Церковный суд в новейший период украинской православной церкви. Раздел ii. епархиальный суд

Состав епархиального суда

Протоиерей Георгий (Юрьевич) Зарецкий - председатель Епархиального суда

Протоиерей Алексий (Алексей) Евгеньевич Сорокин - заместитель председателя

Иерей Игорь Борисович Шипицын - секретарь Епархиального суда.

Судьи:

протоиерей Анатолий Владимирович Савчук

игумен Игнатий (Молчанов Дмитрий Игоревич)

иерей Николай Олегович Пименов

Положение о церковном суде Русской Православной Церкви

(Московского Патриархата)

РАЗДЕЛ I. ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ.

Глава 1. Основные начала церковного судоустройства и судопроизводства.

Статья 1. Структура и канонические основания судебной системы Русской Православной Церкви.

1. Судебная система Русской Православной Церкви (Московского Патриархата), именуемой в дальнейшем тексте настоящего Положения «Русская Православная Церковь», устанавливается Уставом Русской Православной Церкви, принятым Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 16 августа 2000 г., именуемым в дальнейшем тексте настоящего Положения «Устав Русской Православной Церкви», а также настоящим Положением и основана на священных канонах Православной Церкви, именуемых в дальнейшем тексте настоящего Положения «священные каноны».

2. Судебная система Русской Православной Церкви включает следующие церковные суды:

• епархиальные суды, в том числе епархий Русской Православной Церкви Заграницей, Самоуправляемых Церквей, Экзархатов, входящих в состав Русской Православной Церкви, — с юрисдикцией в пределах соответствующих епархий;
• высшие церковно-судебные инстанции Русской Православной Церкви Заграницей, а также Самоуправляемых Церквей (при наличии в данных Церквах высших церковно-судебных инстанций) — с юрисдикцией в пределах соответствующих Церквей;
• Общецерковный Суд — с юрисдикцией в пределах Русской Православной Церкви;
• Архиерейский Собор Русской Православной Церкви — с юрисдикцией в пределах Русской Православной Церкви.

3. Церковные суды Русской Православной Церкви осуществляют судебную власть, руководствуясь священными канонами, Уставом Русской Православной Церкви, настоящим Положением и иными установлениями Православной Церкви.

Особенности церковного судоустройства и судопроизводства в пределах Русской Православной Церкви Заграницей, а также в пределах Самоуправляемых Церквей могут определяться внутренними установлениями (правилами), утвержденными уполномоченными органами церковной власти и управления данных Церквей. В случае отсутствия вышеуказанных внутренних установлений (правил), а также их несоответствия Уставу Русской Православной Церкви и настоящему Положению церковные суды Русской Православной Церкви Заграницей и Самоуправляемых Церквей должны руководствоваться Уставом Русской Православной Церкви и настоящим Положением.

4. Церковным судам Русской Православной Церкви, именуемым в дальнейшем тексте настоящего Положения «церковные суды», подсудны дела в отношении лиц, находящихся в юрисдикции Русской Православной Церкви. Церковные суды не принимают к рассмотрению дела в отношении умерших лиц.

Статья 2. Предназначение церковных судов.

Церковные суды предназначены для восстановления нарушенного порядка и строя церковной жизни и призваны способствовать соблюдению священных канонов и иных установлений Православной Церкви.

Статья 3. Делегированный характер церковного судопроизводства.

1. Полнота судебной власти в Русской Православной Церкви принадлежит Архиерейскому Собору Русской Православной Церкви, именуемому в дальнейшем тексте настоящего Положения «Архиерейский Собор». Судебная власть в Русской Православной Церкви осуществляется также Священным Синодом Русской Православной Церкви, именуемым в дальнейшем тексте настоящего Положения «Священный Синод», и Патриархом Московским и всея Руси.

Осуществляемая Общецерковным Судом судебная власть проистекает из канонической власти Священного Синода и Патриарха Московского и всея Руси, которая делегируется Общецерковному суду.

2. Полнота судебной власти в епархиях принадлежит епархиальным архиереям.

Епархиальные архиереи самостоятельно принимают решения по делам о совершении церковных правонарушений в случае, если данные дела не требуют исследования.

Если дело требует исследования, епархиальный архиерей передает его в епархиальный суд.

Осуществляемая в данном случае епархиальным судом судебная власть проистекает из канонической власти епархиального архиерея, которую епархиальный архиерей делегирует епархиальному суду.

Статья 4. Единство судебной системы Русской Православной Церкви.

Единство судебной системы Русской Православной Церкви обеспечивается:

• соблюдением церковными судами установленных правил церковного судопроизводства;
• признанием обязательности исполнения всеми членами и каноническими подразделениями Русской Православной Церкви решений церковных судов, вступивших в законную силу.

Статья 5. Язык церковного судопроизводства. Закрытый характер рассмотрения дел в церковном суде.

1. Церковное судопроизводство на Архиерейском Соборе и в Общецерковном суде ведется на русском языке.

2. Рассмотрение дел в церковном суде является закрытым.

Статья 6. Правила наложения канонического прещения (наказания). Примирительная процедура урегулирования разногласий.

1. Каноническое прещение (наказание) должно побуждать члена Русской Православной Церкви, совершившего церковное правонарушение, к покаянию и исправлению.

Лицо, обвиняемое в совершении церковного правонарушения, не может быть подвергнуто каноническому прещению (наказанию) без достаточных доказательств, устанавливающих виновность данного лица (Карфагенского Собора 28 правило).

2. При наложении канонического прещения (наказания) следует учитывать причины совершения церковного правонарушения, образ жизни виновного лица, мотивы совершения им церковного правонарушения, действуя в духе церковной икономии, предполагающей снисхождение к виновному лицу в целях его исправления, либо в подобающих случаях — в духе церковной акривии, допускающей применение строгих канонических прещений в отношении виновного лица в целях его покаяния.

В случае подачи клириком явно клеветнического заявления о совершении епархиальным архиереем церковного правонарушения заявитель подвергается тому же каноническому прещению (наказанию), которое было бы применено в отношении обвиняемого лица, если бы факт совершения им церковного правонарушения был доказан (II Вселенского Собора 6 правило).

3. Если в ходе судебного разбирательства церковный суд придет к выводу об отсутствии факта церковного правонарушения и (или) невиновности обвиняемого лица, в обязанность церковного суда входит проведение примирительной процедуры в целях урегулирования возникших между сторонами разногласий, что должно быть зафиксировано в протоколе судебного заседания.

Глава 2. Полномочия судей церковного суда.

Статья 7. Полномочия председателя и членов церковного суда.

1. Председатель церковного суда назначает время заседаний церковного суда и ведет эти заседания; осуществляет иные полномочия, необходимые для церковного судопроизводства.

2. Заместитель председателя церковного суда по поручению председателя церковного суда проводит заседания церковного суда; выполняет иные необходимые для церковного судопроизводства поручения председателя церковного суда.

3. Секретарь церковного суда осуществляет прием, регистрацию и представление соответствующему церковному суду заявлений о церковном правонарушении и иных документов, адресованных церковному суду; ведет протоколы заседаний церковного суда; рассылает вызовы в церковный суд; несет ответственность за ведение и хранение архива церковного суда; осуществляет иные полномочия, предусмотренные настоящим Положением.

4. Члены церковного суда участвуют в судебных заседаниях и иных действиях церковного суда в составе и порядке, предусмотренном настоящем Положением.

Статья 8. Досрочное прекращение и приостановление полномочий судьи церковного суда.

1. Полномочия судьи церковного суда прекращаются досрочно в установленном настоящим Положением порядке по следующим основаниям:

• письменное прошение судьи церковного суда об увольнении от должности;
• неспособность по состоянию здоровья или иным уважительным причинам осуществлять полномочия судьи церковного суда;
• смерть судьи церковного суда, объявление его умершим или признание безвестно отсутствующим в установленном государственным законодательством порядке;
• вступление в законную силу решения церковного суда по обвинению судьи в совершении церковного правонарушения.

2. Полномочия судьи церковного суда приостанавливаются в случае принятия церковным судом к рассмотрению дела по обвинению данного судьи в совершении церковного правонарушения.

Статья 9. Самоотвод судьи церковного суда.

1. Судья церковного суда не может рассматривать дело и обязан заявить самоотвод если он:

• является родственником (до 7 степени) или свойственником (до 4 степени) сторон;
• состоит в непосредственных служебных отношениях хотя бы с одной из сторон.

2. В состав церковного суда, рассматривающего дело, не могут входить лица, состоящие между собой в родстве (до 7-й степени) или свойстве (до 4-й степени).

3. При наличии предусмотренных настоящей статьей оснований для самоотвода судья церковного суда обязан заявить самоотвод.

4. Мотивированный самоотвод должен быть заявлен до начала судебного разбирательства.

5. Вопрос о самоотводе судьи церковного суда решается составом суда, рассматривающего дело, в отсутствие отводимого судьи.

6. В случае удовлетворения церковным судом заявленного судьей самоотвода церковный суд производит замену данного судьи другим судьей церковного суда.

Глава 3. Лица, участвующие в деле. Вызовы в церковный суд.

Статья 10. Состав лиц, участвующих в деле.

1. Лицами, участвующими в деле, являются стороны, свидетели и иные лица, которые привлечены церковным судом к участию в деле.

2. В качестве сторон по делам о церковных правонарушениях выступают заявитель (при наличии заявления о церковном правонарушении) и лицо, обвиняемое в совершении церковного правонарушения (далее — обвиняемое лицо).

В качестве сторон по подсудным церковным судам делам о спорах и разногласиях выступают спорящие стороны.

Статья 11. Вызовы в церковный суд.

1. Вызов в церковный суд может быть вручен лицам, участвующим в деле, под расписку, направлен по почте заказным письмом с уведомлением о вручении, телеграммой, по факсимильной связи либо иным способом при условии фиксирования вызова.

2. Вызовы в церковный суд направляются с таким расчетом, чтобы их адресат имел достаточный срок для своевременной явки в церковный суд.

3. Вызов в церковный суд направляется по месту жительства или служения (работы) адресата в каноническом подразделении Русской Православной Церкви. Лица, участвующие в деле, обязаны сообщить церковному суду о перемене своего адреса. При отсутствии такого сообщения вызов направляется по последнему известному церковному суду месту жительства или месту служения (работы) адресата в каноническом подразделении Русской Православной Церкви и считаются доставленными, хотя бы адресат по этому адресу более не проживает или не служит (не работает).

Статья 12. Содержание вызова в церковный суд.

Вызов в церковный суд составляется в письменной форме и содержит:

• наименование и адрес церковного суда;
• указание времени и места явки в церковный суд;
• наименование адресата, вызываемого в церковный суд;
• указание, в качестве кого вызывается адресат;
• необходимые сведения о деле, по которому вызывается адресат.

Глава 4. Виды, сбор и оценка доказательств. Сроки церковного судопроизводства.

Статья 13. Доказательства.

1. Доказательствами являются полученные в предусмотренном настоящим Положением порядке сведения, на основании которых церковный суд устанавливает наличие или отсутствие относящихся к делу обстоятельств.

2. Эти сведения могут быть получены из объяснений сторон и других лиц; показаний свидетелей; документов и вещественных доказательств; аудио- и видеозаписей; заключений экспертов. Получение и распространение церковным судом сведений, составляющих тайну частной жизни, в том числе семейную тайну, допускается лишь с согласия лиц, к которым эти сведения относятся.

3. Сбор доказательств осуществляется лицами, участвующими в деле, и церковным судом. Церковный суд осуществляют сбор доказательств путем:

• получения от лиц, участвующих в деле, и иных лиц с их согласия предметов, документов, сведений;
• опроса лиц с их согласия;
• истребования характеристик, справок и иных документов от канонических подразделений Русской Православной Церкви, которые обязаны предоставить запрашиваемые документы или их надлежаще удостоверенные копии на основании запроса церковного суда.

4. Церковный суд проверяет достоверность доказательств путем установления их источников и способов получения. Церковный суд всесторонне исследует и оценивает доказательства.

5. Церковный суд не вправе отдавать предпочтение одним доказательствам перед другими и должен оценивать все доказательства по делу в их совокупности. Не допускается использовать в качестве доказательств объяснения сторон и показания свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе, а также показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности.

6. Доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Положения, не могут использоваться церковными судами.

Статья 14. Основания освобождения от доказывания.

1. Обстоятельства, установленные вступившим в законную силу решением церковного суда по ранее рассмотренному делу, обязательны для всех церковных судов. Указанные обстоятельства не доказываются вновь.

2. Обстоятельства, установленные вступившими в законную силу приговорами (решениями) государственных судов, а также протоколами об административных правонарушениях, не подлежат проверке и доказыванию.

1. Церковный суд, при необходимости получения доказательств, находящихся в распоряжении канонических подразделений Русской Православной Церкви, или доказательств, находящихся в другой епархии, направляет соответствующий запрос.

2. В запросе кратко излагается существо рассматриваемого дела и обстоятельства, подлежащие выяснению.

3. На время выполнения запроса рассмотрение дела в церковном суде может быть отложено.

Статья 16. Объяснения сторон и иных лиц, привлеченных церковным судом к участию в деле.

1. Объяснения сторон и иных лиц, привлеченных церковным судом к участию в деле, об известных им обстоятельствах дела могут быть даны как в ходе подготовки дела к рассмотрению, так и на заседании церковного суда в устной или письменной форме. Данные объяснения подлежат проверке и оценке церковным судом наряду с другими доказательствами.

2. Устное объяснение заносится в протокол и подписывается стороной, давшей соответствующие объяснения. Письменное объяснение приобщается к материалам дела.

3. Заявитель предупреждается о канонической ответственности за заведомо ложный донос о якобы совершенном церковном правонарушении.

Статья 17. Документы.

1. Документами являются письменные материалы на бумажном или электронном носителе (включая протоколы осмотра вещественных доказательств), содержащие сведения об относящихся к делу обстоятельствах.

2. Документы представляются в подлиннике или в форме копии.

Копии документов, требующие согласно государственному законодательству нотариального удостоверения, должны быть нотариально удостоверены.

Копии документов, выданные каноническим подразделением Русской Православной Церкви, должны быть удостоверены уполномоченным лицом данного канонического подразделения.

Подлинники документов представляются тогда, когда дело невозможно разрешить без этих подлинников или когда представлены копии документа, различные по своему содержанию.

3. Подлинники документов, имеющиеся в деле, возвращаются лицам их предоставившим после вступления решения церковного суда в законную силу. При этом к материалам дела приобщаются копии данных документов, удостоверенные секретарем церковного суда.

Статья 18. Свидетельские показания.

1. Свидетелем является лицо, которому известны какие-либо сведения об относящихся к делу обстоятельствах.

2. Лицо, ходатайствующее о вызове свидетеля, обязано указать, какие обстоятельства дела может подтвердить свидетель, и сообщить церковному суду его фамилию, имя, отчество и место жительства (служения или работы в каноническом подразделении Русской Православной Церкви).

3. В случае привлечения церковным судом свидетелей их должно быть не менее двух (Апостольское 75 правило; II Вселенского Собора 2 правило). При этом не подлежат привлечению в качестве свидетелей:

• лица, находящиеся вне церковного общения (за исключением дел по обвинению в совершении церковных правонарушений против ближнего и христианской нравственности (Карфагенского Собора 144 правило; Апостольское 75 правило; II Вселенского Собора 6 правило);
• недееспособные в соответствии с государственным законодательством лица;
• лица, осужденные церковным судом за заведомо ложный донос или лжесвидетельство (II Вселенского Собора 6 правило);
• клирики по обстоятельствам, которые стали им известны из исповеди.

4. Лицо, согласное выступить в качестве свидетеля, является в церковный суд в назначенное время и дает показания. Устные показания заносится в протокол и подписываются свидетелем, давшим соответствующие показания. Письменные показания приобщаются к материалам дела. При даче показаний свидетель предупреждается о канонической ответственности за лжесвидетельство и дает присягу.

5. В случае необходимости церковный суд может повторно получить показания свидетелей, в том числе для выяснения противоречий в их показаниях.

Статья 19. Вещественные доказательства.

1. Вещественными доказательствами являются вещи и иные предметы, с помощью которых выясняются обстоятельства дела.

2. Вещественные доказательства при подготовке дела к рассмотрению в церковном суде осматриваются по месту их нахождения. В случае необходимости вещественные доказательства могут быть доставлены для осмотра в церковный суд. Данные осмотра заносятся в протокол.

3. Вещественные доказательства после вступления в законную силу решения церковного суда возвращаются лицам, от которых они были получены, или передаются лицам, имеющим право на эти предметы.

4. В случае необходимости осмотра (доставки в церковный суд) вещественных доказательств, находящихся на территории епархии, председатель церковного суда по согласованию с епархиальным архиереем соответствующей епархии направляет в данную епархию сотрудника аппарата церковного суда для осмотра (доставки в церковный суд) необходимого вещественного доказательства. Сотрудник аппарата церковного суда составляет протокол осмотра вещественного доказательства и в случае необходимости осуществляет фотосъемку (видеозапись).

По ходатайству председателя церковного суда епархиальный архиерей может направить для осмотра (доставки в церковный суд) необходимого вещественного доказательства благочинного того благочиния, на территории которого находится вещественное доказательство. В этом случае благочинному поручается составить протокол осмотра вещественного доказательства и при необходимости осуществить фотосъемку (видеозапись).

Статья 20. Аудио- и видеозаписи.

Лицо, представляющее в церковный суд аудио- и (или) видеозаписи на электронном или ином носителе, обязано указать место и время осуществления аудио- и (или) видеозаписей, а также сведения о лицах, их осуществивших.

Статья 21. Заключения экспертов.

1. При возникновении в процессе рассмотрения дела вопросов, требующих специальных знаний, церковный суд назначает экспертизу.
В качестве эксперта может выступить лицо, имеющее специальные познания в вопросах, которые рассматриваются церковным судом. Проведение экспертизы может быть поручено конкретному эксперту или нескольким экспертам.

2. Эксперт дает обоснованное письменное заключение по поставленным перед ним вопросам и направляет его в церковный суд, назначивший экспертизу. Заключение эксперта должно содержать подробное описание проведенного исследования, сделанные в результате его выводы и ответы на поставленные церковным судом вопросы. Эксперт может быть приглашен на заседание церковного суда, привлечен к участию в получении, осмотре и исследовании вещественных и иных доказательств.

3. В случае, если будет установлена заинтересованность эксперта в исходе дела церковный суд вправе поручить поведение экспертизы другому эксперту.

4. В случаях недостаточной ясности или неполноты заключения эксперта, а также в связи с наличием противоречий в заключениях нескольких экспертов церковный суд может назначить повторную экспертизу, поручив ее проведение тому же или другому эксперту.

Статья 22. Сроки церковного судопроизводства.

1. Действия церковного суда и лиц, участвующих в деле, совершаются в сроки, установленные церковным судом, если иное не предусмотрено настоящим Положением.

2. Лицам, пропустившим установленный срок по причинам, признанным церковным судом уважительными, пропущенный срок (по усмотрению церковного суда) может быть восстановлен. Заявление о восстановлении пропущенного срока подается в соответствующий церковный суд.

Раздел II. ЕПАРХИАЛЬНЫЙ СУД.

Статья 23. Порядок создания епархиального суда.

1. Епархиальные суды создаются по решению епархиального архиерея (глава VII Устава Русской Православной Церкви).

2. В порядке исключения (по благословению Патриарха Московского и всея Руси) функции епархиального суда в епархии могут быть возложены на епархиальный совет.

В этом случае полномочия председателя епархиального суда осуществляет епархиальный архиерей либо уполномоченный им член епархиального совета; полномочия заместителя председателя епархиального суда и секретаря возлагаются по усмотрению епархиального архиерея на членов епархиального совета.

Епархиальный совет осуществляет церковное судопроизводство в порядке, предусмотренном настоящим Положением для епархиальных судов. Решения епархиального совета могут быть обжалованы в Общецерковный суд второй инстанции либо пересмотрены Общецерковным судом в порядке надзора по правилам, предусмотренным настоящим Положением для решений епархиальных судов.

Статья 24. Дела, подлежащие ведению епархиального суда.

Епархиальный суд рассматривает:

• в отношении клириков — дела по обвинению в совершении церковных правонарушений, предусмотренных утвержденным Священным Синодом перечнем и влекущих за собой канонические прещения (наказания) в виде освобождения от должности, увольнения за штат, временного или пожизненного запрещения в священнослужении, извержения из сана, отлучения от Церкви;
• в отношении мирян, относящихся к разряду церковно-должностных лиц, а также монашествующих — дела по обвинению в совершении церковных правонарушений, предусмотренных утвержденным Священным Синодом перечнем и влекущих за собой канонические прещения (наказания) в виде освобождения от должности, временного отлучения от церковного общения или отлучения от Церкви;
• иные дела, которые по усмотрению епархиального архиерея требуют исследования, включая дела по наиболее существенным спорам и разногласиям между клириками, предусмотренным статьей 2 настоящего Положения.

Статья 25. Состав епархиального суда.

1. Епархиальный суд состоит не менее чем из пяти судей, имеющих епископский или священнический сан.

2. Председателя, заместителя председателя и секретаря епархиального суда назначает епархиальный архиерей. Остальные судьи епархиального суда избираются Епархиальным собранием по представлению епархиального архиерея.

Итак, отвлеченные размышления.

Отвлеченные от буквы (церковных канонов, мирских законов, постановлений, положений, суждений, комментариев, прецедентов, «с занесением» и без), от окружающих нас реалий этого лучшего из миров, но все же падшего и суетного, тленного. Так вот, если отвлечься от всего, что связано с обусловленностью церковной жизни удобопреклонностью ее членов ко греху - настолько «удобо-», что зачастую святость Церкви, исходящая от ее Главы и составляющая Ее сущность, сквозь грехи, пороки да немощи человеческие почти что уже и не просвечивает - следует признать, что словосочетание «церковный суд» не может не резать слух.

Этому есть несколько причин. Во-первых, так исторически сложилось, что на постсоветском пространстве к суду отношение опасливо-настороженное. Это слово настолько обросло негативными коннотациями, что сути его просто не разобрать. Делай, что хочешь, а со словом «суд» неразрывно ассоциируется глаголы «осудить», «засудить», «посадить», «расправиться». В суд не «приходят», а «попадают», и не в него, а «под». Как под каток, под танк, под обвал… К сожалению, такого рода ассоциации небеспочвенны.

В лучшем случае суд воспринимается как зло, призванное наказать другое зло. В суд обращаются, чтобы избавиться от какого-то худшего зла, чтобы наказать своего обидчика, но никак не за советом, не за рассуждением, не за помощью в решении недоуменных вопросов. Обращение истца в суд воспринимается ответчиком как нападение, да и сам истец так это понимает. Между тем, это в корне неверно. Суд - не карательная инстанция. Вернее, не должен ею быть, если говорить о сущности явления. Ведь почему Суд, на который явимся мы все по Воскресении, называется «Страшным»?

Для кого он страшен? - Для грешников. Потому он и страшен нам, что совесть нас зазирает. Но кому он по-настоящему страшен? - Тем, кто «подружился» с грехом. И мы не знаем, относится ли это к нам. Совесть наша неспокойна. Но в тот день все станет ясно. Кому-то Суд и в самом деле будет страшен, когда они себя обнаружат (уверен, многие с удивлением) по левую руку от Пастыря, а кому то, кто обнаружит себя среди «возлюбленных Отца» (причем еще более неожиданно для тех, кто по левую, ну и для себя самих) - не страшен ни разу.

К сожалению, земные суды и в самом деле бывают страшны порой не для преступников, а для их жертв, потому что в них заседают… люди. И как все люди, судьи тоже бывают разными. Они могут быть честными, неподкупными, умными, проницательными, а могут быть и наоборот, глупы, порочны, продажны или, как нынче принято говорить, коррумпированы. Горе тому, чья судьба зависит от судей неправедных, которые ни Бога не боятся, ни людей не стыдятся (Лк. 18; 2).

Но если суд не карательная инстанция, тогда что он есть?

Он есть инстанция обличающая . Опять же, не в том смысле обличения, как это принято понимать, из-за распространенной подмены в обыденном словоупотреблении. Обличение - это не оскорбление, не обвинение и не выставление на позор. Бывает, что это все с обличением совмещается, но сущности обличения не составляет. Обличение - это высвечивание, выявление, прояснение, становление доступным для познания и понимания.

А вот суд-то, что совершается по обличении, когда невидимое стало видимым, различимым полностью, а не какими-то отдельными фрагментами, то есть, осуществляемое на основании рассмотренного, изученного, исследованного. Суд по-гречески - κρίσις <крисис> . Это слово переводится еще как решение, приговор, осуждение, решительный исход, спор, состязание, а так же как толкование. Суд - обличение действительности, толкование сущности ее. Причем, что важно, Божий суд ориентирован не на взвешивание «за» и «против», не на верховенство писаного закона и даже не на торжество справедливости, тем более, не на юридически оформленную расправу, но на поиск законных оснований или хотя бы повода для оправдания ответчика.

«Тогда придите - и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, - как снег убелю; если будут красны, как пурпур, - как волну убелю» (Ис. 1; 18). Но с чего такая милость, каков повод? При каком условии, когда это «тогда»? «Омойтесь, очиститесь…» - говорит Господь. И, чтобы укоряемые Им не подумали, будто речь идет о водных процедурах, тут же поясняет: «…удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову» (Ис. 1; 16–17).

Вот оно как… Не возмездие или формальный расчет по конкретным статьям закона, не бредовая «сатисфакция», а принесение ответчиком плодов покаяния (μετάνοια <метания> - перемена ума; от μετανοέω <метаноэо>, что значит «переменять свой образ мыслей», изменять видение, понимание смысла жизни и ее ценностей) - основа для судебного решения по делу. А плоды покаяния - не просто те или иные добрые дела, но внутреннее изменение, преображение личности, формирование в душе таких качеств, которые с одной стороны порождаются этой умопеременой, с другой способствуют ей, потому что покаяние - процесс, только начинающийся осознанием греха, раскаянием в нем и его исповеданием, но продолжающийся всю жизнь. Плоды покаяния - духовные и душевные добродетели, свидетельствуемые соответствующими делами.

Возможно, читающему эти строки на первый взгляд, может показаться, что мы смешали понятия суда Божия и суда земного. Нет, просто, говоря о сущности суда истинного, справедливого, пусть и земного, неизбежно соотносишь его с Божиим судом. Правда издревле считалась обитательницей небес, а мораль - даром Божиим, потому что если не по сверхъестественному Откровению, то, как минимум, интуитивно во все времена люди понимали, что любые возвышенные ценности преходящего мира только тогда могут оберегаться от подмен и злоупотреблений, когда они возводятся к своим духовным, неизменным, вечным источникам, к их Первоисточнику - Богу. Насколько это осуществимо в земных реалиях и как осуществляется - вопрос отдельный. Опять же, о каких реалиях речь? Одно дело - суд в государстве языческом или секулярном (что, по сути, одно и то же), другое - в государстве, претендующем называться христианским. Одно - государственный суд в христианской стране, другое дело (в ней же или вне ее) - суд церковный.

И вот тут мы сталкиваемся с одной важной проблемой: какова концептуальная основа церковного суда? Существует ли она, или просто есть специфические условия, в которых сформировался церковно-канонический корпус, и есть наша реальность, к которой он применяется в зависимости от практической надобности? Это подчинение церковной жизни римскому праву или не более чем его применение в церковной ограде? Должно ли церковное судопроизводство делать не более, чем поправку (и должно ли вообще) на объективное положение дел в церковной среде, общий уровень нравственности, церковно-правовой грамотности, на заимствованные из мира, распространенные и укоренившиеся стереотипы сознания, в том числе и в области корпоративной этики, а также на этно-культурную, историческую (в том числе церковно-историческую) и политическую специфику региона, или толерантно (в медицинском, наихудшем, смысле) приспосабливаться ко всему этому?

Разумеется, особая концептуальная основа у церковного суда есть. Это новозаветное христианское мировоззрение. Я не случайно сказал «новозаветное», а не только «христианское», потому что последнее время христианству начинают приписывать весьма странные черты. Так вот, в качестве уточнения: не чье-то там «христианство» («сиволапое», «босяцко-цорионовское» и пр.), а то самое апостольское, православное - запечатленное в новозаветных книгах и в святоотеческом наследии, которое, слава Богу, нынче доступно и полезно (если, конечно, не вырывать фразы из контекста) для чтения и руководства по жизни.

Тем не менее, как бы это кого ни напрягало, но к тому, что церковно-судебная система стала в Русской Православной Церкви реальностью, надо бы уже привыкнуть (а желательно еще и поблагодарить Бога и всех, чьими усилиями она была разработана и функционирует). Словосочетание «церковный суд» одним кажется оксюмороном (о каком суде, о каких законах может идти речь, когда мы все под благодатью, ведь, когда начинают говорить о законе, значит, оскудела любовь… ну и прочие безумные глаголы), другими оно воспринимается в качестве какого-то рудимента то ли глубокой древности, то ли античного правового сознания, вплетенного в устроение церковной жизни.

В самом деле, чего там собираться, совещаться? - Надо клирика проучить и канонически это оформить? Так вот она - Книга Правил: открой наугад и ткни пальцем. Хотя лучше даже и не открывать ее, а сразу отпечатать указ о запрещении за «досаждение» по 55-му Апостольскому Правилу… Впрочем, нет. Три с лишним года назад был создан судебный прецедент, в ходе которого было разъяснено, что не всякое «причинение досады», то есть не всякое действие или слово, огорчающее архиерея, следует рассматривать как «досаждение», но только явное оскорбление, хулу, клевету, брань. Вот, опять же, аргумент против: церковный суд лишь осложняет поддержание дисциплины среди клириков. Это ж подумать только! Если каждый запрещенный или извергнутый поп, несогласный со своей печальной долей изблеванного из преосвященных уст, станет искать правды в церковно-судебной системе, ссылаясь на каноны и взывая к икономии - это что ж тогда начнется (впрочем, уже началось несколько лет как)?..

Получается, уже пальцем наугад не ткнешь, да и 55 АП уже не используешь, как прежде, в качестве универсальной дубины, не думая.

Хорошо это или плохо - тут с какой стороны посмотреть, какие приоритеты выстраивать. С точки зрения той самой вышеупомянутой концептуальной основы, по-видимому, хорошо. С точки зрения удобства в управлении… не знаю, наверное, зависит от того, как смотреть на цели и задачи управления клиром и мирянами. Если целью является строить всех, кто ниже по рангу, чтобы доить их и стричь, тогда, конечно, развитие церковно-правового сознания - это все лишнее, потому как «осложняет процесс» и «создает предпосылки для нестроений».

Если же целью управления церковного является взаимодействие всех членов Церкви (каждого согласно своему призванию и положению) в свободном и осознанном устроении христианской жизни ко спасению, то удобней это осуществлять именно так: основываясь на заповедях Христовых и руководствуясь святыми канонами таким образом, чтобы они не подменяли любви во Христе, а ограждали ее от злоупотреблений. Так что, получается, при уважительном отношении к людям, если видеть в них собратьев во Христе, носителей образа Божия, церковно-судебная система не только не воспринимается как законническая колода для церковного управленца, но еще и помогает ему в пастырском и архипастырском служении.

Проблема церковного правосознания в каждом индивидуальном случае состоит в том, как христианин осмысливает Церковь и, соответственно, церковную жизнь во всей ее многоаспектности. Каноническому мышлению предшествует экклезиологическое, которое и определяет правоприменительную практику. Если Церковь мыслится как «государственная скрепа» или военизированное ритуально-досуговое предприятие, тогда понимание сущности и значимости церковных правил, и, соответственно, их применение будет обеспечивать эксплуатацию Православия в качестве суррогата общенациональной идеологии и как инструмента национально-ритуальной самоидентификации, или банальное самоутверждение и деспотизм в худшем смысле этого слова.

Если же под Церковью понимается богочеловеческий организм, тогда и корпус канонического права видится принципиально иначе, и отношение к церковно-судебной системе - в корне иное.

Суд, как уже было сказано выше, инстанция, в которой разбираются: тщательно, в контексте церковного веро- и нравоучения и с учетом разнообразных условий (в том числе и общего уровня нравственности и благочестия) исследуются обстоятельства дела, заслушиваются все стороны, взвешиваются аргументы и не просто подбирается применимый канон - самое главное - ищутся пути для уврачевания как болезненной ситуации в целом, так и ее участников.

Это важнейший, принципиальнейший момент церковного судопроизводства, без которого оно теряет смысл как церковное, потому что Церковь - Ковчег спасения, а спасение это не просто избавление от какого-то бедствия, это - исцеление, оздоровление (слово σωτηρία <сотирия>, которое традиционно переводится на русский как «спасение», происходит от σώζω <созо> (спасать, сохранять), последний же одного корня с прилагательным σῶς <сос> - целый, здоровый, невредимый, неповрежденный).

Слово «наказание» переводится со славянского языка на русский как «научение». Если наказание не учит, не вразумляет, более того, если оно не преследует именно воспитательную цель, вразумляющую и исцеляющую, спасительную, или если оно претендует на это, но не адекватно декларируемой цели, то никакое это не наказание, а кара, месть, расправа (вероятно, показательная), но не наказание.

Задача церковного суда не только в том, чтобы расследовать дело, выявить церковное правонарушение и доказать его, а затем вынести приговор. И это есть, но не главное. Главное - всесторонне изучить дело и не только доказать событие преступления, но еще понять, что, а главное, почему к нему привело, чтобы, по возможности, ликвидировать породившую его почву и продумать исцеляющие и профилактические меры для оздоровления как церковной жизни в целом, так и конкретных личностей, и только в крайнем случае прибегать к «хирургическим» мерам, применяя каноны по всей строгости.

Это все была теория, теперь - практика.

Поводом к написанию данной статьи послужила дискуссия вокруг активности возлюбленного во Христе миссионера-камикадзе протодиакона всея Руси о. Андрея Кураева, развернутой в адрес, как он выразился, «голубого лобби». Я, в отличие от него, не берусь утверждать, существует оно или нет, потому, что не располагаю доказательствами. Вероятно, о. Андрей таковыми располагает, поэтому совершенно спокойно называет конкретные имена, не опасаясь, что кто-то из названных им лиц, подаст на него в Церковный суд за нарушение 6 правила II Вселенского Собора, согласно которому клеветник несет наказание, которому подпал бы оклеветанный, если бы интрига удалась.

В полемике, развернувшейся на просторах русского сегмента Всемирной паутины, не раз задавался вопрос о том, почему с этой информацией он обратился к немаленькой аудитории своего ЖЖ, а не в Церковный суд. В частности, Игорем Гасловым о. Андрею была напрямую предложена помощь в подготовке документально аргументированных обращений в . Ответа на это предложение не последовало. Возможно, причина в том, что о. Андрей, как он сам неоднократно объяснял, не видит в Положении о церковном суде Русской Православной Церкви (далее - Положение ) формальных оснований для таких заявлений со своей стороны. При этом о. Андрей ссылается на статью 34-ю Положения, в которой сказано, что на архиерея может подавать в суд только его клирик.

Охотно готов согласиться с о. Андреем, что текст Положения не идеален. Так оно и не претендует на статус 28-й книги Нового Завета. Но для того, чтобы этот документ был конструктивно доработан, необходимо сначала как следует обкатать его на практике. А правоприменительная практика, вскрывает богатое разнообразие канонических коллизий в церковной жизни, одновременно давая толкование тому, что не вполне доходчиво для простых смертных сформулировано в этом нормативном документе. Единственно, в чем я с о. Андреем не могу согласиться, так это в том, что текст Положения не позволяет ему инициировать дела, по конкретным персоналиям, о которых он сообщил нам в Интернете.

Кроме 34-й статьи, есть еще и 33-я, во второй части которой говорится, что дело передается в Общецерковный суд первой инстанции распоряжением Патриарха Московского и всея Руси или Священного Синода на основании заявления о церковном правонарушении, а также на основании сообщения о совершенном правонарушении, полученного из иных источников. «Обратите внимание на второе основание, - комментирует Игорь Гаслов. - Т. е. для передачи дела в Общецерковный суд не нужно даже заявление. Достаточно сообщения о совершенном церковном правонарушении, например опубликованного в СМИ. Естественно это должны быть не анонимные рассказы, не намеки, не сообщения типа „это и так всем известно“, „это у него на лице написано“».

Так что механизм решения проблем есть. Другое дело, что можно понять и тех, кто опасается обращаться в Общецерковный суд. Пока будет тянуться время с подачи заявления до передачи дела в производство (а вдруг и до этого не дойдет?), а потом до самого заседания (а собирается Общецерковный суд нечасто), этого клирика по месту канонической прописки раз десять успеют заставить пожалеть о своем опрометчивом поступке и отозвать жалобу. Рычагов для этого достаточно. Да и откуда истец знает, какое в Патриархии к нему будет отношение, когда он туда явится, да и чего ему ждать хорошего, если его жалобу на своего правящего архиерея или апелляцию на утвержденное им решение Епархиального суда, или на лично им наложенное прещение будут рассматривать тоже архиереи? Где гарантия, что у них не возобладает корпоративная солидарность?.. Уверяю вас, что еще и не такие мысли у него будут вертеться в голове. И что же ему тогда делать?

В 2010 г. мне пришлось обратиться в Общецерковный суд с апелляцией на архиерейский указ о моем запрещении в священнослужении. Ситуация интересна как раз тем, что если читать Положение поверхностно, может показаться, что подавать апелляцию в Общецерковный суд можно лишь на решение Епархиального суда, но не на указ архиерея, а у меня именно такая ситуация и была: Синод ЭПЦ МП не вынес никакого постановления по моему вопросу (отцы между собой решили, что не все так просто и необходимо, прежде чем что-то решать, со мной еще поговорить), и тогда архиерей запретил меня своей властью.

Я незамедлительно съездил в Москву и подал апелляцию на имя Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, который, спустя некоторое время, направил ее в Общецерковный суд.

С момента вручения мне указа о запрещении до судебного заседания прошло полгода. Что такое запрещение в священнослужении и как это пережить - тема особая и сейчас нам на нее отвлекаться не по формату, но скажу одно: если бы не поддержка добрых людей, я вполне мог бы свихнуться или познать сладость диабетических осложнений. За эти полгода мне неоднократно советовали отозвать апелляцию, признать все, что угодно и как угодно, только добиться снятия запрета, потому что если дело таки дойдет до суда, это может вообще закончиться для меня лишением сана.

Надо отметить, что уговаривали меня не какие-нибудь недоброжелатели, а наоборот, люди очень хорошо ко мне относящиеся, да еще к тому же и хорошо информированные, поэтому предостережение о перспективе лишиться сана я принял всерьез и с трудно подавляемым ужасом. Более того, чем ближе к суду, тем настойчивее звучали эти голоса. Даже Игорь Гаслов, который, спасибо ему, помогал в составлении апелляции, и тот изо всех сил убеждал меня отступить, считая дело безнадежным.

За несколько дней до судебного заседания мне надлежало явиться на прием к руководителю Контрольно-аналитической службы Управления делами Московской Патриархии (далее - КАС УДМП) игумену (ныне архимандриту) Савве (Тутунову). Ничего особо хорошего для себя я не ждал. Во-первых, я вообще не люблю всяческий официоз, не ориентируюсь в нем, а потому чувствую себя, мягко говоря, некомфортно в «коридорах власти» и на всевозможных мероприятиях с участием ВИП-персон. Во-вторых, я отдавал себе отчет, что иду на допрос, что само по себе радовать не может. Так вот, это двойное напряжение было снято в один момент, как только появился о. Савва.

Он каким-то непостижимым образом умудряется сочетать братскую любовь с чиновничьей деловитостью. Формально это был допрос, но осуществлялся он с такой доброжелательной недемонстративной корректностью и сосредоточенным вниманием, с настолько неподдельно искренним стремлением вникнуть, разобраться и установить истину; при этом он вел беседу не только в спокойном настроении, ровно, обстоятельно, без лишних эмоций, но именно в мирном Христовом духе… Это было неожиданно.

Выходил я из его кабинета с надеждой, что и судьи проявят такое же понимание, хотя прекрасно отдавал себе отчет, что им это будет сделать нелегко. Дело не только в корпоративной солидарности, которой могут быть не чужды судьи в архиерейском сане, но еще и в том, что их решения, как я понимаю, не должны быть слишком тревожными для собратьев-архипастырей. Между тем, всякое судебное решение, вынесенное ими в пользу священника, конфликтующего со своим владыкой - это (как минимум) тревожный звонок для тех архиереев, которые привыкли чувствовать себя абсолютными хозяевами душ и телес подвластных им клириков. Поэтому от судей, кроме объективности (не говоря уже о мудрой и милосердной справедливости), требуется изрядная, скажем так, дипломатичность и немалое мужество.

Надежды мои, в основном, оправдались. Обвинение в нарушении 55-го Апостольского Правила было признано обоснованным, но в отношении 39-го я был частично оправдан (со всеми решениями Общецерковного суда, в том числе по упоминаемому делу /http://www.patriarchia.ru/db/text/1331729. html /, можно ознакомиться на сайте Московской Патриархии). Принимая во внимание, сделанное в самом начале заседания, мое покаянное заявление (в котором я выражал сожаление о скорби, причиненной своему архиерею, и о вынужденности ряда своих действий), а также полугодовой период нахождения под запретом (в государственном судопроизводстве это называется «зачесть срок нахождения под стражей»), судьи постановили снять с меня запрещение в служении. Спустя менее двух недель это решение было утверждено Патриархом и вступило в силу.

Итоги.

Не вдаваясь в подробности дальнейших событий, начнем подводить итоги в виде нескольких замечаний и выводов.

Апелляция на архиерейский указ о запрещении? Как можно?..

Что священнослужитель может подавать в Общецерковный суд первой инстанции жалобу на своего правящего архиерея (как, например, в случае с в 2010 г.), это ясно следует из текста Положения; что может подавать апелляцию на решение Епархиального суда - об этом тоже предельно ясно сказано. А вот может ли он подавать апелляцию на указ своего правящего архиерея?

«Вопрос, конечно, интересный», так как бытует мнение, что нет, якобы в Положении такой вариант не предусмотрен. Так я потому и описал свой случай, что он как раз из этой категории. Я ведь не подавал в суд на своего архиерея, но всего лишь опротестовал его указ. Как уже упоминалось выше, если читать Положение поверхностно и вне контекста Священного Предания, вне православной экклезиологии, то вполне может показаться, что моя апелляция была принята в нарушение соборно утвержденного документа.

Что ж, давайте разбираться. Для начала предлагаю обратить внимание на фрагмент интервью о. Саввы обозревателю газеты «Известия» Борису Клину, опубликованного на сайте Московской Патриархии /http://www.patriarchia.ru/db/text/1249515. html /: «Очень часто священники сетуют на свое полное бесправие в отношениях с архиереем, который может просто запретить в служении», - говорит журналист. - «Всякий священник, считающий, что с ним поступили несправедливо, - отвечает о. Савва, - имеет право направить апелляцию на имя Предстоятеля. Патриарх Кирилл дал четкую установку: любая жалоба на его имя должна быть изучена, и на нее должен быть направлен обстоятельный ответ».

Обратите внимание на контекст: речь об апелляциях на архиерейские личные указы.

Чтобы ни у кого не закралось сомнение, что это административный произвол, попирающий соборно принятое Положение, вчитаемся в содержание 3-ей статьи:

1. Полнота судебной власти в Русской Православной Церкви принадлежит Архиерейскому Собору Русской Православной Церкви, именуемому в дальнейшем тексте настоящего Положения „Архиерейский Собор“. Судебная власть в Русской Православной Церкви осуществляется также Священным Синодом Русской Православной Церкви, именуемым в дальнейшем тексте настоящего Положения „Священный Синод“, и Патриархом Московским и всея Руси.

Осуществляемая Общецерковным Судом судебная власть проистекает из канонической власти Священного Синода и Патриарха Московского и всея Руси, которая делегируется Общецерковному суду.

2. Полнота судебной власти в епархиях принадлежит епархиальным архиереям.

Епархиальные архиереи самостоятельно принимают решения по делам о совершении церковных правонарушений в случае, если данные дела не требуют исследования.

Если дело требует исследования, епархиальный архиерей передает его в епархиальный суд.

Причем делегирование делегированию - рознь. Одно дело, когда Патриарх или Синод делегируют судебную власть Общецерковному суду, состоящему из архиереев, и совсем другое, когда архиерей делегирует свою судебную власть Епархиальному суду, состоящему из священников, не обладающих полнотой судебной власти даже в рамках своих приходов. Если Общецерковный суд - это как малый архиерейский собор, то суд епархиальный - что-то вроде консультативного совета при правящем архиерее.

Самое главное, в контексте поставленного вопроса, то, что архиерей передает дело в епархиальный суд лишь тогда, когда оно, по его мнению, «требует исследования». А если он, допустим, недооценивает сложность дела? Или мало ли еще какие уважительные или неуважительные причины побуждают его решить дело самостоятельно? Даже если дело не рассматривалось коллегиально, архиерейское решение - это такое же решение церковного суда епархиального масштаба, просто вынесенное в упрощенном порядке. И правоприменительная практика показывает, что Общецерковный суд второй инстанции не ограничен рассмотрением лишь коллегиально вынесенных судебных решений, но существенным признаком судебного решения епархиального уровня признает архиерейское решение, будь то в виде утверждения постановления епархиального суда, будь то в виде собственного указа.

Думаю, все предельно ясно.

Судебный процесс.

Следующее, что надо иметь в виду: производство в Общецерковном суде закрытое не только от любопытствующей публики, но и от сторон, каждая из которых дает показания отдельно. Это сделано в интересах уязвимой стороны, но содержит некоторое неудобство: каждая сторона не в курсе, что о ней говорит противная, и не может опровергнуть ложь, если кто-то из судей не сочтет нужным прямо задать соответствующий вопрос. Кстати, не надо тушеваться, если вопрос будет задан в риторической форме и в обвинительном тоне.

Из того, что судья архиерей, еще не следует, что он страдает комплексом власти, и аргументированное, корректное парирование высказанного им обвинения воспримет как личное оскорбление. Все владыки, заседающие в Общецерковном суде - доброжелательные, опытные и мудрые архипастыри, способные внимательно выслушивать и анализировать информацию. Не надо путать строгость с жестокостью, цепенеть и терять дар речи, но если по какой-то причине судья что-то понял превратно, соберитесь, помолитесь, успокойтесь и внесите ясность. Главное, сами не бойтесь переспрашивать, если не все поняли или не расслышали что-нибудь.

А что потом?

Потом все может быть очень разнообразно. Хорошо, если не только вы настроены миротворчески, но и ваш архиерей тоже. А если нет? Именно это и останавливает многих пострадавших клириков от апелляций: они прекрасно понимают, что если архиерей останется на кафедре (а он на ней останется 100%, если речь идет всего лишь о жалобе на указ о запрете, а не о железобетонно доказанных обвинениях в каком-либо тяжком преступлении), он сумеет сделать так, чтобы вы пожалели не только об апелляции, но и сам факт своего рождения начали бы рассматривать как злостное недоразумение, обусловленное роковым стечением обстоятельств. При этом все будет сделано так, что формально никаких претензий вы уже предъявить не сможете. Будете ходить как по минному полю, опасаясь дать повод для нового запрета, и радоваться возможности служить хотя бы за пределами своей епархии. Хорошо, если у вас появится возможность устроиться в другой епархии, а владыка отпустит. Если же вы связаны какими-то обязательствами, не позволяющими уехать… «Черный сценарий» можно было бы расписывать еще долго.

Так стоит ли?..

А вот это уже вопрос не столько здравого смысла, сколько совести. В любом случае, предпочтительней всего примирение в досудебном порядке. И для этого надо сделать все… нравственно приемлемое. Если же ничего из этого не получается, возможны варианты: апеллировать или нет. Если репрессированный клирик предпочитает ждать, что ситуация сама изменится к лучшему, или надеется преклонить архиерея на милость, стараясь не раздражать его, кажущимися безнадежными попытками искать правды в Москве - это его личный выбор, если речь идет об апелляции на судебное решение, и он будет прав, что бы ни решил.

Если же мы говорим о целесообразности обращаться в Общецерковный суд первой инстанции по причинам, затронутым , то вопрос уже не в том, удастся ли до суда дожить и после него выжить, а в том, кто ты, если можешь что-то предпринять против мерзости, но, по малодушию, пассивно в ней соучаствуешь, помалкивая о фактах, покрывая растлителей и насильников, попустительствуя укоренению порока, карьерному возвышению его носителей, а также их размножению путем кадрового почкования?

Стоит ли?! Что чего стоит? Стоит ли страдать за Церковь Христову и за ближних, за «малых сих», чьи души калечатся соблазном? Что ж, дело совести.

Реферат выступления протоиерея Павла Адельгейма, состоявшегося 13 мая 2008 года в Свято-Филаретовском институте в рамках читаемого им курса лекций по проблемам каноники и экклезиологии. Курс посвящен проблемным вопросам применения канонов в современной церковной жизни

Реанимировать суд или создавать заново?

Российская империя вверяла церковно-судебную власть духовной консистории, решавшей в то же время административные и финансовые дела епархии. В деятельности консисторий смешивались судебные и административные функции. Исполнительная власть оказывалась судьей в собственном деле. Общепризнанную неудовлетворительность консисторского суда выразил специалист по церковному праву профессор Московского университета Н.К. Соколов: "Суд обращен в покорное орудие для прикрытия административного произвола и сообщения его действиям, в случае нужды, формальной законности".

Судебная реформа 1864 года всколыхнула церковно-общественное сознание. Требовалась реформа церковного суда. Она не состоялась. Подготовка Поместного Собора в начале века снова подняла проблему церковного суда. На многочисленных форумах готовились проекты, уставы и другие материалы о церковном судопроизводстве. Революция 1917 г. подвела черту под всеми реформами. Церковный суд, опиравшийся на законы Российской империи, умер вместе с ними. Возможна ли его реанимация? Первая попытка реанимировать церковный суд на прежних принципах была предпринята Уставом РПЦ 1988 г. "Правами церковных судов обладают Поместный Собор, Архиерейский Собор, Священный Синод и Епархиальные советы. Епархиальный совет обладает правами церковного суда первой инстанции. Епархиальный совет осуществляет право церковного суда в соответствии с принятой в РПЦ процедурой церковного судопроизводства". Примечания: "В качестве приложения к настоящему Уставу должна быть составлена "Процедура церковного судопроизводства".

Устав 1988 г. предоставил судебное право законодательной и исполнительной власти. Время выявило несостоятельность этого акта. "Процедура церковного судопроизводства" не была написана. Ни один судебный процесс за 12 лет не состоялся. Учрежденный без обсуждения и правового обоснования церковный суд 1988 года остался неосознанной инеосуществленной претензией. Устав не ответил на вопрос: "кого", "за что" и "как " собирается судить церковный суд. Консисторский суд Российской империи невозможно реанимировать после отделения Церкви от РФ.

Вторую попытку реанимировать консисторский суд завершает нынче проф. Цыпин, по-прежнему игнорируя произошедшие в стране перемены:

1. Суд Российской империи исходил из симфонии государства и церкви. В Российской Федерации церковь отделена от государства.

2. Церковный суд Российской империи вписывался в государственную судебную систему, признававшую каноническое право, и опирался на светское законодательство, упраздненное сто лет назад.
Законодательство РФ исключает каноническое право и церковный суд.

3. Обязательная регистрация всех прихожан в Православной Российской Церкви устанавливала их формальные отношения с конкретным храмом.

РПЦ получила новое внутреннее устройство. Приход ограничен десятком законных прихожан. Остальные прихожане не имеют формальных отношений с храмом. Юридически и практически они выпали из приходской жизни.

Эти препятствия непреодолимы для реанимации церковного суда, как наступление биологической смерти для оживления трупа. Вопросы о задаче суда остаются не отвеченными. "Кого", "за что" и "как" собирается судить церковный суд? Попытаемся ответить на эти вопросы.

Первый вопрос: "кого судить"?

История права указывает условия, без которых неосуществимо правосудие. Первым из них является единое правовое пространство, нелицеприятное для всех субъектов права. Они имеют равные права перед законом и несут одинаковую ответственность перед судом независимо от их должностного и прочего положения. Например, закон РФ устанавливает правовое равенство граждан: "Все равны перед законом и судом" (Конституция, ст. 19). То есть, от президента, стоящего на высшей ступени социальной лестницы до рядового гражданина.

Равенство прав всего народа Божия перед церковными канонами и судом является непременным условием правосудия в Церкви. Свободно принимая таинство крещения, каждый христианин вступает в правовое пространство Церкви, которое, по мысли Ее Отцов и канонов, должно быть нелицеприятным. Церковные каноны устанавливают равную ответственность за церковные преступления, независимо от иерархического и должностного положения.

Ответственность за нарушение церковных правил они возлагают на виновного, какое бы иерархическое положение он ни занимал, в первую очередь, на епископа. Невзирая на статус нарушителя церковных правил, каждый христианин должен нести равную меру ответственности за свою вину.

"Не судите на лица, но праведный суд судите" – заповедует Христос (Ин 7:24 ).

"О состоящих в клире правила положены безразлично. Они повелевают определяти падшим единое наказание, извержение от служения, находятся ли они в степени священства, или проходят служение, не имеющее рукоположения священства" (Васил. 51 ).

Правила св. Апостолов, Вселенских и Поместных соборов подтверждают вышеприведенное правило святых отцов. Каноны уравнивают ответственность епископов, пресвитеров и мирян в преступлении и воздаянии.

"Аще епископ, или пресвитер или диакон, или кто-либо из священного списка…", (Ап. 8;51);

"Аще кто епископ, или пресвитер, или диакон, или вообще из священного чина, … аще же сие соделает мирянин." (Ап.63).

"Аще кто из клира или мирянин…" (Ап.12);

"Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, или кто либо из причисленных к клиру, или мирянин…(Шест. 80).

В таких определенных выражениях многочисленные каноны адресуют свои требования всему народу Божию. Противоречия правовых положений 7-ой главы Устава оставляют впечатление преднамеренной неопределенности.

Устав РПЦ МП характеризует юрисдикцию двумя признаками: территорией и лицами:

"Юрисдикция РПЦ простирается на лиц православного исповедания, проживающих на канонической территории РПЦ…, а так же на добровольно входящих в нее православных, проживающих в других странах" (гл.1, ст.3).

В данной характеристике Устав определяет одно неизвестное через другое неизвестное, замыкая "порочный круг". Определяемое понятие "юрисдикция РПЦ" объясняется через определяющее понятие "каноническая территория РПЦ", оставленное неопределенным. Юрисдикция РПЦ МП очерчивается пределами ее канонической территории. "Каноническая территория РПЦ" является новым понятием, которое Устав вводит и оставляет без объяснений. "Основы социальной концепции РПЦ" признают территориальный суверенитет за государством (3, 5). Церковь не обладает ни суверенной территорией, ни экстерриториальностью. Символ веры не наделяет Церковь территориальным признаком.

Поскольку в указанных Уставом территориальных пределах проживают не только православные, принадлежащие к юрисдикции РПЦ МП, территориальный признак оказывается недостаточным для определения границ юрисдикции РПЦ. Требуется выявить круг конкретных лиц, живущих в правовом пространстве церкви не по случайному признаку, каким является место жительства, а по сознательному признанию ими юрисдикции РПЦ МП. Непонятно почему Устав признает право добровольно входить в РПЦ только за "православными, проживающими в других странах" ? Разве православные, живущие в России, лишены этого права? Неужели их юрисдикция принудительно определяется местожительством?

Для граждан РФ признаком единства является "гражданство РФ". Устав не содержит формального признака единства, объединяющего православных христиан, вошедших в юрисдикцию РПЦ МП. В Уставе нет собирательного термина, которым можно хотя бы обозначить полноту и целостность народа Божия – Церкви. Термин "все члены РПЦ" , употребленный единожды в тексте Устава, обозначил лиц, для которых "обязательны судебные постановления " (Устав 7, 3 "б"). Этот термин мог бы иметь собирательное значение для всех христиан, объединенных юрисдикцией РПЦ МП. Однако, статья Устава (7, 8) его ограничивает: "постановления церковных судов являются обязательными для всех без исключения клириков и мирян" . Собирательного значения термин "члены РПЦ" не имеет. Он объединяет только две категории: "клириков и мирян" . Определяя структуру церковного суда (гл.1, ст.8), Устав указывает три категории лиц, находящихся в правовом пространстве церкви, которые лишены права "обращаться в органы государственной власти и в гражданский суд". Это "должностные лица и сотрудники канонических подразделений, а также клирики и миряне" (Устав, гл.1, ст.9). Устав замалчивает правовое положение иерархии: находится она "внутри" правового пространства РПЦ или "над" его пределами. Сравним две статьи: "обязательность исполнения всеми членами РПЦ судебных постановлений"(Устав. Гл.7 ,ст3) создает впечатление, что внутри правового пространства "все члены РПЦ " Однако, следующая статья оставляет в нем только клириков и мирян : "постановления церковных судов обязательны для всех без исключения клириков и мирян" (Устав. Гл. 7, ст.8).

Термины, потерявшие идентичность

Читая Устав, мы узнаем термины, веками обозначавшие конкретных субъектов церковного права.Мы полагаем, что термины "иерархия", "клир", "миряне" сохраняют в Уставе неизменный смысл. Мы заблуждаемся. Сегодня привычные термины имеют новое содержание, получают двойной смысл или обозначают пустое понятие. В правовом пространстве появились новые субъекты, не запечатленные каноническим правом и святоотеческой традицией. Если термины используются в неопределенном значении, возникает игра слов и подмены. На этом принципе строят софизмы и анекдоты.

а . Иерархия

Слово "иерарх" образовано от слова "архиерей" путем перестановки двух корней, составляющих это слово. Архиерей – слово древнее, библейское. Этим именем назывались иудейские первосвященники. Этот чин Бог дал Аарону. В нем положил Бог корень освящения. "Священник по чину Ааронову" являл освящающую благодать, укорененную в ветхозаветной традиции. Источником святости всегда пребывает Святой Дух. Начатком освящения твари Бог избрал человека. Как в Адаме тварь впервые осознает себя и творческий замысел о себе, так в Аароне Бог избирает корень освящения. Званием архиереев евангелист обозначает Анну и Каиафу: не их личные достоинства, но преемственность традиции, действенность которой не может остановить человеческое недостоинство.

Слово "иерархия" возникло позже и приобрело более широкий смысл, вмещающий не только архиерейский чин. Этим словом Церковь определила "небесную иерархию", вмещающую три лика и девять ангельских чинов. Этим словом Церковь определила "церковную иерархию". Ее полнота, согласно Ареопагиту, вмещает три степени священства: епископа, священника и диакона. Слово "иерархия" расширилось за пределы церковной жизни и выразило светские понятия: иерархию ценностей, чиновничью, воинскую и прочие иерархии.

В Уставе РПЦ понятие "церковная иерархия" потеряло первоначальный образ лестницы, связующей ступени в порядке возрастания. Единство трех степеней священства приобрело новый смысл. Словом "иерархия" Устав РПЦ обозначил одну степень священства – епископов (Устав:1, 6; 2,13; 3, 1 и 14; 4, 7в и 17в; 5, 21 и так далее). Лествица Иакова, достигающая неба, имела опору на земле. Епископ не сразу получал архиерейскую хиротонию. Согласно древней традиции, он непременно возводился сперва в диакона, затем в пресвитера. Каждый архиерей восходил по этим ступеням, свидетельствуя непрерывность иерархического единства. Практика осталась прежней. Изменился ее смысл. Устав исключил мирян, диаконов и пресвитеров из ряда "церковной иерархии". Высшая ступень потеряла опору своего восхождения и осталась подвешенной ни на чем. В переведенном на русский язык "священноначалии" вовсе померк онтологический смысл "начала", выраженный первым стихом книги Бытия "Берешит бара Элогим" и первым стихом Евангелия от Иоанна "εναρχη" (Ин 1:1; Быт 1:1).

Онтологическую глубину библейского "начала" заслонила прагматическая функция "священного начальства ". Усвоение этого имени только одной из трех степеней священства, осуществляющей в церкви правовую власть, отождествило понятие "иерархии" с понятием "олигархии". Замкнутая в непроницаемую касту, "олигархия" не связана с народом Божиим ни общими интересами, ни общей жизнью, ни духовным общением.

"Над всеми сими между вами и нами пропасть велика утвердися, яко да хотящии прейти отсюду к вам не возмогут, ни иже оттуду, к нам преходят" (Лк 16:19). Откуда взялась пропасть? Между архиерейской корпорацией и народом Божиим нет обратной связи. Народ не выбирает епископа и не рецепирует его назначение. Для епископа епархия является незнакомым местом. Он здесь не был, никого не знает, не обещал пастве любви и заботы. Назначая епископа, Священный Синод не интересуется мнением местной церкви. Она обязана с радостью принять незнакомого человека в качестве родного отца и безоговорочно ему довериться. Сложатся отношения, хорошо. Не сложатся, – терпи до самой смерти. Мнение паствы не спрашивают. На ее вопросы не отвечают. Жалобы не слушают. Пренебрежение власти к мнению местной церкви роет пропасть между ними. Катастрофический разрыв между народом Божиим и его иерархическим Олимпом становится главной бедой РПЦ МП. Прежде мы были вместе, нас связывали общие скорби. Теперь церковные олигархи приобрели новый круг друзей. Общее благополучие связывает их с президентами, генералами и министрами. Стесняясь признать нас за своих бывших соратников, они милостиво соглашаются принимать от нас божеские почести, рабское поклонение и дань.

Клерикализм искажает евангельское учение о духовном родстве христиан в таинствах Крещения и Приобщения от одной Чаши. Учение о терпении, кротости и смирении касается только клириков и мирян. Учение о любви и власти забыто: "Князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими. Но между вами да не будет так. Но кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом. Так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но послужить и отдать душу Свою для искупления многих" (Мф 20:25–28).

Как и все люди, епископы бывают разные: плохие и хорошие. В силу положения епископ определяет характер личных взаимоотношений внутри епархии. "Иерархический принцип в Церкви выявляется в иерархии служений, иерархии любви. Как высшее иерархическое служение, епископское должно быть уподоблением жертвенной любви Христа. Здесь, как в высшей точке, все служения сходятся. Все начинаются и заканчиваются в любви. Без любви каждое служение оказывается вне Церкви, ибо Церковь есть Любовь. Служение управления без любви перестает быть служением. Без любви нет благодати. Пастырство по своей природе является высшим выявлением любви, как высшего служения в Церкви".

Устав наделяет архиерея "всей полнотой иерархической власти в делах вероучения, священнодействия и пастырства" (Устав Гл. 10, 11). Эту декларацию не подтверждают конкретные статьи 10-ой главы Устава. Статьи совершенно не выявляют евангельский образ "Аз есмь Пастырь добрый". Они рисуют жесткий образ администратора с неограниченной властью. Устав не выразил пастырскую заботу о человеке, не обязал епископа к уважению личности, к вежливости в обращении с клириками. Образ Пастыря выпал из Устава. Остался администратор, лишенный человеческих черт.

Христос не позволяет рассматривать церковную власть как обладание человеком. Христос понимает власть как заботливое служение высших низшим. Еще 30 лет назад характер архиерейского служения подчеркивал обряд "омовения ног". Подобно Христу, омывшему ноги ученикам, епископ рассаживал священников на средине храма, опоясывался полотенцем и поочередно омывал ноги священникам, "путь добрейший смирения нам показуя ". Трудно себе представить этот обряд в наши дни, когда епископ парит над стадом, недостойным его величия.

б. Клир

Понятие "клира" и его облик совершенно изменились по сравнению эпохой Собора 1917-18 гг. В то время "клир" состоял из священно- и церковнослужителей. В наше время церковнослужители выпали из клира. В настоящее время "клир" ограничен двумя категориями имеющих священный сан: священниками и диаконами. Остальные церковнослужители: псаломщики, регенты, чтецы, певцы, звонари, иподиаконы, паномари и прочие не состоят в клире. Вопреки требованию свят. Василия Великого и Вселенского собора, они не получают церковного пострижения, посвящения и назначения от епископа при своем поставлении.

"Принятый в церковнослужение без моего разрешения, будет мирянином" (Васил. 89). "Никому да не будет позволено с амвона возглашати божественная словеса народу, по чину сопричтенных к клиру, разве кто будет удостоин посвящения с пострижением, и получит благословление от своего пастыря согласно с правилами. Аще кто усмотрен будет творящим вопреки предписанному: да будет отлучен" (Шест.33)

Современные Уставы РПЦ МП советского- и постсоветского периода используют термин "клир", не уточняя его содержание. "Епархиальный архиерей рукополагает и назначает клириков на место их служения" (Устав.10, 12). На практике архиерей назначает не "клириков", а только "священнослужителей" или "духовенство". Понятие "клир" ограничено их пределами. Других "клириков" архиерей не поставляет и не назначает. Поэтому они изредка кое-где появляются в качестве переходной ступени. Следующая статья Устава уточняет объем понятия "клир", отождествляя с понятием "духовенство" (Устав, 10, 13). По буквальному смыслу правила Василия Великого все современные церковнослужители являются мирянами.

в. Миряне

"Мирянами" в РПЦ МП называют православных христиан, не посвященных в священный сан и не постриженных в монашество. Официальная статистика называет "православными" 70–80% населения РФ. В действительности, определить их число невозможно, поскольку нет договоренности, что определяем. Принявшие крещение числятся православными incorpora, но их абсолютное большинство не имеет ни формальной, ни практической связи с приходом.

Древняя церковь была представлена общинами. Христиане, рассеянные среди иудеев и язычников, могли идентифицировать себя в собрании общины. Собравшиеся участвовали в Евхаристии, делили трапезу, вместе готовились принять мученический венец. Община не была связана формальными отношениями, но все знали лично друг друга. Образ жизни и семейные проблемы были прозрачны.

Приход возник, когда крещение сделалось поголовным. Приход объединял прихожан по территориальному признаку. Все прихожане вписывались в Приходскую книгу и становились формальными участниками храмовой жизни. Российское законодательство обязывало всех прихожан храма выполнять церковные правила при осуществлении гражданских правоотношений. Например, в вопросах брака: "Как все дела брачные подлежат ведомству и рассмотрению духовного начальства, то нарушения вышеуказанных запрещений судятся и последствия их определяются духовным судом по правилам Церкви" ("Свод гражданских законов", кн.1; раздел 1; гл.1; Отделение 1, ст19).

"Желающий вступить в брак должен уведомить священника своего прихода об имени своем, прозвании и чине или состоянии, равно как и об имени, прозвании и состоянии невесты. По сему уведомлению в храме производится оглашение в три ближайшие воскресные дни, после Литургии, и затем составляется обыск по правилам, предписанным Духовным начальством. По оглашении все, имеющие сведения о препятствиях к браку, должны сообщить о том священнику немедленно" (Там же, Отделение 2, ст. 22–24).

Сегодня христиане в России снова рассеяны среди "чужих". Храм объединяет прихожан по месту жительства с "крещеными не христианами" и не является местом идентификации общины. Прихожане не знают друг друга в лицо, не информированы о семейной жизни друг друга, не объединены общим делом. Храм не регистрирует прихожан и не вступает в формальные отношения с ними. Они свободны выбрать храм по случайному признаку. Принцип единства потерял в Церкви конкретное выражение.

Церковный суд является формальной организацией. Субъекты права должны быть связаны юридическими отношениями, из которых миряне исключены. В храмах не существуют Приходские книги, отражающие текущую жизнь и состояние прихожан. Лишенные регистрации миряне, юридически не существуют. Ни епископ, ни священник не имеют их анкетных данных: фамилий, адресов, года рождения и проч. Неизвестна их принадлежность конкретному храму и численность. Не удостоверен факт крещения. Не отражено их фактическое участие в литургической жизни. Они крестятся в одном храме, причащаются в другом, венчаются в третьем и не знают друг друга. Многие прихожане в храме случайны. Они то появляются, то исчезают на годы. Справки о крещении или венчании – "филькины грамоты", пока не существуют регистрационные книги, обосновывающие эти записи. Миряне остаются за пределами правового поля церкви. Церковное право для них излишне, как и сами они недосягаемы для канонической ответственности.

г. Церковная бюрократия.

Наряду с опустевшим понятием "клир" и неопределенным понятием "миряне", Устав вводит понятие "должностные лица и сотрудники канонических подразделений; сотрудники епархиальных учреждений" (Устав, 1. 9; 10, 12). Так в правовом пространстве возникает вездесущая бюрократия. Бюрократия в церкви была и прежде, но Устав не выделял ее в отдельную от мирян категорию. Из Устава нельзя понять участие бюрократии в литургической жизни. Не имея поставления, церковные чиновники получают назначение, предоставляющее им право служения в должности. Если эти чиновники крещены и пребывают в положении мирян, зачем потребовалось выделять их в особую категорию? Устав умалчивает об их екклезиологическом статусе, отличном от мирян. Устав не говорит, что архиерейского назначения достаточно для их функционирования и не обязывает к святому Крещению. Устав не предъявляет чиновникам никаких нравственных требований, обязательных для клириков и мирян. Например, для церковных чиновников и епископов необязательны "вступившие в законную силу постановления церковных судов, обязательные для всех без исключения клириков и мирян" (Устав, гл.7.ст. 8;)

Суд не ограничивает "право сильного"

Согласно Уставу "канонические прещения, такие, как пожизненное запрещение в священнослужении, извержение из сана, отлучение от Церкви налагаются епархиальным архиереем… только по представлению церковного суда" (Устав, гл.7, ст.5). На первый взгляд кажется, что суд ограничит произвол епархиальной власти и обяжет ее обосновать карательные санкции. Увы:

1. Учреждение суда не отменяет произвольные увольнения и перемещения духовенства "по церковной целесообразности", то есть не мотивированно (Устав 11, 25).

2. Карательные санкции в виде "отстранения клириков от занимаемой должности и временного запрещения в священнослужении; временного отлучения мирян от церковного общения" (Устав 10, 19 а,б) остаются неограниченными фактически, поскольку термин "временно" не ограничен. Собственно, сама жизнь временна, и отлучение может продолжаться до смерти отлученного. Санкции административной власти, имеющие место в запрещениях архимандрита Зинона и священника Владимира Андреева Псковской епархии, совпадают с санкциями "пожизненного запрещения и отлучения ". Епархиальные архиереи применяют и прочие, не дозволенные Уставом, санкции.

3. В РПЦ МП не существует нормативного документа, определяющего систему трудовых отношений. Отдельные элементы трудовых отношений приходится выискивать в Уставе и собирать в общую схему. Эта кропотливая работа не дает полной картины, поскольку многие элементы трудовых отношений не включены в Устав и, возможно, подразумеваются. Можно предполагать, что в епархии работодателем является епархиальный архиерей, который своим Указом перемещает, увольняет, "назначает настоятелей, приходских священников и иных клириков" (Гл. 10, ст.18 к).

Архиерей не определяет вознаграждение и не оплачивает назначенных работников. Размеры содержания причту определяет Приходское собрание храма: "В обязанности Приходского собрания входит утверждение штатного расписания и определение содержания членам причта и Приходского совета" (Устав РПЦ 2000. Гл. 11, ст. 43, л)

Устав не указывает кто производит оплату служащих. Можно предположить эту функцию за Приходским советом, который "распоряжается денежными средствами прихода" (Гл.11, ст. 46, е.)

Между архиереем, в качестве работодателя, и клириком не заключается трудовой договор. Их трудовые отношения не основаны на договоре, как принято в правовом государстве. Трудовой кодекс РФ в гл.13 подробно рассматривает основания для прекращения трудового договора (увольнение с работы) и "обеспечивает право каждого на защиту государством его трудовых прав и свобод, в том числе в судебном порядке" (Труд. Кодекс Ст. 2 ). Договор определяет права и обязанности обеих сторон и предполагает защиту их интересов в суде. Объективная ценность права выявляется в защите законных интересов каждой из тяжущихся сторон. Если право защищает интересы одной из сторон в ущерб другой, оно превращается в свою противоположность – бесправие. Такие отношения исторически представлены в крепостном, рабовладельческом и прочих видах бесправного уклада.

Отношения клириков с епископом строятся на основании присяги, текст которой применяется для служебного пользования, не выдается на руки и не публикуется (Устав РПЦ Гл. 11, ст. 24, ж). Этот виртуальный документ кладется в основу зависимости клирика от правящего епископа. Присяга является односторонним актом, не содержащим прав. Епископ принимает от клирика присягу, которая епископа ни к чему не обязывает. Обязанности и ответственность ложатся исключительно на клирика. Устав не уточняет, кому приносится присяга: церкви или конкретному лицу. Подчинение церковной дисциплине, причем, канонически часто не обоснованной, становится для клирика правилом личной жизни и социального поведения. Трудовое бесправие возникает в силу недопустимого разделения прав и обязанностей: права принадлежат одному, а обязанности и ответственность другому. Зависимость оказывается тотальной: "В соответствии с 13-м правилом 1 V Вселенского Собора священнослужители могут быть приняты в другую епархию только при наличии отпускной грамоты епархиального архиерея" (Устав РПЦ 2000 г. Гл. 11, ст. 30). Клирик лишен права перейти в другую епархию без согласия епископа. "Вот тебе, бабушка, и Юрьев день" – единственный день в году, когда крепостной крестьянин мог уйти от жестокого помещика, отменен. Устав РПЦ МП 2000 предоставляет работодателю неограниченный произвол в трудовых отношениях со служащими. Право клирика на труд Уставом не определено и не защищено. С.В. Чапнин иллюстрирует проблему: "Ректор в епископском сане увольняет из духовной академии преподавателя, сводя с ним личные счеты. Закон о труде нарушен, однако церковные формальности соблюдены. Ситуация с точки зрения устава относится к "вопросам внутрицерковной жизни" и находится в рамках церковного законодательства. Пострадавшему запрещено обращаться в гражданский суд, однако в компетенцию церковного суда не входит урегулирование вопросов трудового законодательства ". Такое положение нарушает трудовой кодекс РФ и каноническое право, "аще могут быть обличены, яко по вражде или по пристрастию осудили, или неким угождением прельщени были".

Выделение епископов и церковной бюрократии в отдельную касту господ, живущую по другим правилам, нежели "клирики и миряне", не отвечает традициям Церкви. Клерикализм нарушает правовое равновесие, разделяянарод Божий на господ и рабов. Взамен единства, выражающего ее догматический признак, клерикализм вводит господство, которое Христос запретил своим ученикам. (Мф. 20:25; Мк. 10:42; Лк. 22:25; 1 Пет. 5:2–3) Единство и господство не совместимы. Христос обличал клерикализм религиозных политиков Израиля: "на Моисеевом седалище…" (Мф. 23:2–36). Средневековый клерикализм Западной Церкви привел ее к реформации. Пропасть, на одном краю которой иерархия и бюрократия, а на другом – клирики и миряне, увлекает обеих в бездонную глубину отчуждения. "Единство судебной системы Русской Православной Церкви обеспечивается ", прежде всего, признанием нелицеприятного правового пространства для всего народа Божия без исключения: епископов, священно- и церковнослужителей, мирян, церковных чиновников и всех осознающих себя в границах Церкви и ее канонического поля.

Второй вопрос: "За что судить?".

На этот вопрос нельзя ответить, пока в Церкви нет материального и процессуального права. Неопределенность законов развязывает руки чиновникам и становится препятствием к осуществлению правосудия. С.В. Чапнин ставит перед дилеммой:

1. "из всех общественных институтов только Церковь имеет свое особое законодательство… Соблюдение этих норм и правил для христианина является обязательным".

2. "церковное право вводит требования, которые современный человек не может воспринимать всерьез, … Тем не менее, до сих пор этого правила никто не отменял". Как это понимать: правила обязательны, принимать их всерьез нельзя, никто их не отменял?!!

"Вопрос кодификации церковного законодательства – одна из важнейших задач нынешней церковной власти ". Церковь никогда не имела собственной кодификации законов.

С византийских времен в практике Восточной Церкви сочетались две традиции. Христианское государство закрепляло церковные нормы и установления в гражданском кодексе общеобязательных законов. Кодекс дополняло прецедентное право, выраженное в правилах Вселенских соборов и святых отцов. Канонические правила нельзя рассматривать как систему церковного права. Они фрагментарны: каноны представляют отдельные правовые, моральные и процессуальные нормы, отражающие формирование правового сознания церкви на протяжении веков. Запреты и предписания каноновдопускают расширительное и ограничительное толкование закона.

Судьи могут выносить взаимоисключающие решения, на основании одних и тех же канонов. Каноны не содержат диспозицию, формулирующую точные признаки преступления. Каноны возникали в качестве реакции церковного сознания на прецеденты, имевшие место в первом тысячелетии. В современной практике приходится их применять по аналогии, правомерность которой, всегда спорна. Эту проблему иллюстрируют осуждение архимандрита Зинона и священника В. Андреева.

В Указе № 880 от 1996 г., осуждающем архимандрита Зинона, не сформулирована его вина. Указ санкционирует запрещение с извержением из клира, но не определяет состав преступления, усмотренный в его действиях. Нельзя обосновать вину простым перечислением правовых норм – обвинение обязано соотнести инкриминируемые действия с этими нормами. Такого обвинения в Указе нет. Не сумев сформулировать вину осужденного, епископ не смог однозначно ее квалифицировать и соотнести с конкретной нормой канонического права. В Апостольских Правилах, на которые ссылается архиепископ Евсевий, такая норма не может существовать по определению. Великий Раскол произошел в одиннадцатом веке. Его не могли предусмотреть Апостольские Правила, известные с V века. Архиепископ Евсевий подобрал каноны по аналогии и квалифицировал поступок архимандрита Зинона по трем различным нормам. Один канон запрещает общение "с отлученным" (Апост. 10). Другой – "с изверженным из клира" (Апост. 11). Третий – "с еретиком" (Апост. 45).

Три разные оценки предполагают различное каноническое положение отвергнутых. Однако, архиепископ имеет ввиду одно конкретное лицо – Романо Скальфи, служащего католического священника, с которым причастился архимандрит Зинон.

Епископ может пренебречь канонами, изобрести канон, обосновать приговор ложным фактом. В Указе № 952 от 17 марта 1997 г архиепископ Евсевий придумывает каноническую норму. Он "запрещает в священнослужении" священника Владимира Андреева "в связи с публичным порицанием в адрес Правящего епископа ". Такого канона нет. Для обоснования приговора архиерей изобретает закон и осуждает невиновного, вопреки Карф.16.

Указом № 880 архиепископ Евсевий сознательно отлучил от церкви монаха Иоанна (В.И. Ледина) по заведомо ложному обвинению. В решении судьбы клириков и мирян епископ руководствуется исключительно своими симпатиями и настроениями. Оспорить такие решения некому, да и, кто выслушает или примет такого рода жалобу? Безответственное отношение легитимной власти к закону лишает смысла закон.

В докладе Поместному Собору 1917–18 г. проф. Фиолетов пишет: "В действующем законе – не только нет систематического уложения о наказаниях, налагаемых духовным судом за проступки и преступления клириков и мирян, но отсутствует даже полное перечисление этих проступков. Многие из проступков не перечислены исчерпывающим образом, а названы только общим именем – "проступками против должности благочиния и благоповедения". Для других проступков точно не указано соответствующего наказания, – так что суд при решении многих дел не находит должного указания в законе и затрудняется применить закон к отдельному случаю, т.е. исполнить главнейшую задачу своей деятельности".

В 1918 г. отдел "О церковном суде" представил на рассмотрение Собору новую кодификацию церковно-карательных правил. С тех пор целые разделы материального права (о незаконнорожденных детях, права наследования и акты гражданского состояния, отступления от веры, уход в другую конфессию и прочие) утратили смысл или выпали из церковной юрисдикции. Теперь материальное право придется создавать заново. Делать это некому. С.В. Чапнин пишет: Полемика в начале ХХ века выявила ряд сложнейших проблем юридического и канонического характера, которые так и не нашли своего разрешения . В последние годы Церковь ничего не сделала, чтобы завершить формирование своего правового поля. До сих пор ничего не сделано для создания церковного суда. В годы "церковного возрождения" решения о воссоздании суда оставались только на бумаге. Устав – слишком противоречивый документ, чтобы признать его основным законодательным документом. Преподаватели церковного права из духовных академий читают курсы поверхностно-ознакомительного характера. Вывод звучит неутешительно: в РПЦ нет авторитетных специалистов по церковному праву, способных разработать положение о церковно-судебной системе.

Вторую трудность создает расцерковленное сознание. Крещеные в младенчестве потому что "все крестят", десятки лет живут отлученными от Церкви. Вне Церкви складывается их сознание, созревает жизненный опыт, иерархия ценностей. Вне Церкви они любили и женились. Когда судьба возвращает в Церковь, приходится радикально менять образ жизни и образ мыслей: оставить возлюбленную и вернуться к жене; зарегистрировать брак и венчаться; исповедоваться и причащаться, в праздничные и воскресные дни посещать храм… все это родители и крестные слышали при крещении. Отвечая на ритуальные вопросы, они не приняли всерьез свои формальные обещания. Прошли годы. С кого теперь спросить? За что судить пришедших? Кто ответит за их невоцерковленность? Из храма они возвращаются в прежнюю среду, к привычному образу жизни. Какая чаша весов перетянет?

… Смутясь, скажу: "прости"!
Прости нас, Боже, мы пришли оттуда,
Откуда и пойти-то было чудо.
Наш дар – он весь в горсти.
(Е. Пудовкина).

У кого поднимется рука бросить в них камень?

Третью серьезную проблему представляет неопределенность задачи обвинения. Согласно законодательству Российской империи, юрисдикции церковного суда подлежали проступки пяти категорий:

1. Имущественные споры утратили актуальность. Земля и построенные на ней храмы со всем имуществом: иконами и утварью не принадлежат приходу, а находятся в его бессрочном пользовании. Община не имеет документов, удостоверяющих ее собственность. Уходя, СССР предоставил религиозным организациям "частичное право юридического лица". Новый закон РФ устранил это ограничение на бумаге. На практике право юридического лица осталось "частичным". Устав РПЦ МП вовсе не признает имущественного права приходов (Гл. 11,7–8). Что толку спорить об имуществе, не владея собственностью?

2. Благочиние и благоповедение . Единые требования должны быть четко определены в документе, имеющем общецерковный авторитет. Такого документа не существует, если "церковное право вводит требования, которые современный человек не может воспринимать всерьез". Каноны требуют ношения одежды, отвечающей сану и полу, хранения постных дней и трезвости. Необходимо правильно расставить акценты. Можно отстаивать "платочки", бороды и косички духовенства. Можно продолжать борьбу против брюк и женской косметики.

Можно не ходить с евреем в баню и не лечиться у "врача-евреина", но едва ли стоит делать это в судебном порядке!

3 . Должностные преступления клириков : небрежное хранение св. Даров, мира и антиминса, нарушение чина и условий совершения Таинств и прочие. Исполнением должно быть озабочено епархиальное начальство. Рыба гниет с головы. За последние 15 лет я ни разу не встретил в своем храме благочинного. Епископ не обеспокоен такими проблемами и не заглядывал в Дарохранительницу, Дароносицу и крестильный ящик, посещая Престольные праздники. Отмирает проповедь. Исповедь используют для надзора за благонадежностью духовенства. На епархиальном собрании я услышал от епископа, что в некоторых приходах даже в день святой Пасхи не совершается Божественная Литургия. Кто поставит проблему? Что изменит суд?

4. Бракоразводы. Нерегистрированные браки учету не поддаются. Приходится верить "на слово". Регистрированные браки заключаются в ЗАГСе. Венчания составляют долю их процента. С вопросами о церковном расторжении обращаются после развода. Прежняя семья давно распалась, новая возникла и существует фактически и юридически. Церковь поставлена перед фактом: венчайте, или останемся не венчанные. Церковь признает законным гражданский брак и не лишает общения живущих без венца. Итак …?

5. Преступления клириков и мирян против веры и нравственности .

Правовая борьба с ересями и нравственными пороками имеет длинную историю и сомнительный успех. Католическая инквизиция, преследования еретиков во времена преподобого Иосифа Волоцкого, костры и самосожжения при Патриархе Никоне оставили печальные страницы в истории. В Российской империи "некоторые из преступлений подлежали двойственной подсудности: преступления против веры и брачного союза. Участие церковной власти в производстве таких дел сводилось к возбуждению дела и к определению церковного наказания за преступление. Светская власть проводила расследование, и гражданский суд назначал наказание по уголовным законам".

Тайные грехи тщательно скрываются. Даже очевидную виновность трудно доказать. Обвинение обязано установить факт, точно сформулировать вину и предложить адекватную меру наказания. Выполнить эту задачу невозможно без помощи светского суда.

Необходим следственный аппарат, доказательства, свидетели, содействие правоохранительной системы, как это было до революции. Корысть, широко осуществляющая себя в коррупции, вымогательстве, симонии, осуждается безлично, "в принципе". Похоть плоти, осуществляющаяся в блуде, прелюбодеянии, гомосексуализме, педофилии замалчивается. Канонические преступления такого рода не подвергаются осуждению и преследованию. Ни один прецедент не получил огласки. И не получит. Во-первых, нет доказательной базы. Во-вторых, честь мундира обязывает к осторожности, даже когда преступление очевидно, а событие приобрело огласку. В-третьих, в церковном сознании проступки не дифференцируются. Понятие греха объединяет разнородные категории: нарушение церковной дисциплины, нравственную вину против заповедей Божиих, несоблюдение этикета, уголовные преступления – все имеют одну цену: "грех".

Презумпция невиновности

В качестве необходимой предпосылки правосудие требует признания прав обвиняемого и, прежде всего, презумпции невиновности. Этот принцип, вошедший в международное законодательство, выражает христианскую веру в человека. Христиане принимают за его обоснование Вочеловечение Слова. Возможен другой принцип, на котором строятся все бесчеловечные режимы. Однажды, в кабинете следователя я прочел табличку: "Если вы не судимы, это не ваша заслуга, а наша недоработка ". В ЧК Дзержинского арест служил доказательством вины. Вне презумпции невиновности каждый, против кого епископ возбудит дело, окажется виновным. Подобно жерновам, церковный суд перемелет все зерна, которые попадут в его мельницу. "Акцент на правах неуместен ", если христианин не имеет прав.

Глава 7-я Устава не содержит упоминания о правах народа Божия. Умолчание о правах клириков профессор Цыпин объясняет изобилием любви, осуществленной в церковном быту: "Акцент на правах… неуместен в Церкви, где все пронизано духом любви. Права нужны христианину не для защиты его интересов, а только для исполнения долга".

Умолчание о правах может указывать на высокую степень свободы. Если бы Устав исповедал принцип "что не запрещено, то разрешено", не было нужды перечислять конкретные права. Достаточно определить необходимые запреты в качестве пределов индивидуальной свободы. К сожалению, этот принцип Устав РПЦ МП не исповедует.

В епархиальной практике применяется противоположный принцип "что не разрешено, то запрещено". В обоснование этого принципа епископ приводит Апостольское правило: "Пресвитеры и диаконы без воли епископа ничего да не совершают" (Ап. 39). Правило звучит категорично: "ничего" ! Средневековые комментаторы ограничивают это правило. Зонара и Аристин объясняют, что "пресвитер не должен подвергать епитимии и отлучению без воли епископа" . Вальсамон считает, что "без воли епископа нельзя распоряжаться церковным имуществом" . Если пренебречь такими ограничениями, можно "ничего" довести до абсурда. Умолчание Устава об элементарных правах на фоне буквального понимания 39-го правила может ограничить свободу клириков пределами физиологических отправлений.

Презумпция невиновности выражает доверие, которым Бог облек Адама и Еву в раю, дав им заповедь не вкушать от древа познания добра и зла. Презумпция невиновности выражает доверие, которое Христос сохраняет к Иуде до самого поцелуя в Гефсиманском саду. Презумпция невиновности дарит надежду, что образ Божий в человеке победит соблазн. Она свидетельствует, что Бог всерьез относится к свободе человека и ждет его выбора.

Проблему презумпции виновности или невиновности светское право решает в пользу презумпции невиновности: "Обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана... и установлена вступившим в законную силу приговором суда" (Конституция РФ, ст.49)

С такой же очевидностью утверждают презумпцию невиновности правила Вселенской церкви: "Аще кто из епископов подвергнется обвинению,..да не будет обвиняемый отчужден от общения,.. разве когда не явится в суд избранных судити его в назначенное время" (Карф.28 ). "Подобает быти исследованию: аще дознано будет, яко он…да пребудет в клире. Аще же он…то да будет чужд клира" (Феоф.5).

"О Иакове надлежит быти исследованию. Аще… явился виновным в преступлении,..да извержется от своего степени, впрочем, по тщательном исследовании, а не по единому подозрению" (Феоф.6)

Уважение к человеку, его достоинству и неотъемлемым правам личности обосновано в Евангелии образом Божиим и Воплощением Принявшего образ раба. В притче об овцах и козлищах Христос отождествляет Себя с "меньшими братьями: "как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне" (Мф 25:40 ). Защищая личное право каждого христианина, церковный суд защитит Церковь. Лишая личность прав, проффессор Цыпин лишает Христа прав в Его Церкви. Церковь неотделима от Христа, потому что она является Его Телом. Профессор Цыпин собирается защищать Церковь от личности с ее "мелочными интересами " и "мнимыми правами ", потому что не признает царственного достоинства народа Божьего (Ап.1, 6; 1 Петр 2:9–10).

Третий вопрос: "А судьи кто?"

Согласно Уставу РПЦ МП, "судьями епархиальных судов могут быть священнослужители, наделенные епархиальным архиереем полномочиями осуществлять правосудие. Председателя епархиального суда назначает епархиальный архиерей. Досрочный отзыв Председателя или члена епархиального суда осуществляется по распоряжению епархиального архиерея".

Мотивы досрочного отзыва судей Устав не ограничивает. Возникает безусловная зависимость судей от епархиального архиерея, "наделяющего судей полномочиями ". Ее подчеркивают два уникальных пункта Устава:

1. "Разбирательство дел во всех церковных судах закрытое ". Никто не узнает, какое злодейство творится за закрытыми дверями. Никто не увидит слез униженных и оскорбленных.

2. "Постановления епархиального суда подлежат исполнению после их утверждения епархиальным архиереем. В случае несогласия епархиального архиерея с решением епархиального суда он действует по своему усмотрению. Его решение входит в силу немедленно ".

Создается впечатление, что Устав сознательно подчеркивает никчемность и беспомощность суда, его судей и судебных решений перед авторитарной властью. Ссылка Устава на контролирующую роль Епархиального собрания(7, 13) вызывает улыбку.

Это учреждение существует dejure и ежегодно собирается на практике, но не оставляет никаких следов своего бытия, как тень или мираж для жаждущих в пустыне. Оно не имеет ни протокола, ни регламента, ни повестки дня, ни голосования, ни принятых решений. Доказать его существование можно только свидетельствами очевидцев. Только они могут поведать как с 10 до 15 часов в единогласном безмолвии Епархиального собрания двести священников слушают речь Владыки ни о чем. "Своей дремоты превозмочь не хочет воздух".

С. В. Чапнин указывает на "еще более сложную проблему: где найти кадры для создания церковного суда низших инстанций? В этой области положение просто катастрофическое – кадров нет. В кратчайшие сроки Церкви необходимо подготовить сотни специалистов по церковно-каноническому праву, иначе реформа церковного суда вновь отложится на неопределенный срок". Аврал решает срочные проблемы всегда за счет качества. Учитывая низкий образовательный уровень епархиального духовенства, придется признать эту проблему неразрешимой.

Следует упомянуть безнадежную проблему финансирования. "Епархиальные суды финансируются из епархиальных бюджетов" . Возможно, бывают щедрые епископы, которые тратят деньги на епархиальные учреждения. Скупой епископ опирается на бескорыстный энтузиазм священников. Стимул доходчивый: хочешь служить в городе, бери бесплатную нагрузку: преподавание в духовном училище, работу с молодежью, в тюрьме и проч. Энтузиастов, которых привлекает работа, немного. В других случаях работа подменяется галочкой в отчете. Трудно сказать что хуже: суд, основанный на "бескорыстном" энтузиазме судей или суд на содержании у исполнительной власти.

Декалог церковного суда.

"Я Господь, люблю правосудие" (Ис.61:8.)

Неправосудный суд извращает собственную природу. Правосудие выражает природу всякого суда – церковного или гражданского. Для осуществления правосудия следует правильно организовать суд и заложить в его основу правовые принципы. Такие принципы мы находим в святых канонах. Почему бы не найти им место в гл. 7 Устава?

1. Жалобы пресвитеров и прочих клириков на своих епископов выслушивают соседние епископы и с согласия собственного епископа прекращают возникшие неудовольствия: Карф.11, 37, 139; Сард. 14.

2. Судить по закону и совести, а "не по вражде, пристрастию или человекоугодию": Карф.16. 3.

4.Отводить подозреваемых судей и предоставить время для защиты: Кирилл 1.

5.Обвинитель за клевету подвергается равному наказанию: Втор.6

6.Обвиняемый лично присутствует на суде: Ап. 74

7. Ограничение круга свидетелей и обвинителей. Ап. 74–75; Четв.21;Карф.8, 28, 70, 143, 144, 145, 147; Втор.6.

8. Независимость судей гарантирует суд епископов. Согласно канонам, суд над епископом совершают 12 епископов, над пресвитером – 6 и свой, над диаконом – 3 и свой. Карф. 29 и 12.

9. По согласию судящихся сторон можно выбрать для себя судей Карф.17,107,136. Если судьи разойдутся во мнениях, приглашают большее число епископов Ант.14.

10. Презумпция невиновности: до суда не лишать общения. Феоф. 6 и Карф. 28.

В обоснование "судебной системы в РПЦ" Устав полагает "священные каноны" и "Положение о церковном суде". Последнее пока не придумали. Но каноны существуют тысячу лет. Почему Устав не включил в устройство суда ни одного канонического правила?

Почему в обоснование судоустройства Устав не ссылается ни на одноканоническое правило? Почему из "судебной системы РПЦ" исключены вселенские каноны? Может быть, они противоречат принципам этой системы (например, гл. 7, ст. 8)?

Разумеется, приведенный декалог не исчерпывает систему судопроизводства. Невозможно требовать, чтобы древние отцы решили все наши проблемы. Церковь должна формировать суд, однако, не вопреки каноническим принципам, а в духе этих принципов.

Вывод.

Неопределенное понятие "церковный суд", введенное Уставом РПЦ МП, противоречит федеральному законодательству. Задача "суда" не определена. Процессуальное и материальное право, необходимое для его деятельности, не существует, и создавать его некому. Принципы церковного "правосудия", предписанные Уставом, входят в противоречие с каноническими нормами Вселенской Церкви, действующим международным и государственным правом РФ.

Вопрос о равенстве перед законом и судом решается как у Оруэлла: "Все животные равны, но некоторые животные равнее". Права христианина в церковной жизни не определены и не защищены. Исполнительная власть присваивает себе законодательное право и придумывает канонические нормы. Епархиальные судьи поставлены в безусловную зависимость от исполнительной власти. Судебные решения выразят не закон и совесть судей, но волю правящего епископа. Суд будет осуждать не грех, а неугодных епископу священнослужителей.

Вместо церковного суда возникает пародия, для легализации которой предлагается изменить Конституцию РФ. Это предложение не имеет перспективы. Разумнее упразднить мертворожденную главу 7 Устава и похоронить консисторский суд синодальной эпохи. Реанимировать его невозможно и не нужно. Церковный суд можно создать только заново. Он должен принять за основу канонические принципы Вселенской Церкви и раскрыть их вневременный смысл в современных реалиях, чтобы Устав РПЦ "не выводил правовое поле церкви за пределы правового поля РФ" и не ставил РПЦ МП вне закона .

Церк. Вестн.№ 289. 2004г.

Устав 1988 г. Устав об управлении РПЦ. Изд.МП 1989 .: 1, 8; 7, 45; 7, 51; стр. 32.

Прот. Н. Афанасьев "Церковь Духа Святого". Рига 1994 г. стр.301

http: //www.ng.ru/politics/2000-12-14/3_tserkov. htm1

http: //www.ng.ru/politics/2000-12-14/3_tserkov. htm1

ГАРФ.Ф. Р-3431.Оп.1.д.266. лл.1-24

http: //www.ng.ru/politics/2000-12-14/3_tserkov. htm1

http: //www.ng.ru/politics/2000-12-14/3_tserkov. htm1

Прот. В. Цыпин "Церковное право", М. 1996 г. стр. 390.

Проф. Цыпин, "О соборах и соборности". "Община", № 12. 2003 г. Москва.

Правила Православной Церкви с толкованиями еп. Никодима Милоша СПб.,1911,Т 1,2.

Представляет собой человеческое общество, в котором, как и во всяком общественном организме, могут возникать спорные случаи; члены Церкви – люди грешные – могут совершать преступления против заповедей Божиих, нарушать церковные установления; поэтому в земной Церкви есть место для осуществления ею самою судебной власти над своими чадами. Судебная деятельность Церкви многогранна. Грехи, открываемые на исповеди, подлежат тайному суду духовника; преступления клириков, связанные с нарушениями своих служебных обязанностей, влекут за собой публичные прещения. Наконец, в зависимости от характера взаимоотношений Церкви и государства, в компетенцию церковного суда в разные периоды истории входили тяжбные дела между христианами, и даже дела уголовные, суд по которым, в общем-то, не соответствует природе церковной власти.

Господь, проповедуя любовь к ближним, самоотречение и мир, не мог одобрять споры между учениками. Но сознавая человеческую немощь Своих последователей, Он указал им средства к прекращению тяжб: «Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним: если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово. Если же не послушает их, скажи Церкви, а если и Церкви не послушает, то да будет от тебе как язычник и мытарь» ().

Апостол Павел укорял Коринфских христиан: «Как смеет кто у вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не у святых?.. Разве не знаете, что мы будем судить ангелов, не тем ли более дела житейские? А вы, когда имеете житейские тяжбы, поставляете своими судьями ничего не значащих в Церкви. К стыду вашему говорю: неужели нет между вами ни одного разумного, который мог бы рассудить между братьями своими? Но брат с братом судится, и притом пред неверными. И то уже весьма унизительно для вас, что вы имеете тяжбы между собою. Для чего бы вам лучше не оставаться обиженными? Для чего бы вам лучше не терпеть лишения?» ().

Следуя наставлениям апостола, христиане первых веков избегали языческих судов и представляли в связи с этим свои споры на суд епископов. Они делали это потому, что если б христиане судились между собой в судах языческих, они бы роняли в глазах язычников нравственную высоту своей веры. К тому же римское судопроизводство предполагало совершение идолопоклоннической церемонии – воскурение фимиама богине правосудия Фемиде. В особенности недопустимо было для клириков обращаться со своими спорами в гражданский языческий суд. Для мирян епископский суд имел характер полюбовного разбирательства, или третейского суда. Однако если бы недовольная сторона стала искать своего права в гражданском суде, она тем самым подвергалась бы в глазах христианской общины нареканиям в поругании святыни и кощунстве.

Церковный суд в Византии

В эпоху гонений приговоры епископов, недействительные в государственном праве, не имевшие исполнительной силы в гражданском обществе, опирались исключительно на их духовный авторитет. После издания Миланского эдикта обычай христиан судиться у своих епископов получил государственную санкцию, а судебные решения архиереев стали опираться на исполнительную силу государства. Константин Великий предоставил христианам право переносить любые тяжбные дела на суд епископов, приговор которых признавался окончательным. Причем для такого переноса достаточно было желания одной стороны. Безапелляционный епископский суд, наделенный официально-государственным статусом, по мере христианизации империи с успехом стал конкурировать с юрисдикцией гражданских магистратов. Это привело к тому, что епископы оказались перегруженными массой дел, весьма далеких от духовной области. Архиереи тяготились этим. И позднейшие императоры, чтобы сузить судебные права Церкви, обусловили компетенцию епископского суда в решении гражданских тяжбных дел обоюдным согласием сторон. Но помимо дел, по которым епископский суд имел характер полюбовного разбирательства, по взаимному согласию сторон, некоторые дела уже по самому характеру своему подлежали в Византии архиерейскому церковному суду.

Исключительно церковному суду подлежали гражданские тяжбы между клириками, т.е. когда истец и ответчик были духовными лицами. Отцы Халкидонского Собора по этому поводу изрекли в 9-м правиле: «Аще который клирик с клириком же имеет судное дело, да не оставляет своего епископа, и да не перебегает к светским судилищам. Но сперва да производит свое дело у своего епископа, или, по изволению того же епископа, избранные обеими сторонами да составят суд. А кто вопреки сему поступит, да подлежит наказаниям по правилам. Аще же клирик со своим, или со иным епископом имеет судное дело, да судится в областном соборе». Все определения Халкидонского Собора были утверждены императором Маркианом и тем самым получили статус государственных законов.

В Византийской империи подсудность клириков своим архиереям по гражданским делам признавалась безусловной канонической нормой. Но по характеру своему такие дела могли бы разбираться и государственными судебными инстанциями. Иначе обстоит дело с делами собственно церковными, которые, хотя и имеют тяжбный характер, но по самой природе своей не могут быть подсудны нецерковным судебным учреждениям. Например, споры епископов о принадлежности прихода к той или иной епархии, тяжбы клириков о пользовании церковными доходами. Византийские императоры неоднократно подтверждали, что юрисдикция по этим делам принадлежит исключительно Церкви, и такие подтверждения с их стороны не носили характер уступки, а были лишь признанием неотъемлемого права Церкви.

Тяжбы между клириками и мирянами подлежали юрисдикции церковной и светской судебной власти. До императора Юстиниана мирянин мог учинить иск клирику и в светском, и в гражданском суде. Но Юстиниан предоставил клирикам привилегию отвечать по гражданским искам только пред своим архиереем. Если же одна из сторон выражала недовольство судебным решением епископа, она могла перенести дело в гражданский суд. При согласии гражданского суда с решением епископа, оно уже не подлежало пересмотру и приводилось в исполнение. В случае же иного решения гражданского суда допускалась подача апелляций и пересмотр дела на суде у митрополита. Патриарха или на Соборе. В 629 году император Ираклий издал новый закон, по которому «истец следует подсудности ответчика», то есть мирянин подает иск на клирика в духовный суд, а клирик на мирянина – в гражданский. «В позднейших памятниках византийского законодательства, – по словам профессора Н.С. Суворова, – не видно устойчивости по данному вопросу. «Эпанагога» высказалась вообще за неподсудность духовенства светским судам, а Вальсамон в своем толковании на 15-е правило Карфагенского Собора сообщает, что даже и епископы в его время привлекаемы были к гражданскому суду» . Что касается брачных дел, то вопросы о действительности заключенных браков, о расторжении браков в поздневизантийскую эпоху подлежали духовному суду, а определение гражданских, имущественных последствий брака или его расторжения преимущественно входило в компетенцию суда светского.

Церковный суд в Древней Руси

На Руси, в эпоху ее Крещения, действующее гражданское право не вышло еще за рамки обычного народного права, оно несравнимо было с филигранно разработанным римским правом, которое лежало в основе юридической жизни Византии, поэтому церковная иерархия, пришедшая к нам из Византии после Крещения Руси, получила в свою юрисдикцию много таких дел, которые в самой Византии были подсудны гражданским магистратам. Компетенция церковного суда в Древней Руси была необычайно обширна. По уставам князей св. Владимира и Ярослава, все отношения гражданской жизни, которые касались и нравственности, были отнесены к области суда церковного, епископского. Это могли быть дела, по византийским юридическим воззрениям, чисто гражданские. Уже в Византии брачные дела подлежали ведению по преимуществу церковного суда; на Руси Церковь получила в свое исключительное ведение все дела, связанные с супружескими союзами. Святительскому суду подлежали и дела, касающиеся взаимоотношений между родителями и детьми. Церковь своим авторитетом защищала как родительские права, так и неприкосновенность личных прав детей. В Уставе князя Ярослава говорится: «Аще девка не выходит замуж, а отец и мати силою отдадут, а что сотворит над собою, отец и мати епископу в вине, такожде и отрок» .

Дела по наследству тоже были подсудны Церкви. В первые века христианской истории Руси такие дела случались часто, поскольку весьма много было «невенчальных», незаконных, с церковной точки зрения, браков. Права детей от таких браков на отцовское наследство подлежали усмотрению церковных судов. Русская практика, в отличие от византийской, склонялась к признанию за детьми от таких браков прав на часть наследства. Все споры, которые возникали по поводу духовного завещания, тоже подлежали ведению церковных судов. Правовые нормы уставов св. Владимира и Ярослава сохраняли полную силу вплоть до Петровской реформы. В Стоглаве приводится полный текст церковного Устава св. Владимира как действующего закона.

В XVII веке церковная юрисдикция по гражданским делам расширилась в сравнении с более ранней эпохой. В «Выписке о делах, находившихся в патриаршем Разряде», сделанной для Большого Московского Собора 1667 г., перечислены такие гражданские дела, как:

споры по действительности духовных завещаний;

тяжбы о разделе наследства, оставленного без завещания;

о неустойках по брачным сговорам;

споры между женой и мужем о приданом;

споры о рождении детей от законного брака;

дела об усыновлениях и о праве наследования усыновленных;

дела о душеприказчиках, которые женились на вдовах умерших;

дела по челобитьям господ на беглых холопов, принявших постриг или женившихся на свободных.

По этим делам все лица – и клирики, и миряне – на Руси были подсудны церковному, епископском суду.

Но ведению церковной власти подлежали и все гражданские дела духовенства. Только архиереи могли рассматривать тяжбы, в которых обе стороны принадлежали духовенству. Если же одной из сторон был мирянин, то назначался суд «смесный» (смешанный). Бывали случаи, когда духовные лица сами искали суда у гражданских, то есть княжеских, а впоследствии царских судей. Противодействуя таким поползновениям, Новгородский архиепископ Симеон в 1416 году запретил монахам обращаться к светским судьям, а судьям принимать такие дела на рассмотрение – тем и другим под страхом отлучения от Церкви . Митрополит Фотий повторил это запрещение в своей грамоте. Но и белое духовенство, и монастыри далеко не всегда предпочитали судиться у архиереев. Часто они домогались права обращаться в княжеский суд, и правительство выдавало им так называемые несудимые грамоты, по которым духовенство освобождалось от подсудности епархиальным архиереям по гражданским делам. Чаще всего такие грамоты давались духовенству княжеских и царских вотчин, но не исключительно ему – выдавались они и монастырям. Стоглавый Собор 1551 г. отменил несудимые грамоты как противоречащие канонам. Царь Михаил Феодорович в 1625 г. дал своему отцу, Патриарху Филарету, жалованную грамоту, по которой духовенство не только в тяжбах между собой, но и по искам мирян должно было судиться в Патриаршем Разряде.

При царе Алексее Михайловиче все гражданские дела духовенства были переданы в ведомство учрежденного в 1649 г. Монастырского Приказа, против существования которого энергично, но тщетно протестовал Патриарх Никон. Большой Московский Собор, осудивший Патриарха Никона, тем не менее подтвердил постановление Стоглава об исключительной подсудности духовенства архиереям, и вскоре после Собора указом царя Феодора Алексеевича Монастырский Приказ был упразднен.

Своеобразие церковного судопроизводства на Руси в допетровскую эпоху заключалось еще и в том, что в ведение святительских судов входили и некоторые уголовные дела . По уставам князей св. Владимира и Ярослава церковному суду подлежали преступления против веры и Церкви: совершение христианами языческих обрядов, волшебство, святотатство, осквернение храмов и святынь; а по «Кормчей Книге» также – богохульство, ересь, раскол, отступничество от веры. Епископский суд разбирал дела, связанные с преступлениями против общественной нравственности (блуд, изнасилование, противоестественные грехи), а также браки в запрещенных степенях родства, самовольный развод, жестокое обращение мужа с женой или родителей с детьми, неуважение детьми родительской власти. Святительскому суду подлежали и некоторые случаи убийства; например, убийство в кругу семьи, изгнание плода, или когда жертвами смертоубийства были лица бесправные – изгои или рабы, а также личные обиды: оскорбление целомудрия женщины грязной бранью или клеветой, обвинение невинного в еретичестве или волшебстве. Что касается духовенства, то оно в допетровскую эпоху по всем уголовным обвинениям, кроме «смертоубийства, разбоя и татьбы с поличным», отвечало перед святительскими судьями. Как пишет профессор А.С. Павлов, «в древнем русском праве заметно преобладание принципа, по которому юрисдикция Церкви определялась не столько существом самых дел, сколько сословным характером лиц: лица духовные, как по преимуществу церковные, и судились у церковной иерархии» . В Судебниках Ивана III и Ивана IV так прямо и сказано: «а попа, и диакона, и чернеца, и черницу, и старую вдовицу, которые питаются от Церкви Божией, то судит святитель» .

Церковный суд в синодальную эпоху

С введением синодальной системы управления юрисдикция церковных судов решительно сужается. Что касается церковного суда по гражданским делам, то, по «Духовному регламенту» и резолюциям Петра Великого на доклады Святейшего Синода, в ведомстве церковного суда оставлены были только дела бракоразводные и о признании браков недействительными. Положение это в основных чертах сохранилось до конца синодальной системы. Сокращена была и компетенция церковных судов по гражданским делам духовенства. Практически весь этот разряд дел отошел к светскому суду. По Уставу Духовных Консисторий, суду епархиального начальства подлежали лишь дела, связанные с тяжбами между клириками из-за пользования церковными доходами и с жалобами на духовных лиц, будь то со стороны клириков или мирян, на неуплату бесспорных долгов и на нарушение иных обязательств. С учреждением Синода почти все те уголовные дела, которые прежде входили в юрисдикцию святительских судов, были переданы судам гражданским.

Сокращение криминальной компетенции церковных судов продолжалось и впоследствии. Некоторые из преступлений подлежали двойственной подсудности; преступления против веры (ересь, раскол), преступления против брачного союза. Но участие церковной власти в производстве таких дел сводилось к возбуждению дела по этим преступлениям и к определению церковного наказания за них. А светская власть проводила расследование, и гражданский суд назначал наказание по уголовным законам.

Исключительно духовному суду подлежали в синодальную эпоху те преступления, за которые уголовные кодексы не налагали уголовного наказания, а предусматривали только церковное покаяние: например, уклонение от исповеди по нерадению, соблюдение новообращенными инородцами прежних иноверных обычаев, покушение на самоубийство, отказ в помощи погибающему, принуждение родителями своих детей к вступлению в брак или к постригу. Хотя деяния эти значились в уголовном кодексе, но государство все-таки сознавало, что тут речь идет не об уголовных преступлениях в собственном смысле слова, а о преступлениях против религиозного и нравственного закона.

Что касается уголовных преступлений духовенства, то в синодальную эпоху все они стали предметом разбирательства судов светских. В Синод или к епархиальным архиереям виновные клирики направлялись только для снятия с них сана. Исключение оставлено было лишь за преступлениями клириков против своих служебных обязанностей и благочиния, и за делами по жалобам о личных обидах, наносимых духовными лицами и клириками мирянам. Такие дела оставались в юрисдикции духовных судов. Основанием для того, чтобы церковный суд судил клириков за нанесение обид, заключается в том, что такого рода преступления оскорбляют самый священный сан. 27 Апостольское правило гласит: «Повелеваем епископа, или пресвитера, или диакона, биющаго верных согрешающих, или неверных обидевших, и чрез сие устрашати хотящаго, извергати от священного чина. Ибо Господь отнюдь нас сему не учил; напротив того. Сам быв ударяем, не наносил ударов, укоряем, не укорял взаимно, «страдая, не угрожал» .

Церковный суд в новейший период истории. Русской Православной Церкви

В наше время, после издания Декрета об отделении Церкви от государства, духовенство, естественно, подлежит общей со всеми гражданами подсудности по уголовным и гражданским делам судам светским. Не входит в компетенцию духовного суда ныне и рассмотрение каких бы то ни было гражданских дел мирян, тем более не обременены они делами уголовными. Лишь преступления клириков против их служебных обязанностей по самому их характеру остаются в юрисдикции церковной судебной власти, хотя, разумеется, такие преступления сами по себе не считаются преступлениями с точки зрения гражданского законодательства. Но уголовные преступления клириков, подсудные судам светским, могут, конечно, быть поводом и для привлечения виновных к ответственности перед церковной властью.

В компетенцию церковной власти входит также разбирательство духовной стороны тех гражданских дел, которые, хотя в гражданско-правовом отношении и получают разрешение в судах светских, тем не менее для сознательного члена Церкви не могут быть разрешены без санкции церковной власти, например, дела бракоразводные. Хотя, естественно, решения по таким делам церковной власти не имеют гражданско-правовых последствий.

И наконец, вся область церковной покаянной дисциплины, связанная с тайной исповедью и тайно назначаемой епитимией, по самой природе своей всегда была исключительно и преимущественно предметом компетенции духовной власти: епископов и уполномоченных ими на духовничество пресвитеров.

Церковно-судебные инстанции

В отличие от светских судов, которые в современных государствах всюду отделены от административной и законодательной власти, каноническому праву этот принцип чужд. Вся полнота судебной власти в епархии, по канонам, сосредоточивается в лице ее верховного пастыреначальника и правителя – епархиального архиерея. По 32-му Апостольскому правилу: «Аще который пресвитер, или диакон от епископа во отлучении будет, не подобает ему в общение прияту быти иным, но точию отлучившим его, разве когда случится умрети епископу, отлучившему его». Но епископ, имея полноту судебной власти над клириками и мирянами, вверенными Богом его попечению, ведет расследование не единолично, а опираясь на помощь и советы своих пресвитеров.

В синодальную эпоху в России все судебные дела разбирались Консисториями, однако решения Консистории подлежали утверждению со стороны архиерея, который мог и не согласиться с суждением Консистории и вынести самостоятельное решение по любому делу.

На постановления епископского суда Каноны допускают апелляции к областному Собору, т.е. Собору митрополичьего округа (14 прав. Сард. Соб.; 9 прав. Халкид, Соб.). Собор митрополичьего округа – не только апелляционная инстанция, он еще является и первой инстанцией для суда по жалобам клириков и мирян на своего епископа или по жалобе одного епископа на другого. Начало 74 Апостольского правила гласит: «Епископ, от людей вероятия достойных обвиняемый в чем-либо, необходимо сам должен быть призван епископами; и Аще предстанет и признается, или обличен будет, да определится епитимия…». А в 5 каноне I Никейского Собора после ссылки на 32 Апостольское правило, говорящее о том, что отлученные одним епископом не должны приниматься другими, сказано далее: «Впрочем да будет изследываемо, не по малодушию ли, или распре, или по какому-либо подобному неудовольствию епископа, подпали они отлучению. И так, дабы о сем происходи могло приличное изследование, за благо признано, чтобы в каждой области дважды в год были соборы».

На решения митрополичьего собора апелляции могут подаваться собору всей поместной Церкви, на суд Поместного Собора идут и жалобы на митрополита. Отцы Халкидонского Собора в заключении 9 правила изрекли: «Аще же на митрополита области епископ, или клирик, имеет неудовольствие, да обращается или к екзарху великия области, или к престолу царствующаго Константинополя, и пред ним да судится».

Суду Архиерейского Собора во второй инстанции подлежат разногласия между архиереями и все судебные дела, переданные Собору Священным Синодом. Архиерейский Собор правомочен также в первой инстанции рассматривать догматические и канонические отступления в деятельности Патриарха.

Второй судебной инстанцией по обвинениям Патриарха является Поместный Собор, который во второй и последней инстанции судит также все вообще дела, переданные ему Архиерейским Собором для окончательного решения.

Апостолы
Вселенские соборы
Великий раскол
Крестовые походы
Реформация
Народное христианство

Церко́вный су́д - система органов, находящихся в юрисдикции той или иной Церкви , осуществляющая функции судебной власти на основании церковного законодательства (церковного права).

В России

В Средние века

В условиях судебной реформы при Александре II возник вопрос и о реформе суда церковного. Созданный обер-прокурором Д. А. Толстым комитет под председательством архиепископа Макария (Булгакова) подготовил соответствующий проект, который основывался на принципах гласности , состязательности и независимости судебной власти от административной, то есть, в том числе и от епархиального епископа, но сохранялся надзор светских представителей обер-прокуратуры. Такое исключение епископа из судебной системы стало предметом критики со стороны профессора Московской Духовной академии А. Ф. Лаврова; проект был отвергнут подавляющим большинством епархиальных епископов.

Новые попытки реформы начались в контексте предсоборной подготовки в 1905 году . Предварительный проект реформы, выработанный Предсоборным присутствием 1906 года , и согласный с отзывами большинства преосвященных, поступивших в Синод в 1905-1906 годы, предполагал создание четырех инстанций церковного суда: благочиннический суд, епархиальный суд, судебное отделение Синода, общее заседание Синода и его судебного отделения. Предполагалось вывести судебные дела из компетенции консистории, остававшейся таким образом лишь органом административного управления.

В РПЦ по восстановлении патриаршества

По словам председателя Общецерковного суда митрополита Исидора, в большинстве случаев Общецерковный суд играет роль второй инстанции по отношению к епархиальным судам и призван либо исправить какие-то несправедливости, допущенные на уровне епархиальных судов, либо, наоборот, подтвердить решение епархиального суда, которое ставится под сомнение людьми, осужденными этим судом .

Напишите отзыв о статье "Церковный суд"

Примечания

Литература

1. Е. В. Белякова. Церковный суд и проблемы церковной жизни. Дискуссии в Православной Российской Церкви начала XX века. Поместный Собор 1917-1918 гг. и предсоборный период. М. - Круглый стол по религиозному образованию РПЦ, 2004.

См. также

Ссылки

• Интервью митрополита Екатеринодарского и Кубанского Исидора корреспонденту «Российской газеты».

Отрывок, характеризующий Церковный суд

Меравингли же были яркой, умной и одарённой династией северных Русов, добровольно покинувших свою великую родину и смешавших свою кровь с высшими династиями тогдашней Европы, дабы родился из этого новый могущественный Род магов и воинов, который смог бы мудро править странами и народами, населявшими в то время полудикую Европу.
Они были чудесными магами и воинами, могли лечить страдающих и учить достойных. Все без исключения Меравингли носили очень длинные волосы, которых ни при каких обстоятельствах не соглашались стричь, так как черпали через них Живую Силу. Но к сожалению, это было также известно и Думающим Тёмным. Именно поэтому самым страшным наказанием стал насильный «постриг» последней Меравингльской королевской семьи.
После предательства королевского казначея-еврея, ложью и хитростью натравившего в этой семье брата на брата, сына на отца, ну а потом уже с лёгкостью сыгравшего на человеческой гордости и чести... Так впервые в королевской семье Меравинглей пошатнулась былая твердыня. И непоколебимая вера в единство Рода дала первую глубокую трещину... Многовековая война Меравинглей с противоборствующим родом стала подходить к своему печальному завершению... Последний настоящий король этой чудесной династии – Дагобер II, оказался, опять же, по-предательски убитым – он погиб на охоте от руки подкупленного убийцы, ударившего его в спину отравленным копьём.

На этом и закончилась (вернее – была истреблена) самая одарённая династия в Европе, нёсшая свет и силу непросвещённому европейскому народу. Как видишь, Изидора, трусы и предатели во все времена не осмеливались бороться открыто, зная наверняка, что выиграть честно у них никогда не было, и не будет никаких, даже малейших шансов. Но зато ложью и низостью они побеждали даже самых сильнейших, используя их честь и совесть в свою пользу... совершенно не беспокоясь о своей же «погибающей во лжи» душе. Таким образом, уничтожив «мешающих просветлённых», Думающие Тёмные после придумывали угодную им «историю». А люди, для которых такая «история» создавалась, тут же с лёгкостью принимали её, даже не попытавшись задуматься... Это, опять же, наша Земля, Изидора. И мне искренне грустно и больно, что не удаётся заставить её «проснуться»...
Моё сердце вдруг горько и болезненно заныло... Значит, всё же, во все времена были светлые и сильные люди, мужественно, но безнадёжно боровшиеся за счастье и будущее человечества! И они все, как правило, погибали... В чём же была причина столь жестокой несправедливости?.. С чем же всё-таки был связан такой повторяющийся смертельный исход?
– Скажи мне, Север, почему всегда погибают самые чистые и самые сильные?.. Знаю, что уже задавала тебе этот вопрос... Но я всё ещё не могу понять, неужели же люди и вправду не видят, сколь прекрасна и радостна была бы жизнь, послушай бы они хоть одного из тех, кто так яро за них сражался?! Неужели ты всё же прав, и Земля настолько слепа, что за неё пока ещё рано болеть?!.. Пока ещё рано бороться?..
Грустно покачав головой, Север ласково улыбнулся.
– Ты сама знаешь ответ на этот вопрос, Изидора... Но ты ведь не сдашься, даже если тебя и пугает столь жестокая правда? Ты – Воин, и ты таковой останешься. Иначе предала бы себя, и смысл жизни навсегда был бы для тебя потерян. Мы есть то, что мы ЕСТЬ. И как бы мы не старались меняться, наш стержень (или наша основа) всё равно останется таким, каковой по-настоящему является наша СУТЬ. Ведь если человек пока ещё «слеп» – у него всё же есть надежда когда-то прозреть, не так ли? Или если мозг его всё ещё спит – он всё же может когда-нибудь проснуться. Но если человек по сути своей «гнил» – то каким бы хорошим он быть ни старался, его гнилая душа всё равно в один прекрасный день выползает наружу... и убивает любую его попытку выглядеть лучше. А вот если Человек истинно честен и смел – его не сломает ни боязнь боли, ни самые злые угрозы, так как его душа, его СУТЬ, навсегда останется такой же смелой и такой же чистой, как бы безжалостно и жестоко он не страдал. Но вся беда и слабость его в том, что так как Человек этот поистине Чист, он не может узреть предательство и подлость ещё до того, как оно становится явным, и когда ещё не слишком поздно что-либо предпринять... Он не может такое предусмотреть, так как эти низкие чувства в нём полностью отсутствуют. Поэтому на Земле всегда будут гибнуть самые светлые и самые смелые люди, Изидора. И продолжаться будет это до тех пор, пока КАЖДЫЙ земной человек не прозреет и не поймёт, что жизнь не даётся даром, что за прекрасное надо бороться, и что Земля не станет лучше, пока он не наполнит её своим добром и не украсит своим трудом, каким бы малым или незначительным он ни был.

Но как я уже говорил тебе, Изидора, этого придётся ещё очень долго ждать, ибо пока что человек думает только о своём личном благополучии, даже не задумываясь, для чего он пришёл на Землю, для чего был на ней рождён... Ибо каждая ЖИЗНЬ, какой бы незначительной она ни казалась, приходит на Землю с какой-то определённой целью. В большинстве своём – чтобы сделать лучше и радостнее, могущественнее и мудрее наш общий ДОМ.
– Ты думаешь, обычного человека когда-нибудь заинтересует общее благо? Ведь у многих людей это понятие совершенно отсутствует. Как же их научить, Север?..
– Этому нельзя научить, Изидора. У людей должна появиться потребность к Свету, потребность к Добру. Они должны сами желать изменения. Ибо то, что даётся насильно, человек инстинктивно старается побыстрее отвергнуть, даже не пытаясь что-либо понять. Но мы отвлеклись, Изидора. Желаешь ли, чтобы я продолжил историю Радомира и Магдалины?
Я утвердительно кивнула, в душе сильно сожалея, что не могу вот так просто и спокойно вести с ним беседу, не волнуясь об отпущенных мне судьбой последних минутах моей искалеченной жизни и не думая с ужасом о нависшей над Анной беде...
– В библии очень много пишется об Иоанне Крестителе. Был ли он по-настоящему с Радомиром и рыцарями Храма? Его образ так удивительно хорош, что иногда заставлял сомневаться, являлся ли Иоанн настоящей фигурой? Можешь ли ты ответить, Север?
Север тепло улыбнулся, видимо вспоминая что-то, очень для него приятное и дорогое...
– Иоанн был мудрым и добрым, как большое тёплое солнце... Он был отцом для всех идущих с ним, их учителем и другом... Его ценили, слушались и любили. Но он никогда не был тем молодым и удивительно красивым юношей, каким его обычно рисовали художники. Иоанн в то время был уже пожилым волхвом, но всё ещё очень сильным и стойким. Седой и высокий, он был скорее похож на могучего былинного воина, чем на удивительно красивого и нежного юношу. Он носил очень длинные волосы, как впрочем, и все остальные, находящиеся с Радомиром.

Это был Радан, он был и правда необычайно красивым. Он, как и Радомир, с малых лет жил в Мэтэоре, рядом со своей матерью, Ведуньей Марией. Вспомни, Изидора, как много картин существует, в которых Мария написана с двумя, почти одного возраста, младенцами. Их почему-то рисовали все знаменитые художники, возможно, даже не понимая, КОГО по-настоящему изображала их кисть... И что самое интересное – это то, что именно на Радана Мария смотрит на всех этих картинах. Видимо уже тогда, будучи ещё младенцем, Радан уже был таким же весёлым и притягивающим, каким он оставался всю свою короткую жизнь...

И ещё... если бы и рисовали художники именно Иоанна на этих картинах, то как же тогда тот же самый Иоанн сумел бы так чудовищно постареть ко времени своей казни, свершённой по желанию капризницы Саломеи?.. Ведь по Библии это случилось ещё до распятия Христа, значит, Иоанну должно было быть в то время никак не более тридцати четырёх лет! Каким же образом из по-девичьи красивого, златокудрого юноши он превратился в старого и совсем уж несимпатичного еврея?!

– Значит Волхв Иоанн не погиб, Север? – обрадовано спросила я. – Или он погиб по-другому?..
– К сожалению, настоящему Иоанну и правда отрубили голову, Изидора, но это не произошло по злой воле капризной избалованной женщины. Причиной его гибели было предательство иудейского «друга», которому он доверял, и у которого в доме жил несколько лет...
– Но как же он не почувствовал? Как не увидел, что это за «друг»?! – возмутилась я.
– Наверное, невозможно подозревать каждого человека, Изидора... Думаю, им и так было достаточно сложно кому-то довериться, ведь им всем приходилось как-то приспосабливаться и жить в той чужой, незнакомой стране, не забывай этого. Потому, из большого и меньшего зла они, видимо, старались выбрать меньшее. Но предугадать всё невозможно, ты ведь сама прекрасно знаешь это, Изидора... Смерть Волхва Иоанна произошла уже после распятия Радомира. Его отравил иудей, в доме у которого Иоанн в то время жил вместе с семьёй погибшего Иисуса. В один из вечеров, когда весь дом уже почивал, хозяин, беседуя с Иоанном, преподнёс ему его любимый чай с примесью сильнейшего травяного яда... На следующее утро никто даже не сумел понять, что же такое случилось. По словам хозяина, Иоанн просто мгновенно уснул, и уже никогда не проснулся более... Его тело нашли утром в его окровавленном ложе с... отрубленной головой... По словам того же хозяина, иудеи очень боялись Иоанна, так как считали его непревзойдённым магом. И чтобы быть уверенными, что он никогда уже не воскреснет – они обезглавили его. Голову же Иоанна позже выкупили (!!!) у них и забрали с собою рыцари Храма, сумев сохранить её и привезти в Долину Магов, чтобы таким образом дать Иоанну хотя бы такое малое, но достойное и заслуженное почтение, не разрешая иудеям просто глумиться над ним, выполняя какие-нибудь свои магические ритуалы. С тех пор голова Иоанна была с ними всегда, где бы они ни находились. И за эту же голову через две сотни лет рыцарей Храма обвинили в преступном поклонении Дьяволу... Ты ведь помнишь последнее «дело Тамплиеров» (Рыцарей Храма), не так ли, Изидора? Именно там их обвинили в поклонении «говорящей голове», которая бесила всё церковное духовенство.

– Прости меня, Север, но почему Рыцари Храма не привезли голову Иоанна сюда, в Мэтэору? Ведь, насколько я понимаю, вы все очень любили его! И откуда тебе известны все эти подробности? Тебя ведь не было вместе с ними? Кто рассказал тебе всё это?
– Рассказала нам всю эту печальную историю Ведунья Мария, мать Радана и Радомира...
– А разве Мария вернулась к вам после казни Иисуса?!.. Ведь, насколько известно мне, она была с её сыном во время распятия. Когда же она вернулась к вам? Возможно ли, что она всё ещё жива?.. – затаив дыхание, спросила я.
Мне так хотелось увидеть хотя бы кого-то из тех достойных, мужественных людей!.. Так хотелось «зарядиться» их выдержкой и силой в моей предстоящей последней борьбе!..
– Нет, Изидора. К сожалению, Мария умерла столетия назад. Она не пожелала жить долго, хотя могла. Думаю, её боль была слишком глубокой... Ушедшая к своим сыновьям в незнакомую, далёкую страну (ещё за много лет до их смерти), но так и не сумевшая уберечь ни одного из них, Мария не вернулась в Мэтэору, уйдя вместе с Магдалиной. Уйдя, как мы тогда думали, навсегда... Устав от горечи и потерь, уже после гибели любимой внучки и Магдалины, Мария решила оставить свою жестокую и немилосердную жизнь... Но перед тем, как «уйти» навсегда, она всё же пришла в Мэтэору, чтобы проститься. Чтобы поведать нам истинную историю гибели тех, кого мы все сильно любили...

А ещё, она вернулась для того, чтобы в последний раз увидеть Белого Волхва... Своего супруга и вернейшего друга, которого так и не смогла никогда забыть. В своём сердце она простила его. Но, к его великому сожалению, не смогла принести ему прощение Магдалины.... Так что, как видишь, Изидора, великая христианская басня о «всепрощении» это просто детская ложь для наивных верующих, чтобы разрешить им творить любое Зло, зная, что чего бы они ни сделали, в конечном итоге их простят. Но прощать можно лишь то, что по-настоящему достойно прощения. Человек должен понимать, что за любое свершённое Зло ему приходится отвечать... И не перед каким-то таинственным Богом, а перед собой, заставляя себя же жестоко страдать. Магдалина не простила Владыко, хотя глубоко уважала и искренне любила его. Так же, как она не сумела простить и всех нас за страшную смерть Радомира. Ведь именно ОНА лучше всех понимала – мы могли помочь ему, могли спасти его от жестокой смерти... Но не захотели. Считая вину Белого Волхва слишком жестокой, она оставила его жить с этой виной, ни на минуту не забывая её... Она не захотела даровать ему лёгкого прощения. Мы так больше никогда и не увидели её. Как никогда не увидели и их малышей. Через одного из рыцарей своего Храма – нашего волхва – Магдалина передала ответ Владыке на его просьбу вернуться к нам: «Солнце не восходит в один день дважды... Радость вашего мира (Радомир) уже никогда не вернётся к вам, как не вернусь к вам и я... Я нашла свою ВЕРУ и свою ПРАВДУ, они ЖИВЫЕ, ваша же – МЕРТВА... Оплакивайте своих сыновей – они вас любили. Я же никогда не прощу вам их смерти, пока жива. И пусть вина ваша остаётся с вами. Возможно, когда-нибудь она принесёт вам Свет и Прощение... Но не от меня». Голову же Волхва Иоанна не привезли в Мэтэору по той же самой причине – никто из рыцарей Храма не захотел возвращаться к нам... Мы потеряли их, как теряли не раз многих других, кто не хотел понять и принять наших жертв... Кто так же, как ты – ушли, осуждая нас.