тридцать девять лет человек жил только одним - болью! Денно и нощно он испытывал только боль, боль, боль… Она заполонила его всего, эта боль, и уже не отпускала. Он не знал иных чувств, кроме этой боли. При этом еще много читал, вел обширную переписку и хозяйство. У Котляревского была одна черта: он не признавал мостов, дорог и тропинок, всегда напрямик следуя к цели. Реки переходил вброд, продирался через кусты, не искал обхода глубоких оврагов… Для него это очень характерно!

    В 1826 году Николай I присвоил Котляревскому чин генерала от инфантерии и просил его взять на себя командование армией в войне с Турцией. «Уверен, - писал император, - что одного лишь Имени Вашего достаточно будет, чтобы одушевить войска…»

    Котляревский от командования отказался:

    Увы, я уже не в силах… Мешок с костями! Последний подвиг жизни Котляревского приходился как раз на 1812 год, когда внимание всей России было сосредоточено на героях Бородина, Малоярославца, Березины… Героизм русских воинов при Асландузе и Ленкорани остался почти незамеченным.

    Петр Степанович по этому случаю говорил так:

    Кровь русская, пролитая на берегах Аракса и Каспия, не менее драгоценна, чем пролитая на берегах Москвы или Сены, а пули галлов и персов причиняют воинам одинаковые страдания. Подвиги во славу Отечества должны оцениваться по их достоинствам, а не по географической карте…

    Последние годы он провел близ Феодосии, где на голом солончаке пустынного берега купил себе неуютный дом. Пусто было в его комнатах. Получая очень большую пенсию, Котляревский жил бедняком, ибо не забывал о таких же инвалидах, как и он сам, - о своих героях-солдатах, которые получали пенсию от него лично.

    Гостям Котляревский показывал шкатулку, тряся ее в руках, а внутри что-то сухо и громко стучало.

    Здесь стучат сорок костей вашего «генерала-метеора»! Петр Степанович умер в 1852 году, и в кошельке его не нашлось даже рубля на погребение. Котляревского закопали в саду возле дома, и этот сад, взращенный им на солончаке, в год его смерти уже давал тень… Еще при жизни его князь М. С. Воронцов, большой почитатель Котляревского, поставил ему памятник в Ганже - на том самом месте, где «генерал-метеор» в юности пролил свою первую кровь. Знаменитый маринист И. К. Айвазовский, уроженец Феодосии, был также поклонником Котляревского. Он собрал по подписке 3 000 рублей, к которым добавил своих 8 000 рублей, и на эти деньги решил увековечить память героя мавзолеем-часовней. Мавзолей этот, по плану Айвазовского, был скорее музеем города. Из усыпальницы Котляревского посетитель попадал в зал музея, вход в который стерегли два древних грифона, поднятых водолазами со дна моря. Мавзолей Котляревского был построен художником на высокой горе, с которой открываются морские просторы и видна вся Феодосия. Вокруг мавзолея-музея стараниями горожан был разбит тенистый парк…

    Музей Айвазовский создал, но смерть помешала художнику исполнить замысел до конца: прах Котляревского так и остался лежать в саду, который он сам посадил.

    О Котляревский! Вечной славой

    Ты озарил кавказский штык.

    Помянем путь его кровавый -

    Его полков победный клик…

    Как мало я сказал о нем!

  2. Есть ли у кого информация по этому вопросу?
  3. Скорее Русско-Иранская война....
    "Русско-иранские войны 19 в. между Россией и Ираном за господство в Закавказье. Ещё в результате Персидского похода 1722-23 Россия присоединила часть Дагестана и Азербайджана, однако ввиду обострения отношений России с Турцией русское правительство, стремясь получить поддержку Ирана, а также из-за недостатка сил в 1732-35 отказалось от занятых территорий в Дагестане и Азербайджане. В конце 18 в. Иран, поддерживаемый Великобританией и Францией, сделал попытку захватить Грузию (вторжение Ага Мохаммед-хана в 1795), на что Россия ответила Персидским походом 1796. В 1801 к России добровольно присоединилась основная территория Грузии (Картли и Кахети), затем Мегрелия (1803), Имерети и Гурия (1804). Для укрепления своих позиций в Закавказье царское правительство в 1803 начало продвижение на В. В 1804 под руководством генерала П. Д. Цицианова было занято Гянджинское ханство. Это привело к русско-иранской войне 1804-1813. Иран в мае 1804 предъявил России ультиматум, требуя вывода русских войск из Закавказья, а в июне начал военные действия. Иранская армия в несколько раз превосходила численностью русского войска в Закавказье, но значительно уступала им в военном искусстве, боевой выучке и организации. Основные боевые действия происходили по обе стороны озера Севан на двух направлениях - эриванском и гянджинском, где проходили основные дороги на Тифлис (Тбилиси). В 1804 войска Цицианова разбили гланые силы Аббас-Мирзы при Канагире [около Эривани (Еревана)], в 1805 русские войска также отразили нападения иранских войск. В 1805 была предпринята русская морская экспедиция с целью захвата Баку и Решта, но она окончилась безрезультатно. В ноябре 1805 Цицианов двинулся на Баку, но в феврале 1806 был предательски убит во время переговоров с бакинским ханом под стенами крепости Баку. Главнокомандующим был назначен генерал И. В. Гудович. Летом 1806 иранские войска Аббас-Мирзы были разбиты в Карабахе, русские войска заняли Нуху, Дербент, Баку и Кубу. В связи с началом русско-турецкой войны 1806-12 русское командование было вынуждено пойти на временное перемирие с Ираном, которое удалось заключить зимой 1806. Однако переговоры о мире шли медленно. В 1808 военные действия возобновились. Русские войска заняли Эчмиадзин и осадили Эривань, а на восточном участке разбили войска Аббас-Мирзы при Карабаба (октябрь 1808) и заняли Нахичевань. После неудачного штурма Эривани Гудович был заменен генералом А. П. Тормасовым, который возобновил мирные переговоры, но войска под командованием Фетх-Али-шаха неожиданно вторглись в район Гумры - Артик. Русским войскам удалось отразить вторжение войск шаха, а также войск Аббас-Мирзы, пытавшегося овладеть Гянджой (Елизаветполем, ныне Ленинакан). В 1810 полковник П. С. Котляревский разгромил войска Аббас-Мирзы при Мегри (июнь) и на Араксе (июль), а в сентябре было отражено наступление иранских войск на З. при Ахалкалаки и сорвана их попытка соединиться с турками. Вместо Тормасова в июле 1811 был назначен генерал Ф. О. Паулуччи, смененный в феврале 1812 генералом Н. Ф. Ртищевым, который начал переговоры о мире. Однако в августе 1812 войска Аббас-Мирзы захватили Ленкорань, а переговоры были прерваны, так как в Тегеране было получено известие о занятии Наполеоном Москвы. Котляревский, перейдя с 1,5-тыс. отрядом р. Аракс, разгромил при Асландузе (19-20 октября) 30-тыс. иранскую армию, а 1 января 1813 штурмом овладел Ленкоранью. Иран был вынужден в октябре заключить Гюлистанский мирный договор 1813, по которому признал присоединение к России Дагестана и Северного Азербайджана."
  4. Вот так темку затронули. Давно ещё скачал несколько книг по Кавказским войнам, прочитал и, честно говоря, думать забыл...сейчас в недрах компа еле откопал))))))))))

    Вот отрывок из книги Василия Александровича Потто "КАВКАЗСКАЯ ВОЙНА"

    ПОДВИГ ПОЛКОВНИКА КАРЯГИНА
    В Карабагском ханстве, при подошве каменистого пригорка, возле самой дороги из Елизаветополя в Шушу, стоит древний замок, обнесенный высокой каменной стеной с шестью полуразрушенными круглыми башнями.
    Возле этого замка, поражающего путника грандиозно-массивными контурами, бьет ключ Шах-Булах, а несколько далее, верстах в десяти или пятнадцати, приютилось татарское кладбище, раскинувшееся на одном из придорожных курганов, которых так много в этой части Закавказского края. Высокий шпиль минарета издали привлекает внимание путешественника. Но не многие знают, что этот минарет и это кладбище – безмолвные свидетели подвига, почти баснословного.
    Здесь именно, в персидскую кампанию 1805 года, русский отряд в четыреста человек, под командой полковника Карягина, выдержал нападение двадцатитысячной персидской армии и с честью вышел из этого слишком неравного боя.
    Кампания началась с того, что неприятель перешел Араке у худоперинской переправы. Прикрывавший ее батальон семнадцатого егерского полка, под командой майора Лисаневича, не в силах был удержать персиян и отступил в Шушу. Князь Цицианов тотчас отправил на помощь к нему другой батальон и два орудия, под командой шефа того же полка, полковника Карягина, человека, закаленного в битвах с горцами и персиянами. Сила обоих отрядов вместе, если бы им и удалось соединиться, не превышала девятисот человек, но Цицианов хорошо знал дух кавказских войск, знал их предводителей и был спокоен за последствия.
    Карягин выступил из Елизаветполя двадцать первого июня и через три дня, подходя к Шах-Булаху, увидел передовые войска персидской армии, под начальством сардаря Пир-Кули-хана.
    Так как здесь было не более трех-четырех тысяч, то отряд, свернувшись в каре, продолжал идти своей дорогой, отражая атаку за атакой. Но под вечер вдали показались главные силы персидской армии, от пятнадцати до двадцати тысяч, предводимые Аббас-Мирзой, наследником персидского царства. Продолжать дальнейшее движение русскому отряду стало невозможным, и Карягин, осмотревшись кругом, увидел на берегу Аскорани высокий курган с раскинутым на нем татарским кладбищем – место, удобное для обороны. Он поспешил его занять и, наскоро окопавшись рвом, загородил все доступы к кургану повозками из своего обоза. Персияне не замедлили повести атаку, и их ожесточенные приступы следовали один за другим без перерыва до самого наступления ночи. Карягин удержался на кладбище, но это стоило ему ста девяноста семи человек, то есть почти половины отряда.
    «Пренебрегая многочисленностью персиян, – писал он в тот же день Цицианову, – я проложил бы себе дорогу штаками в Шушу, но великое число раненых людей, коих поднять не имею средств, делает невозможным всякую попытку двинуться с занятого мной места».
    Потери персиян были громадны. Аббас-Мирза увидел ясно, во что ему обойдется новая атака русской позиции, и потому, не желая напрасно тратить людей, наутро ограничился канонадой, не допуская мысли, чтобы такой малочисленный отряд мог продержаться более суток.
    Действительно, военная история не много представляет примеров, где отряд, окруженный во сто раз сильнейшим неприятелем, не принял бы почетной капитуляции. Но Карягин сдаваться не думал. Правда, сначала он рассчитывал на помощь со стороны карабагского хана, но скоро от этой надежды пришлось отказаться: узнали, что хан изменил и что сын его с карабагской конницей находится уже в персидском стане.
    Цицианов пытался обратить карабагцев к исполнению обязательств, данных русскому государю, и, притворяясь незнающим об измене татар, призвал в своей прокламации к карабагским армянам: «Неужели вы, армяне Карабага, доселе славившиеся своей храбростью, переменились, сделались женоподобными и похожими на других армян, занимающихся только торговыми промыслами... Опомнитесь! Вспомните прежнюю вашу храбрость, будьте готовы к победам и покажите, что вы и теперь те же храбрые карабагцы, как были прежде страхом для персидской конницы».
    Но все было тщетно, и Карягин оставался в том же положении, без надежды получить помощь из Шушинской крепости. На третий день, двадцать шестого июня, персияне, желая ускорить развязку, отвели у осажденных воду и поставили над самой рекой четыре фальконетные батареи, которые день и ночь обстреливали русский лагерь. С этого времени положение отряда становится невыносимым, и потери быстро начинают увеличиваться. Сам Карягин, контуженный уже три раза в грудь и в голову, был ранен пулей в бок навылет. Большинство офицеров также выбыло из фронта, а солдат не осталось и ста пятидесяти человек, годных к бою. Если прибавить к этому мучения жажды, нестерпимый зной, тревожные и бессонные ночи, то почти непонятным становится грозное упорство, с которым солдаты не только бесповоротно переносили невероятные лишения, но находили еще в себе достаточно сил, чтобы делать вылазки и бить персиян.
    В одну из таких вылазок солдаты, под командой поручика Ладинского, проникли даже до самого персидского лагеря и, овладев четырьмя батареями на Аскорани, не только добыли воду, но и принесли с собой пятнадцать фальконетов.
    «Я не могу без душевного умиления вспомнить, – рассказывает сам Ладинский, – что за чудесные русские молодцы были солдаты в нашем отряде. Поощрять и возбуждать их храбрость не было мне нужды. Вся моя речь к ним состояла из нескольких слов: „Пойдем, ребята, с Богом! Вспомним русскую пословицу, что двум смертям не бывать, а одной не миновать, а умереть же, сами знаете, лучше в бою, чем в госпитале“. Все сняли шапки и перекрестились. Ночь была темная. Мы с быстротой молнии перебежали расстояние, отделявшее нас от реки, и, как львы, бросились на первую батарею. В одну минуту она была в наших руках. На второй персияне защищались с большим упорством, но были переколоты штыками, а с третьей и с четвертой все кинулись бежать в паническом страхе. Таким образом, менее чем в полчаса, мы кончили бой, не потеряв со своей стороны ни одного человека. Я разорил батарею, наорал воды и, захватив пятнадцать фальконетов, присоединился к отряду».
    Успех этой вылазки превзошел самые смелые ожидания Карягина. Он вышел благодарить храбрых егерей, но, не находя слов, кончил тем, что перецеловал их всех перед целым отрядом. К общему сожалению, Ладинский, уцелевший на вражьих батареях при исполнении своего дерзкого подвига, на следующий же день был тяжело ранен персидской пулей в собственном лагере.
    Четыре дня стояла горсть героев лицом к лицу с персидской армией, но на пятый обнаружился недостаток в патронах и в продовольствии. Солдаты съели в этот день последние свои сухари, а офицеры давно уже питались травой и кореньями.
    В этой крайности Карягин решился отправить сорок человек на фуражировку в ближайшие селения, с тем чтобы они добыли мяса, а если можно, и хлеба. Команда пошла под начальством офицера, не внушавшего к себе большого доверия. Это был иностранец неизвестно какой национальности, называвший себя русской фамилией Лисенков; он один из всего отряда видимо тяготился своим положением. Впоследствии из перехваченной переписки оказалось, что это был действительно французский шпион.
    Предчувствие какого-то горя овладело в лагере решительно всеми. Ночь провели в тревожном ожидании, а к свету двадцать восьмого числа явились из посланной команды только шесть человек – с известием, что на них напали персияне, что офицер пропал без вести, а остальные солдаты изрублены.
    Вот некоторые подробности несчастной экспедиции, записанные тогда со слов раненого фельдфебеля Петрова.
    "Как только мы пришли в деревню, – рассказывал Петров, – поручик Лисенков тотчас приказал нам составить ружья, снять амуницию и идти по саклям. Я доложил ему, что в неприятельской земле так делать не годится, потому что, не ровен час, может набежать неприятель. Но поручик на меня крикнул и сказал, что нам бояться нечего; что эта деревня лежит позади нашего лагеря, и неприятелю пробраться сюда нельзя; что с амуницей и ружьями тяжело лазить по амбарам и погребам, а нам мешкать нечего и надо поскорее возвращаться в лагерь. «Нет, – подумал я. – все это выходит как-то неладно». Не так, бывало, делывали наши прежние офицеры: бывало, половина команды всегда оставалась на месте с заряженными ружьями; но с командиром спорить не приходилось. Я распустил людей, а сам, словно чуя что-то недоброе, взобрался на курган и стал осматривать окрестность. Вдруг вижу: скачет персидская конница... «Ну, – думаю, – плохо!» Кинулся в деревню, а там уже персияне. Я стал отбиваться штыком, а между тем кричу, чтобы солдаты скорее выручали ружья. Кое-как успел это сделать, и, мы собравшись в кучу, бросились пробиваться.
    «Ну, ребята, – сказал я, – сила солому ломит; беги в кусты, а там, Бог даст, еще и отсидимся!» – С этими словами мы кинулись врассыпную, но только шестерым из нас, и то израненным, удалось добраться до кустарника. Персияне сунулись было за нами, но мы их приняли так, что они скоро оставили нас в покое.
    Теперь, – закончил свою грустную повесть Петров, – все, что осталось в деревне, или побито, или захвачено в плен, выручать уже некого".
    Роковая неудача эта произвела поражающее впечатление на отряд, потерявший тут из небольшого числа оставшихся после защиты людей сразу тридцать пять отборных молодцов; но энергия Карягина не поколебалась.
    «Что делать, братцы, – сказал он собравшимся вокруг него солдатам, – гореваньем беды не поправишь. Ложитесь-ка спать да помолитесь Богу, а ночью будет работа».
    Слова Карягина так и были поняты солдатами, что ночью отряд пойдет пробиваться через персидскую армию, потому что невозможность держаться на этой позиции была для всех очевидна, с тех пор как вышли сухари и патроны. Карягин, действительно, собрал военный совет и предложил пробиться к Шах-Булахскому замку, взять его штурмом и там отсиживаться в ожидании выручки. Армянин Юзбаш брался быть проводником отряда. Для Карягина сбылась в этом случае русская пословица: «Кинь хлеб-соль назад, а она очутится впереди». Он сделал когда-то большое одолжение одному елизаветпольскому жителю, сын которого до того полюбил Карягина, что во всех походах находился при нем безотлучно и, как увидим, играл видную роль во всех дальнейших событиях.
    Предложение Карягина было принято единодушно. Обоз оставили на разграбление неприятелю, но фальконеты, добытые с боя, тщательно зарыли в землю, чтобы их не нашли персияне. Затем, помолившись Богу, зарядили картечью орудия, забрали на носилки раненых и тихо, без шума, в самую полночь на двадцать девятое июня, выступили из лагеря.
    По недостатку лошадей егеря тащили орудия на лямках. Верхами ехали только три раненые офицера: Карягин, Котляревский и поручик Ладинский, да и то потому, что солдаты сами не допустили их спешиться, обещая на руках вытаскивать пушки, где это будет нужно. И мы увидим дальше, как честно исполнили они свое обещание.
    Пользуясь темнотой ночи и горными трущобами, Юзбаш некоторое время вел отряд совершенно скрытно. Но персияне скоро заметили исчезновение русского отряда и даже напали на след, и только непроглядная темень, буря и особенно ловкость проводника еще раз спасли отряд Карягина от возможности истребления. К свету он был уже у стен Шах-Булаха, занятого небольшим персидским гарнизоном, и, пользуясь тем, что там все еще спали, не помышляя о близости русских, сделал залп из орудий, разбил железные ворота и, кинувшись на приступ, через десять минут овладел крепостью. Начальник ее, Эмир-хан, родственник наследного персидского принца, был убит, и тело его осталось в руках русских.
    Едва отгремели раскаты последних выстрелов, как вся персидская армия, по пятам преследовавшая Карягина, показалась в виду Шах-Булаха. Карягин приготовился к бою. Но прошел час, другой томительного ожидания – и, вместо штурмовых колонн, перед стенами замка появились персидские парламентеры. Аббас-Мирза обращался к великодушию Карягина и просил о выдаче тела убитого родственника.
    – С удовольствием исполню желание его высочества, – ответил Карягин, – но с тем, чтобы и нам были выданы все наши пленные солдаты, захваченные в экспедиции Лисенкова. Шах-Заде (наследник) это предвидел, – возразил персиянин, – и поручил мне передать искреннее его сожаление. Русские солдаты все до последнего человека легли на месте сражения, а офицер на другой день умер от раны.
    Это была ложь; и прежде всего сам Лисенков, как было известно, находился в персидском лагере; тем не менее Карягин приказал выдать тело убитого хана и только прибавил:
    – Скажите принцу, что я ему верю, но что у нас есть старая пословица: «Кто солжет, тому да будет стыдно», наследник же обширной персидской монархии краснеть перед нами, конечно, не захочет.
    Тем переговоры и окончились. Персидская армия обложила замок и начала блокаду, рассчитывая голодом принудить Карягина сдаться. Четыре дня питались осажденные травой и конским мясом, но наконец съедены были и эти скудные запасы. Тогда Юзбаш явился с новой неоценимой услугой: он ночью вышел из крепости и, пробравшись в армянские аулы, известил Цицианова о положении отряда. «Если ваше сиятельство не поспешит на помощь, – писал при этом Карягин, – то отряд погибнет не от сдачи, к которой не приступлю, но от голода».
    Донесение это сильно встревожило князя Цицианова, не имевшего при себе ни войск, ни продовольствия, чтобы идти на выручку.
    «В отчаянии неслыханном, – писал он Каряги-ну, – прошу вас подкрепить духом солдат, а Бога прошу подкрепить вас лично. Если чудесами Божьими вы получите облегчение как-нибудь от участи вашей, для меня страшной, то постарайтесь меня успокоить для того, что мое прискорбие превышает всякое воображение».
    Письмо это было доставлено тем же Юзбашем, который благополучно возвратился в замок, принеся с собой и небольшое количество провизии. Карягин разделил этот запрос поровну между всеми чинами гарнизона, но его хватило только на сутки. Юзбаш стал отправляться тогда уже не один, а с целыми командами, которые счастливо проводил по ночам мимо персидского лагеря. Однажды русская колонна, впрочем, даже наткнулась на конный неприятельский разъезд; но, к счастью, густой туман позволил солдатам устроить засаду. Как тигры бросились они на персиян и в несколько секунд истребили всех без выстрела, одними штыками. Чтобы скрыть следы этого побоища, они забрали лошадей с собой, кровь на земле засыпали, а убитых стащили в овраг, где закидали землей и кустарником. В персидском лагере так ничего и не узнали об участи погибшего разъезда.
    Несколько подобных экскурсий позволили Карягину продержаться еще целую неделю без особенной крайности. Наконец Аббас-Мирза, потеряв терпение, предложил Карягину большие награды и почести, если он согласится перейти в персидскую службу и сдаст Шах-Булах, обещая, что никому из русских не будет нанесено ни малейшей обиды. Карягин просил четыре дня на размышление, но с тем, чтобы Аббас-Мирза во все эти дни продовольствовал русских съестными припасами. Аббас-Мирза согласился, и русский отряд, исправно получая от персиян все необходимое, отдохнул и оправился.
    Между тем истек последний день перемирия, и к вечеру Аббас-Мирза прислал спросить Карягина о его решении. «Завтра утром пускай его высочество займет Шах-Булах», – ответил Карягин. Как увидим, он сдержал свое слово.
    Едва наступила ночь, как весь отряд, руководимый опять Юзбашем, вышел из Шах-Булаха, решившись перебраться в другую крепость, Мухрат, которая по гористому местоположению и близости к Елизаветполю была удобнее для защиты. Окольными дорогами, по горам и трущобам, отряду удалось обойти персидские посты так скрытно, что неприятель заметил обман Карягина только под утро, когда авангард Котляревского, составленный исключительно из одних раненых солдат и офицеров, уже был в Мухрате, а сам Карягин с остальными людьми и с пушками успел миновать опасные горные ущелья. Если бы Карягин и его солдаты не были проникнуты поистине геройским духом, то, кажется, одних местных трудностей было бы довольно, чтобы сделать совершенно невозможным все предприятие. Вот, например, один из эпизодов этого перехода, факт, стоящий одиноко даже и в истории кавказской армии.
    В то время, когда отряд еще шел по горам, дорогу пересекла глубокая промоина, через которую невозможно было переправить орудий. Перед ней остановились в недоумении. Но находчивость кавказского солдата и безграничное его самопожертвование выручили и из этой беды.
    Ребята! – крикнул вдруг батальонный запевала Сидоров. – Чего же стоять и задумываться? Стоя города не возьмешь, лучше послушайте, что я скажу вам: у нашего брата пушка – барыня, а барыне надо помочь; так перекатим-ка ее на ружьях".
    Одобрительный шум пошел по рядам батальона. Несколько ружей тотчас же были воткнуты в землю штыками и образовали сваи, несколько других положены на них, как переводины, несколько солдат подперли их плечами, и импровизированный мост был готов. Первая пушка разом перелетела по этому в буквальном смысле живому мосту и только слегка помяла молодецкие плечи, но вторая сорвалась и со всего размаху ударила колесом по голове двух солдат. Пушка была спасена, но люди заплатили за это своей жизнью. В числе их был и батальонный запевала Гаврила Сидоров.
    Как ни торопился отряд с отступлением, однако же солдаты успели вырыть глубокую могилу, в которую офицеры на руках опустили тела погибших сослуживцев. Сам Карягин благословил этот последний приют почивших героев и поклонился ему до земли.
    «Прощайте! – сказал он после короткой молитвы. – Прощайте, истинно православные русские люди, верные царские слуги! Да будет вам вечная память!»
    «Молите, братцы, Бога за нас», – говорили солдаты, крестясь и разбирая ружья.
    Между тем Юзбаш, все время наблюдавший окрестности, подал знак, что персияне уже недалеко. Действительно, едва русские дошли до Кассанет, как персидская конница уже насела на отряд, и завязалась такая жаркая схватка, что русские орудия несколько раз переходили из рук в руки... К счастью, Мухрат уже был близко, и Карягин ночью успел отступить к нему с небольшой потерей. Отсюда он тотчас написал Цицианову: «Теперь я от атак Баба-хана совершенно безопасен по причине того, что здесь местоположение не дозволяет ему быть с многочисленными войсками».
    В то же самое время Карягин отправил письмо к Аббас-Мирзе в ответ на предложение его перейти в персидскую службу. «В письме своем изволите говорить, – писал ему Карягин, – что родитель ваш имеет ко мне милость; а я вас имею честь уведомить, что, воюя с неприятелем, милости не ищут, кроме изменников; а я, поседевший под ружьем, за счастье сочту пролить мою кровь на службе Его Императорского Величества».
    Мужество полковника Карягина принесло громадные плоды. Задержав персиян в Карабаге, оно спасло Грузию от наводнения ее персидскими полчищами и дало возможность князю Цицианову собрать войска, рассеянные по границам, и открыть наступательную кампанию.
    Тогда и Карягину явилась наконец возможность покинуть Мухрат и отступить к селению Маздыгерт, где главнокомандующий принял его с чрезвычайными военными почестями. Все войска, одетые в парадную форму, были выстроены развернутым фронтом, и когда показались остатки храброго отряда, Цицианов сам скомандовал: «На караул!». По рядам гремело «Ура!», барабаны били поход, знамена приклонялись...
    Обходя раненых, Цицианов с участием расспрашивал об их положении, обещал донести о чудесных подвигах отряда государю, а поручика Ладинского тут же поздравил кавалером ордена св. Георгия 4-ой степени.
    Государь пожаловал Карягину золотую шпагу с надписью «За храбрость», а армянину Юзбашу чин прапорщика, золотую медаль и двести рублей пожизненной пенсии.
    В самый день торжественной встречи, после вечерней зари, Карягин отвел геройские остатки своего батальона в Елизаветполь. Храбрый ветеран изнемогал от ран, полученных на Аскорани; но сознание долга в нем было так сильно, что, спустя несколько дней, когда Аббас-Мирза появился у Шамхора, он, пренебрегая болезнью, снова стоял уже лицом к лицу с неприятелем. Утром двадцать седьмого июля небольшой русский транспорт, следовавший из Тифлиса к Елизаветполю, был атакован значительными силами Пир-Кули-хана. Горсть русских солдат и с ними бедные, но храбрые грузинские погонщики, составив каре из своих арб, защищались отчаянно, несмотря на то, что на каждого из них приходилось неприятелей, по крайней мере, по сто человек. Персияне, обложив транспорт и громя его из орудий, требовали сдачи и угрожали в противном случае истребить всех до единого. Начальник транспорта, поручик Донцов, один из тех офицеров, имена которых невольно врезаются в память, отвечал одно: «Умрем, а не сдадимся!» Но положение отряда становилось отчаянным. Донцов, служивший душой обороны, получил смертельную рану; другой офицер, прапорщик Плотневский, через свою запальчивость был схвачен в плен. Солдаты остались без начальников и, потеряв большую половину людей, уже стали колебаться. К счастью, в этот момент появляется Карягин, и картина боя мгновенно изменяется. Русский батальон, в пятьсот человек, стремительно атакует главный лагерь наследного принца, врывается в его окопы и овладевает батареей. Не давая неприятелю опомниться, солдаты поворачивают отбитые пушки на лагерь, открывают из них жестокий огонь, и – при быстро распространяющемся в персидских рядах имени Карягина – все бросаются бежать в ужасе.
    Поражение персиян было так велико, что трофеями этой неслыханной победы, одержанной горстью солдат над целой персидской армией, был весь неприятельский лагерь, обоз, несколько орудий, знамена и множество пленных, в числе которых был захвачен и раненый грузинский царевич Теймураз Ираклиевич.
    Таков был финал, блистательно закончивший персидскую кампанию 1805 года, начатую теми же лицами и почти при тех же условиях на берегу Аскорани.
    В заключение считаем не лишним прибавить, что Карягин начал свою службу рядовым в Бутырском пехотном полку во время турецкой войны 1773 года, и первые дела, в которых он участвовал, были блистательные победы Румянцева-Задунайского. Здесь, под впечатлением этих побед, Карягин впервые постиг великую тайну управлять в бою сердцами людей и почерпнул ту нравственную веру в русского человека и в себя самого, с которой впоследствии он, как древний римлянин, никогда не считал своих неприятелей.
    Когда Бутырский полк был двинут на Кубань, Карягин попал в суровую обстановку кавказской прилинейной жизни, был ранен при штурме Анапы и с этого времени, можно сказать, не выходил уже из-под огня неприятеля. В 1803 году, по смерти генерала Лазарева, он был назначен шефом семнадцатого полка, расположенного в Грузии. Здесь, за взятие Ганжи, он получил орден св. Георгия 4-ой степени, а подвиги в персидской кампании 1805 года сделали имя его бессмертным в рядах Кавказского корпуса.
    К несчастью, постоянные походы, раны и в особенности утомление в зимнюю кампанию 1806 года окончательно расстроили железное здоровье Карягина; он заболел лихорадкой, которая скоро развилась в желтую, гнилую горячку, и седьмого мая 1807 года героя не стало. Последней наградой его был орден св. Владимира 3-ей степени, полученный им за несколько дней до кончины.
    Много лет пронеслось над безвременной могилой Карягина, но память об этом добром и симпатичном человеке свято хранится и передается из поколения в поколение. Пораженное его богатырскими подвигами, боевое потомство придало личности Карягина величаво-легендарный характер, создало из него любимейший тип в боевом кавказском эпосе.

  5. Александр Кибовский "Багадеран" (часть статьи из журнала "Цейхгауз")

    Событие, положившее начало этой истории, не имело в себе ничего замечательного. В 1802 г.. накануне очередной войны с Персией (1804-13гг.) из Нижегородского драгунскою полка бежал штаб-трубач вахмистр Самсон Яковлевич Макинцев. Причина его побега не известна. Среди нижегородцев ходила легенда, что именно он украл мундштуки от полковых серебряных труб. Так это или нет, но мундштуки действительно исчезли.
    Сдавшись персам, Макинцев поступил на шахскую службу и был зачислен наибом (поручиком) в Эриванский пехотный полк. Наследный принц Аббас-мирза, формируя регулярную армию, охотно принимал русских дезертиров. Макинцев стал активно вербовать перебежчиков в свою роту, и вскоре на полковом смотру заслужил одобрение принца и чин явера (майора). Теперь дела пошли быстрее.
    На следующем смотру дезертиры составляли уже 1/2 Эриванского полка. Вновь удостоившись похвалы, дезертиры выразили недовольство командиром полка Мамед-ханом и попросили назначить вместо него Макинцева. Аббас-мирза схитрил, организовав из дезертиров отдельный батальон и поручив его Макинцеву, который стал серхенгом (полковни-
    ком) и принял имя Самсон-хан. Поскольку русские оказались наиболее обученной частью армии, принц зачислил их в свою гвардию.
    Теперь Самсон-хан вербовал не только перебежчиков, но и местных армян и несториан. Офицерами в основном назначались беглые русские офицеры из закавказских дворян. Большинство батальона (в том числе и Ма-
    кинцев) сохранило христианскую веру.
    Меж тем война России и Персии достигла апогея. С войсками Аббас-мирзы Pyccкий батальон направляется к Асландузу. Здесь, 19-20.Х.1812, дезертиров окружили и в жестоком бою практически уничтожили солдаты
    генерала П.С.Котляревского.3 Из немногих уцелевших, часть вернулась в Россию согласно Гюлистанскому мирному договору. Упорствующие, во главе с Самсон-ханом, стали формировать новый батальон. Действуя посулами,деньгами и хитростью, они быстро восполнили потери. Командир Хойского отряда доносил,«что... теперь находящиеся при Аббас-мир-
    зе в большой доверенности Самсон, стараясь сколько можно увеличить число русских беглых, посылает уговаривать солдат и, напаивая вином, когда солдаты бывают в командировке, захватывает оных. Наши же солда-
    ты, зная, в какой доверенности у Аббас-мирзы сей носящий генеральские эполеты Самсон и о выгодах бежавших к нему, соглашаются на
    сие при удобных случаях...». Такое положение дел сильно беспокоило российские власти.
    В 1817 г. дезертиры встречали посольство генерала А.П.Ермолова около Тавриза: «Баталион сей был из больших; офицеры были из Русских же солдат. Все были одеты в Персидские мундиры с длинными волосами и в
    папахах. Лица изменяли сим подлецам; народ все прекрасный, рослый, чистый и старый.Баталион этот называется Енги-мусульман
    (новые мусульмане - А.К.). Они уже дрались против нас, и пленные, взятые из них Котляревским, были повешены и переколоты. Теперь все люди просятся назад, и мы имеем надежды возвратишь их.." - писал
    штабс-капитан Н.П.Муравьев, имевший поручение с полковником Г.Т.Ивановым опросить дезертиров. Персы обещали не удерживать желающих вернуться беглецов, но сами тайком вывели батальон из Тавриза, заперли в казармах и набили на солдат колодки. Ермолову же сообщили, что батальон отправился усмирять курдов. Видя явный обман, Ермолов повздорил с Аббас-мирзой и отказался признать его наследником престола. Испуганный принц прислал было 40 дезертиров, но Ермолов не принял даже их, требуя сначала повесить Макинцева. В итоге переговоры окончились ничем.
    Хлопоты о возвращении беглецов продолжил в 1819 г. секретарь русской миссии А.С. Грибоедов. Он добился-таки опроса дезертиров и, хотя персидские чиновники тайно «проповедовали им разврат, девками и пьянством их обольщали», уговорил вернуться 168 человек. В парадоксальном напутствии 30.VIII Аббас-мирза «поручал солдатам слу-
    жить вперед верою и правдою их государю,также, как они ему служили, между тем мне (А.С.Грибоедову -А.К.) давал наставления о будущем их благе, чтобы им в России хорошо было». Кончилась эта интермедия скан-
    далом. Аббас-мирза позвал Макинцева. Но Грибоедов "не вытерпел и объявил, что не только стыдно должно бы быть иметь этого
    шельму между своими окружающими, но еще стыднее показывать его благородному русскому офицеру... - «Он мой ньюкер». -«Хоть будь он вашим генералом, для меня он подлец, каналья, и я не должен его видеть».
    4.IX.1819 отряд Грибоедова покинул Тавриз,и уже 12.IX. 155 бывших дезертиров перешли российскую границу (несколько по дороге
    отстали). Вернувшиеся были прощены и отущены "для свободного прожития на их родину». Из оставшихся в Персии, большая часть (ок.2/3) приняла ислам, что спасало от выдачи в Россию. Религиозных обрядов они
    так и не выучили и на свящнных службах привычно крестились.

На протяжении всей своей истории Россия всегда стояла особняком. Постоянно меняя очертания по мере присоединения ее правителями сопредельных территорий, Россия была империей, несравнимой по масштабам ни с одной из европейских стран. Разрываясь между навязчивой идеей незащищенности и миссионерским рвением, между требованиями Европы и искушениями Азии, Российская империя всегда играла определенную роль в европейском равновесии, но в духовном плане никогда не была его частью. Аналитики часто объясняют русский экспансионизм как производное от ощущения отсутствия безопасности. Однако русские писатели гораздо чаще оправдывали стремление России расширить свои пределы ее мессианским призванием .

Издревле Кавказ являлся важным для граничащих с ним стран стратегическим и экономическим регионом. Через него проходили важнейшие торговые пути из Европы в Азию с Ближнего на Средний Восток. Закавказье расположено между Черным и Каспийским морями, что также повышало его значение как района, удобного для транзитной торговли. В стратегическом плане обладание территорией Кавказа позволяло не только контролировать транзитную торговлю, но и прочно утвердиться на Черном и Каспийском морях. В течение многих веков территория Закавказья оставалась ареной разорительных войн, переходя из рук в руки. Она была расчленена на множество мелких владений с большим этническим и социально-экономическим разнообразием .

Экономические и политические факторы, побудившие царизм установить свое владычество над Южным Кавказом наиболее обстоятельно и четко были разработаны товарищем министра финансов графом Д. А. Гурьевым, в 1810 г., занявшим пост министра. В своей записке он указывал, что главной причиной застоя каспийской торговли «являются омуты в Персии». Ему представлялось, что у России нет другого средства исправить положение «...как занять все восточное побережье Каспийского моря». В принципе, он выступал за перенесение государственных границ Российской империи к южным «естественным пределам Кавказа» .

Ещё в результате Персидского похода 1722--23 Россия присоединила часть Дагестана и Азербайджана, однако ввиду обострения отношений России с Турцией русское правительство, стремясь получить поддержку Ирана, а также из-за недостатка сил в 1732--35 отказалось от занятых территорий в Дагестане и Азербайджане .

Во второй половине XVIII века активность политики России в Закавказье была связана в основном с настойчивыми просьбами Грузии о защите от турецко-иранского натиска .

В 1783 г. Россия и грузинское царство Картли-Кахети (Восточная Грузия) заключили договор. Этот договор, называемый Георгиевским трактатом, был подписан 24 июля (4 августа). Грузинский царь Ираклий II признавал протекторат России, а императрица Екатерина II ручалась за сохранение целостности владений Ираклия. Согласно трактату, Россия обязывалась оказывать военную помощь Грузии. Эта помощь понадобилась в 1795 г., когда иранские войска под командованием Ага-Мохаммед-хана вторглись в Закавказье .

Ага-Мухаммед-хан, страшная историческая фигура, "прославившаяся" необычайной жестокостью и, по оценке современников, обладавшая самыми низменными человеческими пороками, приступил к завоеванию Закавказья. Накануне похода он потребовал покорности от Гянджи и Эривана, а также их участия в экспедиции против Грузии. Эти области подчинились ему без сопротивления. Дербентский хан также перешел на его сторону. В начале сентября 1795 г. Ага Мухаммед-хан подошел к Тифлису и захватил его. В течение нескольких дней в городе царил вандализм. Тифлис был разрушен до такой степени, что после ухода персов у царя Ираклия II появилась мысль перенести столицу в другое место .

Весной 1796 г. последовала реакция России. В апреле из Кизляра выступил Каспийский корпус численностью 13 тыс. человек. Русские войска двинулись в азербайджанские провинции Ирана, 10 (21) мая взяли штурмом Дербент, а 15 (26) мая без боя заняли Баку и Кубу. В ноябре они вышли к месту слияния Куры и Аракса. Однако после смерти Екатерины II и вступления на престол Павла I внешняя политика России изменилась, и войска из Закавказья были отозваны .

Персидская угроза усилила пророссийскую ориентацию многих народов Кавказа. Они были вынуждены стремиться к добровольному вхождению в Российскую империю, что избавило бы их от перспективы быть покоренными иранскими шахами и турецкими султанами.

В советской историографии (в том числе и закавказскими историками) несколько преувеличивалась ориентация кавказских народов на Россию, возникшая якобы чуть ли не с XV--XVI вв. При этом слабо учитывались различия в религиозном и социально-политическом положении народов Кавказа. Что касается грузинского и армянского населения, то действительно их прорусская ориентация была исторически неизбежна. Иной была позиция тюрко-мусульманского населения и многих местных владетелей. Для удержания власти, из-за внутриполитической борьбы и интриг они подчиняли свои действия своекорыстным целям, идущим против общенациональных интересов. Но и в Грузии различные группировки пытались использовать противоречия России с Персией и Турцией, заигрывая с последними. В отдельных районах Кавказа возникали очаги сопротивления утверждению русского господства. Они возглавлялись крупными феодалами и мусульманским духовенством, тяготевшими к Персии и Турции.

Продвижение России на Кавказ диктовалось экономическими, геополитическими и стратегическими причинами. Включение Кавказа в состав России открывало широкие перспективы для развития торговли через черноморские порты, а также через Астрахань, Дербент и Кизляр на Каспии. В будущем Кавказ мог стать источником сырья для развивавшейся русской промышленности и рынком сбыта ее товаров. Расширение территории Российской империи на Кавказе в геополитическом плане способствовало укреплению южных границ по естественным (горным) преградам, давало возможность политического и военного давления на Турцию и Персию. С точки зрения стратегических интересов России беспокойство вызывало английское вмешательство в дела Закавказья. Еще в середине XVIII века Великобритания использовала свое влияние в Персии для проникновения в Закавказье и обеспечения выхода к Каспийскому морю. Этот регион рассматривался ею с одной стороны, как средство политического давления на Россию с другой, -- как фактор защиты своих интересов на Среднем и Ближнем Востоке, безопасности владений в Индии .

В 1801 г. Грузия, по воле ее царя Георгия XII, присоединилась к России. Это вынудило Петербург втянуться в сложные дела беспокойного закавказского региона. В 1803 г. к России присоединилась Мингрелия, а в 1804 г. - Имеретия и Гурия. Когда в 1804 г. русские войска заняли Гянджинское ханство (за набеги гянджинских отрядов на Грузию), это вызвало недовольство Ирана .

Иран в то время вступил в союз с Великобританией, шах Фетх-Али 23 мая (1 июня) 1804 года предъявил России ультиматум с требованием возвратить Гянджу, а также вывести из Закавказья российские войска, и получил отказ. 10 (22) июня последовал разрыв дипломатических отношений, а затем начались военные действия.

Отклонив ультиматум шаха, Россия была вынуждена вступить в войну с Ираном. Так Петербург, вынашивая идею спасения единоверной Грузии, но при этом имея в виду и свои собственные военно-стратегические цели в Закавказье, был вовлечен благодаря грузинским тавадам и генералу Цицианову в одну из тяжелых и продолжительных войн. Стоит подчеркнуть - в войне, начавшейся между Россией и Ираном, больше, чем Петербург и Тегеран, были заинтересованы грузинская знать - обе ее партии - пророссийская и антироссийская, а также Цицианов, вынашивавший планы возвращения Империи ее «древних границ». Как отмечалось, проблема «древних границ», по существу ничем не обоснованная и отражавшая всего лишь особую степень агрессивности грузинской знати, возникала в российско-грузинских отношениях и раньше. Но ранее никто не решался конкретно формулировать «пределы» этих границ, на которые претендовали тавады. Под влиянием последних их впервые обозначил князь Цицианов. В начале 1805 года он заявил, что «Гуржистанское валийство, - так было принято называть будущую Грузию, - простиралось от Дербента, что на Каспийском море, до Абхазетии, что на Черном море, и поперек от Кавказских гор до реки Куры и Араке». Грузинские тавады были единственными, кто в своих отношениях с Россией ставил на Кавказе вопрос о территориальной ретроспективе. Обращало на себя внимание и другое - территориальные притязания грузинской знати, которые объявлял князь Цицианов; никогда грузинские территории не достигали Дербента и не простирались «от моря Черного до моря Каспийского». Не было в истории момента, когда бы Грузия из Алазанской долины вошла в пределы Джаро-Белоканской возвышенности и каким-то образом - военным, политическим или же иным способом соприкоснулась с дагестанским Дербентом. В XVII и XVIII вв. наблюдалось другое - вытеснение грузинского населения из Кахетии крупными отрядами горцев Дагестана, опустошение Алазанской долины и компактное расселение горцев в этой долине. Результатом этого явилась потеря Ираклием II Телави, своей столицы, и переселение царской семьи в Тифлис .

В конфликте 1804-1813 гг. численность персидских войск многократно превосходила российские. Общее число русских солдат в Закавказье не превышало 8 тыс. чел. Им приходилось действовать на значительной территории: от Армении до берегов Каспия. По уровню вооружения иранская армия, оснащенная английским оружием, не уступала российской. Поэтому конечный успех русских в этой войне был связан прежде всего с более высокой степенью военной организации, боевой выучки и мужества войск, а также с полководческими талантами военачальников.

Основные боевые действия первого года войны развернулись в районе Эривани (Еревана). Командующий русскими войсками в Закавказье генерал Петр Цицианов двинулся в зависимое от Ирана Эриванское ханство (территория нынешней Армении) и осадил ее столицу Эривань (рис. 2), но русских сил оказалось недостаточно. В ноябре к персидским войскам подошла новая армия под командованием шаха Фетх-Али. Отряд Цицианова, уже понесший к тому времени значительные потери, был вынужден снять осаду и отступить в Грузию.

Рис. 2

На стороне русских выступили армянские ополченцы и грузинская конница. Однако в Кабарде, Дагестане, отчасти в Осетии были сильны антирусские настроения, которые затрудняли действия русской армии. Опасная обстановка сложилась и в районе Военно-Грузинской дороги, что мешало снабжению русских войск .

В самый сложный момент начала русско-иранской войны осетинские повстанцы числом 3000 человек во главе с Ахметом Дударовым закрыли Военно-Грузинскую дорогу и повели длительную осаду Степан-Цминды, где была расположена русская команда. Российское командование, отрезанное повстанцами от метрополии, было вынуждено снять части войск с иранского фронта и вести ожесточенные бои с осетинским и грузинским крестьянством. Военные действия русских войск в югоосетинском направлении возглавил сам генерал Цицианов, чтобы освободить от повстанцев Военно-Грузинскую дорогу и возобновить по ней движение военных транспортов, направлявшихся на русско-иранский фронт. После карательных мер командующего на небольшой карте Осетии не стало многих населенных пунктов: они были либо разрушены, либо сожжены .

В 1805 году Аббас-Мирза и Баба-хан двинулись к Тифлису, но путь им преградили русские отряды. 9 июля у реки Загамы Аббас-Мирза потерпел серьезную неудачу в бою с отрядом полковника Карягина и отказался от похода в Грузию. В конце года Цицианов добился присоединения к России Ширванского ханства и двинулся на Баку. Однако 20 февраля 1806 года бакинский хан Хуссейн Кули-хан предательски убил генерала во время переговоров. Русские войска попытались взять Баку штурмом, но были отражены.

После убийства Цицианова началось антирусское восстание в Ширване, Шуше и Нухе. На помощь повстанцам направлялось 20-тысячное войско Аббас-Мирзы, но оно было разбито в Ханашипском ущелье генералом Небольсиным. К началу ноября восстание было подавлено войсками сменившего Цицианова графа Гудовича, и Дербент и Нуха вновь оказались в руках русских .

В 1806 г. русские заняли прикаспийские территории Дагестана и Азербайджана (в том числе взяли Баку, Дербент, Кубу). Летом 1806 г. пытавшиеся перейти в наступление войска Аббас-Мирзы были разбиты в Карабахе. Однако вскоре ситуация осложнилась .

В декабре 1806 г. началась русско-турецкая война. Чтобы не воевать на два фронта со своими крайне ограниченными силами, Гудович, воспользовавшись враждебными отношениями между Турцией и Ираном, сразу заключил с иранцами Узун-Килисское перемирие и начал военные действия против турок. Но в мае 1807 Фетх-Али вступил в антирусский союз с наполеоновской Францией, и в 1808 военные действия возобновились .

В 1808 г. Гудович перенес главные боевые действия в Армению. Его войска заняли Эчмиадзин (город к западу от Еревана), а затем осадили Эривань. В октябре русские разбили войска Аббас-Мирзы при Карабаба и заняли Нахичевань. Однако штурм Эривани закончился неудачей, и русские были вынуждены вторично отступить от стен этой крепости. После этого Гудович был заменен генералом Александром Тормасовым, который возобновил мирные переговоры. Во время переговоров войска иранского шаха Фетх-Али неожиданно вторглись в северную Армению (район Артика), но были отражены. Неудачей закончилась и попытка армии Аббас-Мирзы атаковать русские позиции в районе Гянджи .

Перелом наступил летом 1810 года. 29 июня отряд полковника П.С. Котляревского захватил крепость Мигри и, выйдя на берег Аракса, разбил авангард армии Аббас-Мирзы. Иранские войска попытались вторгнуться в Грузию, однако 18 сентября войско Исмаил-хана было разгромлено у крепости Ахалкалаки отрядом маркиза Ф.О. Паулуччи. Более тысячи иранцев во главе с полководцем попали в плен.

26 сентября конница Аббас-Мирзы потерпела поражение от отряда Котляревского. Этот же отряд внезапным ударом овладел Ахалкалаки, пленив турецкий гарнизон крепости.

В 1811 году в боевых действиях опять наблюдалось затишье. В 1812 году, воспользовавшись отвлечением русских сил на борьбу с Наполеоном, Аббас-Мирза овладел Ленкоранью. Однако в конце октября -- начале ноября потерпел два поражения от войска Котляревского. В январе 1813 года Котляревский штурмом взял Ленкорань. Во время приступа генерал был тяжело ранен и вынужден был оставить службу .

Правители Персии, напуганные разгромом Наполеона и поражением под Асландузом, спешно пошли на мирные переговоры с Россией 12 (24) октября 1813 г. в урочище Гюлистан в Карабахе был подписан Гюлистанский мирный договор .

Согласно тексту договора, генерал-лейтенант Н.Ф. Ртищев со стороны Российской империи и мирза Абул Хасан-хан - с персидской провозгласили прекращении всех военных действий между сторонами и установление вечного мира и дружбы на основании status quo ad presentem, то есть каждая сторона оставалась при владении теми территориями, которые на тот момент находились в ее власти. Это означало признание Ираном территориальных завоеваний Российской империи, которые закреплялись ст. 3 Гюлистанского договора следующим образом. Иран отказывался от притязаний на Карабахское и Ганжинское (после завоевания Елисаветпольская провинция) ханства, так же ханства: Шекинское Ширванское, Дербентское, Кубинское, Бакинское и Талышское. Также к России отходил весь Дагестан, Грузия с Шурагельской провинцией, Имеретия, Гурия, Мингрелия и Абхазия (см. приложение 1) .

Присоединение значительной части Закавказья к России избавило народы Закавказья от истребительных нашествий персидских и турецких захватчиков, вовлекло регион в общий ход экономической, культурной и общественно-политической жизни России .

Согласно ст. 5 Россия получила исключительное право держать военные суда на Каспийском море. И российские, и персидские торговые суда имели право свободно передвигаться и приставать к его берегам.

Все пленных обеих сторон возвращались сроком в три месяца со снабжением каждой стороны продовольствием и дорожными издержками. Бежавшим своевольно предоставлялась свобода выбора и амнистия.

Российская Империя обязалась признать назначенного шахом наследника и оказать ему поддержку в случае вмешательства третьей стороны в дела Персии и не входить в споры между шахскими сыновьями до того времени, пока владеющий тогда шах не будет просить о ней.

Ст. 8-10 договора регламентировали двусторонние торгово-экономические отношения. Подданные обеих сторон получали право торговать на территории другой страны. Пошлины с товаров, привозимых российскими купцами в персидские города или порты, устанавливались в размере пяти процентов. В смертном случае российских подданных в Иране имущество передавалось родственникам.

Министры или посланники должны быть приняты соответственно их званию и важности порученных дел (ст. 7), что означало восстановление дипломатических отношений .

Гюлистанский мир сразу после заключения опубликован не был, в течение 4 лет шла борьба за пересмотр его статей. Персия при поддержке Великобритании настаивала на возвращении к границам 1801 года, т.е. возвращения под власть шаха всего Восточного Кавказа. Россия добивалась ослабления английского влияния в Персии и укрепления своих экономических позиций. В 1818 г. в результате работы миссии А.П. Ермолова в Персии Гюлистанский мир был полностью признан Персией и вступил в силу .

Таким образом, первая русско-иранская война была обусловлена стремлением обоих государств установить свое влияние над важным стратегическим регионом, и вследствие поражения Ирана в ходе боевых действий российская империя установила свое господство на значительной территории Кавказа, а также кабальные по отношению к Персии торговые пошлины.

Русско-персидская война 1804-1813 годов - причиной войны послужило присоединение Восточной Грузии к России, принятое ещё Павлом I 18 января 1801 года

Присоединение Грузии и части Азербайджана к России вызвало сильное беспокойство в Иране. Иранское правительство, подстрекаемое Англией, 23 мая 1804 г. в ультимативной форме потребовало немедленного вывода русских войск из Закавказья, а когда ультиматум не был принят, 10 июня начало военные действия.

Основные события войны

1. Поражение иранцев в районе Гумры в середине июня 1804 г. от отряда генерала С.А. Тучкова. Разгром генералом Цициановым 27-тысячной армии престолонаследника Аббас-Мирзы у Канагира (Эриванское ханство) 30 июня.

2. Победа отряда полковника П.М. Карягина над корпусом Аббас-Мирзы 28 июля 1805 г. в бою при Дзегаме (около Ганджи).

3. Безуспешные попытки взять крепость Баку экспедиционным отрядом генерала И.И. Завалишина (июнь - ноябрь). Предательское убийство Цицианова во время переговоров о сдаче Баку 8 февраля 1806 г. Назначение главнокомандующим генерала И.В. Гудовича.

4. Поражение 20-тысячного отряда Аббас-Мирзы от генерала П.Ф. Небольсина в Хонашипском ущелье (между Шахбулагом и Аскераном) 13 июня 1806 г.

5. Захват русскими войсками Дербента (22 июня), Баку (3 октября), Кубы, Нахичевани (27 октября). Неудачные переговоры о мире с Ираном.

6. Назначение главнокомандующим генерала А.П. Тормасова (1808). Неудачные боевые действия против русских Фетх-Али-шаха в Грузии (1808) и Аббас-Мирзы по овладению Елизавет-полем (август 1809 г.), поражение иранских войск около Карабаха от полковника П.С. Котляревского при Мегри (17 июня 1810 г.) и на р. Араке (6 июля).

7. Начало реорганизации и усиления армии Ирана в начале 1811 г. при участии английских инструкторов.

8. Главнокомандующие русскими войсками: с июля 1811 г. - генерал Ф.О. Паулуччи, с февраля 1812 г. - генерал Н.Ф. Ртищев. Начало переговоров о мире с Ираном.

9. Вторжение Аббас-Мирзы с 20-тысячным отрядом в Талыш-ское ханство и овладение Ленкоранью (август 1812 г.). Неудачные итоги переговоров о мире с Ираном по причине сообщения прибывшего в Тегеран французского агента о занятии Наполеоном Москвы и обещания последнего отдать Ирану не только азербайджанские провинции, но и Грузию. Спасение положения Кот-ляревским, который, перейдя с 1,5-тысячным отрядом Араке, разгромил при Асландузе (19-20 октября) 30-тысячную иранскую армию, а 1 января 1813 г. штурмом овладел Ленкоранью.

Заключение Гюлистанского мирного договора (24 октября 1813 г.), по которому Иран признал присоединение к России Дагестана, Северного Азербайджана, Восточной Грузии. Россия получила исключительное право иметь на Каспийском море военный флот.
Русско-Иранская война 1826-1828 гг.

Иран, подстрекаемый Англией, с которой он в 1814 г. заключил кабальный договор, систематически нарушал условия мира и требовал возвращения отошедших к России территорий. Генерал А.П. Ермолов, сменивший в октябре 1816г. Ртищева и отправленный в 1817 г. полномочным послом в Тегеран, сумел отклонить все притязания Ирана на исправление границ и установить добрососедские отношения с шахом. Но весной 1826 г. верх взяла воинственная партия Аббас-Мирзы.