Контакты
Главная / Уход

Регент - это тот, кто управляет на самом деле. Беседы с батюшкой. Интриги

Евгений Сергеевич Кустовский – регент московского храма во имя Трех Святителей Вселенских Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого. Окончил Московское хоровое училище имени Свешникова, дирижерско-хоровой факультет консерватории, аспирантуру института им. Гнесиных. С 1996 года руководит созданными им же при храме Московскими православными регентскими курсами (МПРК).

МПРК известны своей активной издательско-просветительской деятельностью. Е.С. Кустовский – редактор и составитель многочисленных богослужебных сборников. На интернет-сайте МПРК http://kliros.ru/kust/kust.html находится богатое нотное собрание обиходных песнопений, а в интернет-сообществе “Клирос” общаются православные регенты практически со всего мира.

– Евгений Сергеевич, Вы учились в Консерватории. Почему Вы не связали свою судьбу со светской музыкой, почему стали регентом? Как сложилось так, что Вы пришли на клирос?

Когда я учился в консерватории, то примерно к третьему курсу начал серьёзно задумываться о том, чем я буду заниматься после ее окончания. Конечно, я получал образование и квалификацию по полной программе. Больше, чем мне давали там, мне бы не дали нигде. Но почти все выпускники консерватории дружными рядами шли работать в рестораны, в дома звукозаписи, педагогами по сольфеджио в музыкальных школах или, в лучшем случае, в училищах. И только единицы продолжали работать как дирижёры.

Я стал спрашивать – не риторически самого себя, а педагогов, студентов, – для чего консерватории выпускают каждый год 20 отточенных специалистов, которые потом работают не по специальности? Ведь никто же не выпускал по 20 хоров для каждого из дирижёров. Получалось, что заведомо выпускали человека безработного, либо человека, который будет работать где-нибудь ещё, но только не дирижером. На такие вопросы я получал разного рода ответы, начиная с “не лезь не в своё дело” и заканчивая партийными комсомольскими утверждениями, что меня ждёт некий город Ош, в котором вообще ни одного дирижёра-хормейстера нет, что я закончу и поеду туда и буду там работать по распределению и поднимать хоровую культуру киргизского народа.

– Вы учились на дирижерском факультете?

Да, на дирижёрско-хоровом. Меня с седьмого класса хорового училища учили дирижировать. Но кем – так и не сказали.

В общем, ответа на свой вопрос я так и не нашел. Сейчас я понимаю, что тогда мне никто и не мог сказать правды. А правда заключалась вот в чем: дирижёрско-хоровое отделение консерватории, в то время, когда оно только появилось – это было высшее отделение по подготовке дирижёров не только светских, но и церковных хоров. Это была верхняя надстройка над Синодальным училищем. А спрос на регентов высшей квалификации был в России огромный. В советское время об этом забыли, и получилось так, что дирижёрско-хоровое отделение консерватории продолжало функционировать в полном объёме, а вот регентского не было, потому что в Москве к этому времени действовали всего 42 храма.

Но я этого не знал. Я тогда не был церковным человеком. И что поют в церкви, кто поёт в церкви, меня не интересовало. Меня просто интересовал вопрос, зачем мы нужны, кто для меня сформирует хор из 20 человек, дождавшись, когда я закончу учиться. Вопрос элементарный, очевидный, просто я его начал задавать раньше других. Другие стали задавать его себе на 5-м курсе и пытались устроиться руководителями самодеятельных вузовских хоров, но такие должности по Москве были заняты. В общем, меня эта ситуация очень угнетала. К сожалению, не дал ответа даже мой педагог по дирижированию, глубоко верующий человек, который был консультантом Матвеева по церковному пению, – Василий Федорович Балашов. Он, как и все лучшие педагоги, был по необходимости членом партбюро. Конечно, он ничего не мог сказать.

Тогда я принял очень непопулярное решение. Я решил больше не заниматься дирижированием. К тому времени я уже занимался фольклористикой у профессора Консерватории А.В. Рудневой и по ее рекомендации просто перевёлся на фольклорное отделение в Гнесинский институт. Никто не мог понять, зачем я это сделал. А я уже понимал, что нет такой профессии – дирижёр, если у него нет хора. А фольклорист – есть.

– В фольклористике могло найтись дирижёрское применение? Там была востребованность?

– Нет. Хором управляет запевала, и не руками, а голосом.

– А почему вы тогда ушли туда? Получается, что дирижер – это не специальность?

– Буквально так. Вне хора это не специальность. Ну, как, например… боксер. Без соперника он уже не боксер, а, скажем, мастер по борьбе с тенью. Или артист балета, исполняющий роль боксера.

Я на много лет ушёл из дирижирования – 7 лет работы в Союзе композиторов, старший научный сотрудник фольклорной комиссии, командировки, статьи, научная работа, аспирантура в Гнесинском институте. Но вот во время учебы в аспирантуре я попал на клирос…

Это получилось случайно. Одна девушка из ансамбля сказала, что её брат уходит в отпуск и нужен человек, который умеет читать ноты. А у меня как раз был финансовый кризис: я учился в аспирантуре и получал мизерную зарплату, жена была беременна второй дочерью, работать мне, как аспиранту, не разрешали. И я пошёл просто подменить человека – ну а что, подумаешь попеть с листа… да запросто!

Но на клиросе я увидел, что поют и регентуют там совершенно не ангелы, а такие же музыканты, как и я, но с важным преимуществом: они свободно владеют кругом своих напевов, которому меня не учили нигде – ни в училище, ни в консервотории, ни в аспирантуре. Пришлось осваивать на ходу.

Я втянулся в это дело, стал петь, затем регентовать… и вот тут-то педагоги моего славного Гнесинского института меня на клиросе и увидели.

– А Вы не боялись?

– Боялся. Из-за клироса я не защитил диссертацию. Это был уже конец 1982 года: поэтому меня уже не выгнали из ВУЗа, не расстреляли. Но почему-то вдруг оказалось, что аспирантура не для меня: часов для меня нет, моя тема не очень актуальна… и так далее. Я особенно не расстраивался, тем более, что после того, как закончил аспирантуру, уже не вернулся в госсистему, а оставался на клиросе.

– А как произошло так, что Вы остались на клиросе? Вот Вы пришли один раз попеть…?

– У Курта Воннегута есть фантастическая повесть: на далёкой планете живет отшельник, о Земле ему напоминает только случайно найденая в пустыни железяка – пружина от обломков корабля, которую он носил на шее. Точил её, шлифовал, полировал как амулет. Затем на эту планету опустился потерпевший крушение корабль, и когда появился реальный шанс улететь, выяснилось, что у корабля нет самой главной детали, ключа зажигания. И вдруг выяснилось, что железяка-амулет и есть ключ зажигания.

То же и у меня. Встав на клирос, я почувствовал (понял позже, а почувствовал именно тогда), что все, чем я занимался – совершенно разнородные специальности и увлечения, исключающие друг друга, которые я ставил как альтернативу одно другому, – они все явились слагаемыми того, что нужно на клиросе. У меня сильнейшее дирижёрское образование (училище, консерватория), я фольклорист, причём не просто фольклорист-теоретик (к тому времени было развито фольклорное движение поющих фольклористов – я совместно работал с Покровским, другими ансамблями). Это значит, что я мог услышать напев, понять его как напев и дальше петь с любым текстом. Вот это и есть природа церковного обихода.

В довершение к этому «букету» у меня был коллектив в таком жанре как авторская песня. На Биофаке МГУ был ансамбль «Скай», опыт работы с которым научил меня очень неплохо аранжировать бардовские песни для квартетного исполнения.

И вдруг всё это вместе сошлось в церковной музыке: КСП и консерватория, фольклористика и дирижирование. Опыт работы с малым коллективом, с ансамблем, с квартетом, опыт вхождения в напев и развертки его в новом тексте. В результате тот путь, который люди проходят годами, у меня занял месяц. Вся клиросная специфика оказалась мне знакома по различным до-церковным профессиям. Ключ подошёл! Вдруг оказалось, что есть область, в которой все мои знания являются востребованными.

Такого «парада планет» нарочно не придумаешь. Надо быть слишком умным человеком, чтобы наметить себе долгосрочную жизненную программу: я буду заниматься тем-то и тем-то, чтобы получить регентскую квалификацию. Я бы не додумался. Но так получилось. Когда я пришёл на клирос, то просто почувствовал: больше мне нигде ничего не нужно, а здесь нужно все.

– А что происходит в храме, Вы уже понимали?

Нет. В храм я впервые пришел на два месяца раньше, чем на клирос. Первое мое впечатление стало константой, точкой отсчёта. То есть всё, что делает хор – правильно. Правильно, что мы поём 1-й глас, что он состоит из таких-то мелодий, что на шестопсалмии надо выйти покурить (смеется. – прим. ред). Правильно и то, что мы здесь для того, чтобы зарабатывать деньги и петь красивую музыку. Моим первым хором, одним из лучших в Москве, руководил Николай Сергеевич Георгиевский – до недавнего время он был регентом первого клироса России, в Храме Христа Спасителя. А в то время Н.С. Георгиевский регентовал в храме Рождества Богородицы во Владыкино. Это был концертнейший хор. Вся лучшая музыкальная литература: Бортнянский, Кастальский, Гречанинов, Никольский – все это было наше. По 4 человека на партию, хор 16-20 человек, с солистами. Такова была первая, «нулевая» точка отсчета. Я думал, что служба – это некая изысканная форма концерта, в котором сосуществуют сразу несколько видов искусств: художественного хорового пения, художественного чтения, и все это подчиняется определённому сценарию (Всенощная, Литургия). И я долго пребывал в уверенности, что так и должно быть. Но впервые мои убеждения пошатнулись, когда меня попросили помочь на клиросе, где нет баса, и я пришёл и увидел, что, оказывается, все можно спеть очень просто. И никто не ругает за то, что хор не поёт известных композиторов, которых, как я думал, обязательно нужно петь на богослужении. И я понял, что богослужения могут совершаться на противоположных уровнях: с одной стороны можно сделать роскошный концерт из произведений композиторов, с другой стороны – вообще не спеть ни одного авторского опуса, а спеть все на «двух аккордах». При этом служба не перестает быть службой.

Добрый десяток лет пения и регентования в разных храмах позволил мне сделать сравнения и понять, что, оказывается, можно за всю службу ни разу не вынуть ноты и при этом не испортить ничего. И что нет в службе таких эпизодов, которые обязаны быть сверхсложными или сверхкрасивыми. У самой службы нет такого требования. У службы есть требование уметь говорить языком гласов . Потому что номер гласа в уставе записан, а, например, что в Великий четверток надо петь «Вечери Твоея тайныя» именно Львова – там этого нет. У этого песнопения есть свой собственный 6-й глас. И существуют несколько традиций, не авторских, обиходных, в которых этот 6-й глас может быть более длинным или более коротким.

– Евгений Сергеевич, расскажите о своём воцерковлении. Вот вы пришли на клирос…

– Так получилось, что крестился и познакомился со своим духовником двумя месяцами раньше, чем стал певчим. В одной из первых бесед с о. Владиславом я спросил у него: как же так, у меня своя дорога, я пишу диссертацию, у меня уже есть имя, по России известное…что же, мне всё это бросать?

– Чего, – говорит, – ты мне заладил моё-моё, своё-своё . Ты музыкант?

– А ты что, сам стал музыкантом? Что, слух сам себе развил?

– Нет, слух у меня с рождения.

– А, значит всё-таки не сам. А что ты сам-то?

Думаю, действительно, а что я сам-то? Слух себе развил не я, музыкальную память – тоже. Моего ничего…

– Тебе Господь дал?

– Пора отдавать.

И решил отдавать… вот до сих пор отдаю .

– А потом Вы пробовали заниматься церковной музыкой в Гнесинке?

– Нет, как раз наоборот. Я отовсюду ушел. Ушёл на клирос. И стал в одном хоре петь, в другом регентовать, в третьем снова петь, в четвёртом опять регентовать.. 10 лет я прыгал из хора в хор в качестве типичного наёмного певчего-регента. Певчий правого хора – регент левого, в одном храме на буднях – в другом на праздники… Десятка два храмов я пробежал тогда. Это нормально. Сейчас тоже полно народа, который прыгает из храма в храм с не меньшей интенсивностью. У меня появился редкий для певчего опыт сравнения стиля богослужения в разных храмах Москвы. Человек, который служит всё время в одном храме, только понаслышке знает о том, как богослужение совершается в другом храме. А я собственным опытом прошел этот путь, мне дал Господь возможность увидеть разные варианты – от сильнейших сокращений до отсутствия всяких сокращений, от получасовых до многочасовых богослужений.

И вот, когда я уже был опытным правохорным регентом, о. Владислав получил место в Подмосковье и начал создавать свою собственную общину. И он меня пригласил… не то, что бы пригласил – у нас с ним немного иной тип отношений – поставил к себе на клирос. Тогда я навсегда бросил наёмную работу.

Я стал открывать для себя совершенно новый тип хора: хор=община . В представлении иных регентов и певчих общинный хор – это что-то такое: стоит один лапотно-бородатый дяденька, который с избытком благочестия делает безграмотные движения руками и фольклорным голосом орёт что-то среднее между пятым и шестым гласом, а все прихожане подвывают ему, нестройно, с запозданием. Получается каша из полузнакомых слов, которые кто-то знает, кто-то не знает, все путаются, сбиваются…

…и вдруг оказалось, что общинный хор может состоять из 4-5 довольно молодых человек, с высшим образованием, которые хорошо читают ноты с листа, могут петь нормальными академическими голосами. Их надо было просто найти в этой общине, дать им представление о том, как звучит какой глас, собрать их вместе и уже дальше не отпускать. По квалификации этот хор был совершенно не хуже, чем тот, который был у меня раньше, а через несколько лет на каждой воскресной службе на клиросе пели 15 человек.

Помню, кто-то из музыкантов меня недавно упрекал, что я деградировал: был музыкантом-профессионалом, а скатился до «бабулькиного» пения. Я думаю, есть люди, которые никогда не поймут, что умение сделать что-то просто , не потеряв при этом качества – это не деградация, а наоборот. Но я говорю не для того, чтобы их переубедить. До этого надо дойти, как дошёл Бортнянский, который, имея опыт писания изысканнейших концертов, для службы написал простые ирмосы Покаянного канона на 5-ти аккордах, увидев в этой простоте то необходимое состояние, которое возможно только на Великом Повечерии 1-й седмицы Великого Поста. Это понимание приходит к людям уже после того, как они поднимались на вершину музыкальных дел во всех отношениях. В одном «Аминь»… Впрочем, позвольте процитировать Алексея Пузакова, одного из лучших исполнителей Рахманинова, регента храма Николы в Толмачах. Он написал в гостевом альбоме Регентских Курсов: «Аминь – самый главный звук. Слышать его – быть регентом». У него концертный хор. Обычно я говорю это с осуждением, но здесь я делаю поправку – он служит в храме, где это востребовано. Это не тот храм, где был бы уместен строго аскетический стиль древнего пения, или простого пения. Стиль – это все вместе: пение хора, архитектура храма, традиции богослужения. То, что уместно в одном храме, будет совершенно неуместно в другом.

И еще я понял, что надо искать «золотую середину» либо в наиболее развитых проявлениях обихода, либо в творчестве тех композиторов, которые дошли до одной важной мысли: лучший способ писать церковную музыку – это подражать обиходу в силу своего таланта. То есть писать то, что органично сочетается с обиходом, а не противопоставляется ему. Таких композиторов было достаточно и в 19 и в 20 веке: Аллеманов, Фатеев, Азеев, Туренков и даже Кастальский, который, как выяснилось впоследствии, не только писал изысканные произведения, но и умел очень своеобразно обрабатывать обиходные напевы. Он доказал это своей бессмертной работой «Пособие по выразительному пению стихир», которое переиздано силами Курсов при помощи о. Михаила Фортунато.

У меня есть на этот случай несколько мыслей по поводу пения хора:

Чем отличается хороший хор от плохого? Не тем, что хороший хор поёт Рахманинова, а плохой – 6-ой глас, а тем, что плохой хор поёт Рахманинова, как 6-ой глас, а хороший хор поет 6-ой глас, как Рахманинова. Важно не что, а как . Расположение гласа, расположение аккорда очень вариантно: его можно свернуть в трёхголосие, а можно по всем правилам широкого расположения развернуть до шестиголосия. Например тропарь Рождеству Христову, 4-й глас, в гармонизации Кастальского – это вообще «симфония»! Если поет большой хор, то не надо натягивать на него квартетные расположения, и наоборот: не надо пытаться спеть сложный многоголосный опус Гречанинова квартетом. Тут нужно соответствие динамики и выразительности пения со следующими условиями: где, в какой день и с каким хором ты служишь.

И ещё одна мысль на тему «что такое хорошо, что такое плохо». Когда я провел службу и мне говорят «Вы сегодня очень плохо пели» – это мне неприятно. Но когда говорят «Вы сегодня очень хорошо пели» – вы знаете, это тоже нехорошо. Это значит, что наше пение оттянуло на себя слишком много внимания, стало самодостаточным. Из служебного превратилось в концертное . Кстати, за несколько десятков лет я только два или три раза слышал от о. Владислава оценку своего пения. Впрочем, иногда я добиваюсь от него, на мой взгляд, самой высокой похвалы. Происходит это так: иногда я, бывает, пою на службе только разученное песнопение, а потом осторожно спрашиваю: «Батюшка, ну как мы сегодня пели «Херувимскую?» А он мне: «А что, это было что-то особенное, вы разве что-то новое пели? А я и не заметил». Вот это самое лучшее, что может заслужить хор –когда его пение не замечают. Но не потому, что оно маловыразительное, а потому, что оно точно вписывается в выразительность богослужения. Сама служба имеет динамическую кривую – взлеты, спады, кульминацию. Если хор не будет эту кульминацию поддерживать, он выпадёт из богослужения, и на это все обратят внимание. А если эта кульминация будет поддержана особо выразительным пением хора – это естественно. Внимание должно быть не к тому, как поёт хор, а к тому, как проходит служба.

– Хор надо не замечать?

Да. Замечать надо весь комплекс богослужения, не выделяя из него пение хора в особую эстетическую категорию.

Подготовка к печати: Марина Васильева, Мария Абушкина.

Регент (лат. Regens — правящий) — руководитель церковного хора. Профессия подходит тем, кого интересует пение, музыка и религия (см. выбор профессии по интересу к школьным предметам).

В православных храмах церковные службы сопровождаются пением. Регент — это человек, который управляет церковным хором. Подбирает певчих, выбирает какие аранжировки песнопений исполняются хором.

Главная задача регента — гармоничное звучание певчих во время службы. Музыка помогает молиться в храме, настраивает и успокаивает. Во время службы регент задает тон песнопения, регулирует темп и помогает хору петь слаженно, красиво, в соответствии с моментом богослужения.

Особенности профессии.

Регент дирижирует и поет, у него хороший музыкальный слух, он знает построение службы и порядок исполнения музыкальных произведений. Обязательное условие — быть православным христианином. Для работы регент должен получить благословение настоятеля.

Важно настраивать певцов на молитвенное пение, поддерживать, ведь служба идет от нескольких минут до 8 часов. В задачи регента входит правильное распределение голосов, репетиции. Иногда в хоре складываются сложные отношения и тут пригодится способность вовремя заметить и погасить конфликты. Для развития хора нужно организовать обучение начинающих певцов.

Плюсы и минусы профессии.

Плюсы

Это востребованная профессия, регентов не хватает, особенно в районных центрах России. В каждом храме есть регент, иногда несколько, если службы идут постоянно.

Регент — уважаемый человек в храме.

В иерархии церковной службы занимает место после священнослужителей.

Служа Богу, добиваясь гармоничного пения, регент может испытывать очень сильные эмоции, радость и удовлетворение.

Минусы

У регента ненормированный рабочий день.

Зарплата может быть низкой.

Важные качества

У руководителя церковного хора 3 важных качества: крепкая нервная система, уверенность в себе и умение быстро реагировать на внешние раздражители. Богослужение идет в быстром темпе, задача регента сконцентрироваться на действиях священнослужителей. Православные службы могут идти от нескольких минут до нескольких часов, все это время регент должен быть предельно сконцентрирован.

Профессиональные навыки и знания

  • Музыкальное образование
  • Умение петь
  • Знание правил православных богослужений
  • Чтение на церковно-славянском языке
  • Управление хором
  • Подбор репертуара
  • Обучение начинающих певцов
  • Умение настроить коллектив на продуктивную работу.

Где учиться на регента

Для регентования мало музыкальных знаний и умения дирижировать. Требуется понимание православия, знание Священных Писаний и вовлеченность в церковную жизнь. Для поступления требуется музыкальное образование.

Обучение состоит из двух составляющих: духовной и музыкальной.

Духовная — изучение Библии и правил построения церковных служб, истории Церкви. Музыкальная — изучение мелодий православных песнопений, постановка рук, умение слышать звучание хора со стороны, задавать тон для разных голосов.

Регент - руководитель церковного хора. В его обязанности входит подбирать певческий состав, обучать его, следить за ходом богослужения. Иногда церковный хор называют клиросом. Клирос - место в храме на возвышении или балконе, где располагается певческий состав. Как становятся регентами, что он должен уметь и где этому учат?

Станислав Попов

Регент Праздничного мужского хора Новоспасского ставропигиального монастыря, Москва

Я начал петь в детском саду - там готовились утренники и для этого разучивали с детьми песни, стихи. Я активно участвовал в этих мероприятиях - громко пел уже целенаправленно. После школы я закончил училище имени А. В. Свешникова при академии хорового искусства В. С. Попова, потом и саму академию сразу по двум специальностям: дирижер хора и сольный академический певец.
Мне всегда хотелось петь в мужском хоре - меня очень привлекает его звучание. Я решил попробовать свои силы в будничном хоре Данилова монастыря, и меня приняли. Это продолжалось недолго: я учился в 10 классе, и меня захлестнула с головой учеба, пришлось на два-три года оставить пение на клиросе.
В 1999 году в мужском хоре Новоспасского монастыря освободилось место. Моя супруга, узнав об этом, сказала: «Сходи, может тебя возьмут». Меня приняли в праздничный хор. Петь в таком коллективе - большая честь.
Регентом я стал после 15 лет пения в нашем хоре. Два года назад наместник Новоспасского монастыря епископ Вокресенский Савва увидел во мне потенциал и предоставил такую возможность.
Для меня регент - это профессия. Я не задумывался, должен ли нести в себе какую-нибудь миссию как руководитель хора. Да, мы должны петь красиво. Но красивое пение может быть пустым, а может быть обращено к Богу. Тогда люди, которыми ты руководишь, проникаются музыкой, богослужебным текстом, отходят от нот и просто смотрят тебе в глаза. В такие моменты у духовенства, хора и прихожан зарождается совместная молитва.
Хор объединяет молящихся, дает эмоциональный импульс. В такие моменты единения чувствуешь присутствие благодати.
Но регент не миссионер в классическом понимании - он помощник, связующее звено. Хор - своего рода усилитель, который помогает священству совершать службу, усиливает молитву.
Регент сочетает в себе множество качеств - это жесткость, требовательность (в первую очередь к самому себе) и мягкость по отношению к хору. Все, что он предлагает своим подчиненным, в первую очередь должен испытать на себе. Регенту необходимо очень тонкое чувство музыки - многие песнопения этого требуют.
Одного регентского образования недостаточно для профессионального управления церковным хором. Чтобы стать регентом, необходимо закончить любой профильный музыкальный вуз - там научат руководить хором и понимать его изнутри. Только после этого можно пойти на регентские курсы, чтобы разобраться в особенностях службы, выучить устав богослужения и распевы.
Иногда мне тяжело слушать критику - мы же уйму сил и времени тратим на подготовку к службам! Иногда наш протодьякон говорит: «Вы прекрасно спели “Великое славословие”! Я давно такого не слышал». А прихожане говорят, что нельзя молиться под эту музыку, нужно что-то менее «концертное», более мягкое, плавное. Я стараюсь постепенно воспитывать вкусы людей. В наш монастырь ходят прихожане с разным духовным опытом и музыкальным кругозором, поэтому мы используем на службах песнопения практически всех эпох и стилей: от древних распевов до авторской музыки XXI века.
Самое приятное в моей работе - чувствовать себя связующим звеном, частью богослужения и непосредственно в нем участвовать.
Вообще я не меломан. Когда-то я слушал все подряд: симфонии, хоровые опусы, мессы. Ну а потом я сам много пел в хоровом училище и академии. Когда каждый день поешь разные произведения, то уже не возникает желания что-то слушать. Зачем слушать, когда ты в этом участвуешь изнутри? Иногда могу включить какую-нибудь запись, чтобы профессионально ее оценить, а так специально, чтобы получить удовольствие, - нет. Удовольствие получаешь внутри этого исполнения, участвуя в нем.

Татьяна Щерба

Регент кафедрального собора cвятителя Николая, Вена, Австрия

Когда в конце 1980-х все ринулись ходить в храмы, я была резко против - не хотелось быть как все. Хоть я и была крещеная, дома у меня никто в храм не ходил, и тема эта вообще не поднималась. Для себя я так решила: пока Бог меня сам не позовет, не пойду. Наверное, была очень гордая.
Ну и однажды Он меня позвал. Случилось это так: моя подружка стеснялась сама зайти в храм и купить крестик, поэтому взяла меня с собой. Видимо, я задавала много вопросов, поэтому проходивший мимо батюшка заговорил со мной и пригласил прийти на службу, исповедаться, причаститься. Тут я вспомнила свое обещание «прийти, когда позовут» и вскоре уже стояла на службе. Это был храм как раз недалеко от Московской консерватории, где я училась.
В храме мне хотелось как-то поучаствовать в церковной жизни, помочь. Начала с простого - попросилась следить за подсвечниками, чистить их. Когда после службы в храме никого не было, я оставалась и пела. Меня услышали и поставили на клирос. Уставом и самой службой я начала интересоваться сразу - это же интригует, когда смотришь во все эти книги и ничего не понимаешь! Я купила «Богослужебный устав» В. Розанова, читала «Октоих» (богослужебная книга, содержит последование основных церковных служб. - Прим. ред.). Так и пошло мое обучение.
Регентовать я начала еще в Москве, потом регентовала в Германии во время учебы. Когда переехала в Вену просто пела в хоре, а потом появилась возможность организовать любительский коллектив при соборе, из которого впоследствии и вырос нынешний Соборный хор.
Каждый раз, когда я регентую, точно знаю, что Господь управляет службой. И ты можешь как угодно стараться, но, если у тебя не будет смирения, если ты не будешь понимать, что все в руках Божьих, - ничего не выйдет! И все, что ты можешь сделать, - это приложить максимум усилий, чтобы богослужение прошло чинно и на нем можно было молиться.
Тогда Господь поможет. Если будешь думать, что ты тут главный и руководишь всем: хором, песнопениями, продолжительностью службы, тебе «дадут по шапке» Сверху. Я это очень хорошо чувствую.
Меня всегда больно ранила фраза некоторых певчих: «Бесплатно только птички поют». Я это слышала, к сожалению, очень часто. Люди должны получать зарплату, если они трудятся, но я считаю, что в церковном хоре на первом месте должна быть другая мотивация. Это Господь, это вера, это община, храм, Церковь.
Мы не можем положить в основу церковного хора только материальную составляющую, потому что она губит дух.
Самое приятное в моем деле, когда приходят новые люди и говорят: «Мы услышали ваш хор и хотим научиться петь». Бывает, что из хора уходят певчие, и это больно, но если приходят новые люди и хотят учиться - это мотивирует лучшим образом. Особенно когда человек не музыкант, когда у него семья, работа с утра до ночи, но он записывает на диктофон песнопения и дома учит их только потому, что по-другому не может, – он хочет петь в хоре.
Моя цель как регента, по крайней мере в Вене, сделать так, чтобы как можно больше людей полюбили православное богослужение и стремились в нем участвовать: петь, читать, помогать в алтаре.
Чтобы руководить большим церковным хором, например, в кафедральном соборе, нужно как минимум закончить музыкальное училище. У меня за спиной лицей при Белорусской консерватории, Московская консерватория и аспирантура, Высшая школа музыки во Фрайбурге. В Австрии, в Вене, я закончила музыкальный университет по специальности «концертный органист».
В первую очередь регент должен быть хорошим певчим. Не обязательно лучшим, но надежным. Вообще лучшие регенты те, кто вырос из своего хора. Они знают возможности состава, знают характер друг друга. Взаимодействие таких регентов с коллективом гораздо лучше - они и есть этот коллектив. Для них нет внутренних противоречий: они могут сегодня регентовать, а завтра будут петь в хоре тем голосом, которым необходимо. И руководят такие люди не так авторитарно, и знают с кого что требовать. Но по отношению к хору регент в первую очередь должен быть руководителем, а потом уже другом. Вообще, быть начальником всегда тяжело.
Как-то я отдыхала в Белоруссии в сельской глубинке и пошла в храм на службу. Весь хор - это матушка и 3-4 старушки лет по 70. Я попросилась к ним попеть. Меня взяли, но я чувствую, как-то странно они на меня смотрят, подозрительно. И не могу понять почему. Так прошла половина службы. А поют они все без нот, на слух. Честно говоря, было трудно даже с моим музыкальным образованием понять логику: как дается тон, для каких голосов - выглядело это как полное народное творчество. Потом обстановка потеплела и допели мы службу на одном дыхании. После нее старушки удивленно спросили, откуда я знаю их распевы. Я ответила, что вообще с их творчеством не знакома и пела так, как показывали. И тут матушка сказала такую вещь, которую, как мне кажется, можно взять всем регентам на заметку: «Понимаете, к нам часто из города приезжают регенты или просто певчие, закончившие регентские школы. Они начинают с нами петь и говорят: вот здесь так, тут не то поете, а здесь вообще фальшивите. Это очень неприятно. Они приедут, скажут, что у нас все неправильно и плохо, побудут у нас две недели, внесут смуту и уедут. А мы-то остаемся. И получается, человек приехал, раскритиковал, как правильно петь не показал и уехал. А вы первый человек, который ни слова не сказал и пел с нами так, как будто здесь вырос. Поэтому мы удивились». Это было для меня самой большой похвалой.
Для меня регент - это не профессия, а служение. По профессии я концертный органист и музыковед, играю органные концерты, преподаю. Еще я руковожу детским хором, любительским хором, который поет литургии на немецком языке, веду кружок «Азы православия» и координирую молодежную деятельность в Соборе.

Александра Малярова

Регент молодежного хора в храме пророка Божия Илии (Крестовоздвижения) в Черкизове, Москва

Мое первое музыкальное учебное заведение - это семья. Папа и мама вокалисты, поэтому я с детства постоянно в этом деле крутилась, часто бывала за сценой и на сцене. Дома они часто пели дуэтом, и я невольно «подмяукивала». В результате меня в 5 лет отдали в подготовительную группу музыкальной школы. С этого и началось мое серьезное увлечение музыкой. В прошлом году я стала магистром в области музыкальной культуры и искусств по классу хорового дирижирования.
Желание петь в храме у меня появилось после поездки в Израиль ко Гробу Господню. До этого во мне началось какое-то борение, переходный возраст дал о себе знать - я начала бунтовать против походов в храм, заявила, что сама буду решать, куда и когда мне ходить. И тут я оказалась возле Гроба Господня и все стало на свои места. Мне было обидно, что я в какой-то момент и крестик сняла, и заявила, что не буду больше ходить в храм. После поездки пришло желание научиться церковному пению. Для этого я пошла в ближайший храм - там мне буквально на пальцах все показали, и уже через год я свободно ориентировалась в уставе и уверенно пела на клиросе. К тому моменту, когда я заканчивала дирижерско-хоровой колледж, моя педагог предложила стать руководителем молодежного хора в Черкизово. И я согласилась. Думала, что мне останется только взмахнуть рукой и все запоют. Прихожу - а там 15 девушек, из которых только одна попала в ноту. Все остальные вообще ничего не умели. Когда я начинала регентовать, думала, что я все умею только потому, что получила диплом. Пришлось горько разочароваться в своем заблуждении - началась та самая практика, которой нет ни в каких учебниках. Мы, наверное, где-то с месяц еще возились, пока не привыкли друг к другу и дело не пошло.
Иногда поешь на литургии и чувствуешь, что люди не молятся. Это сразу понятно. Значит, надо что-то менять в нашем пении: настрой певцов или тщательнее подбирать репертуар.
Самое сложное в моем деле - это работа с людьми, а не с музыкальным материалом. Бывает, приходит человек, которому сложно понять, что у него не получается - в нашем хоре поют непрофессиональные певцы. Начинаешь объяснять, в итоге мы не находим общего языка - и происходит конфликт. Но такое было за практику всего пару раз. Сначала сложно сообразить, как собрать из палитры людей, которые не умеют петь, какую-то музыкальную краску. Это тяжело, если нет опыта. Сейчас уже легче.
Регентом может стать и абсолютно светский человек, не церковный, но люди сразу будут это ощущать. Бывают регенты, которые воспринимают это как служение.
Лично я считаю, что это профессия. Я много шишек набила на том, чтобы регентовать, а не просто стоять и дирижировать. Но я не могу сказать, что воспринимаю это так: просто пришел, отработал службу и ушел. Для меня это процесс, который может сравниться с прыжком с парашютом или влюбленностью.
Суть профессии регента в том, чтобы прихожане с помощью хора почувствовали себя частью богослужения, даже если они не поют во время службы. Задача сделать так, чтобы у них пела душа, помочь человеку открыться, помолиться. Часто бывает, что мы приходим в какой-нибудь собор, и хор там замечательно поет, а человеку это совсем не близко. Я считаю, что на службе людям должно быть комфортно.
Быть регентом - это основная моя деятельность. Мне здесь хорошо. Сейчас еще работаю в детском саду музыкальным руководителем, до этого я была в Покровском женском монастыре певчим. Если у меня остается после всего на что-то время и силы, то занимаюсь спортом. Раньше бегом занималась, а теперь просто фитнес для здоровья и хорошего самочувствия. Мне кажется, что спорт, как и искусство, требует самодисциплины. Это очень важно для любого человека.

Георгий Вивдич

Регент храма Усекновения главы св. Иоанна Предтечи на Патриаршем Черниговском подворье при общецерковной аспирантуре и докторантуре им. святых Кирилла и Мефодия, Москва

Я был крещен в 4 года, но моя семья - люди невоцерковленные. Осознанно пришел в храм и ощутил Христа в своей жизни, наверное, лет в 14. Тогда у меня был трудный период в жизни, и утешение я находил только в Боге.
Вначале я посещал храм только из музыкального интереса. Я стоял на клиросе, пел, но меня увлекала только музыка, больше ничего. Но со временем я приобщился к богослужению. В то время для меня идеалом стало пение Архиерейского хора в Вознесенском соборе Алма-Аты, откуда я родом. Будучи мальчишкой, я мечтал петь именно там.
Однажды я приехал в этот собор, когда не было службы. Я сидел, молился и услышал пение хора, который репетировал где-то в дальней комнате. И я начал молиться: «Господи, дай мне возможность хоть раз в жизни спеть в этом хоре, ощутить, что это такое». В это время мимо проходил священник, я с огромным волнением подошел к нему и сказал: «Отче, я хочу петь в хоре!». Он удивился и повел меня за собой прямо на репетицию! Могу сказать, что на тот момент мне было 16, я был учеником музыкальной школы, не более того. Мы зашли в комнату, он подозвал регента и сказал: «Вот, смотрите, нашел под лестницей». Я представился: «Георгий. Я бас-баритон». И вдруг все присутствующие начинают смеяться: оказывается, во время репетиции один из певцов возмущался тем, что в басовой партии не хватает людей и петь тяжело, на что регент с улыбкой посоветовала ему помолиться, чтобы кто-нибудь пришел. И через 10 минут захожу я… Этот случай серьезно укрепил мою веру во Христа.
Жизнь сильно изменилась с приходом на клирос: я стал воцерковленным человеком, познакомился с верующими людьми, многое узнал. Уже тогда, лет 6-7 назад, у меня родилась мечта стать регентом и иметь свой коллектив.
Спустя год я переехал в Москву и поступил в музыкальное училище при Консерватории им. П.И. Чайковского. По приезде я сразу пошел в храм иконы Всех скорбящих Радость на Большой Ордынке, о хоре которого много слышал. Меня, как музыканта и любителя церковного пения, поразило звучание Московского Синодального хора за богослужением. Я не сдержал своих эмоций, подошел к регенту Александру Пузакову и попросился петь у него в хоре. После прослушивания он сказал: «Сейчас мы Вас возьмем на ученическую ставку, а дальше будет видно». И это «дальше видно» длится уже 6 лет.
Со временем я стал иногда руководить хором, и главный регент обратил на меня внимание. Когда появилась идея создать филиал Синодального хора в храме при общецерковной аспирантуре, он предложил мне взяться за создание коллектива и стать его руководителем.
Сейчас я начинающий оперный певец, а регентство - это в некотором смысле хобби и способ самовыражения, а не просто работа.
На сегодняшний день почему-то считается, что если ты верующий человек, знаешь более или менее устав, находишься в хороших отношениях с настоятелем и чуть-чуть умеешь петь, то можешь стать регентом.
Это не так. Регент - это профессия, которая требует огромной подготовки в музыкальной сфере.
Суть профессии регента я вижу в создании молитвенной атмосферы в храме, дать возможность людям прочувствовать и понять смысл тех евангельских событий, о которых вспоминает в этот день Церковь.
Во время Литургии я пытаюсь донести людям через музыку все Тайное, что происходит во время Евхаристии.

Анастасия Тимофеева

Второй регент митрополичьего архиерейского хора при Свято-Духовом кафедральном соборе, Минск, Белоруссия

Когда мне было 6 лет, двоюродная сестра привела меня первый раз в храм - просто взяла с собой за компанию. До этого момента у нас в семье тема Церкви, Бога и духовенства была под запретом: у отца была «личная обида» на Бога из-за смерти его первой жены. Но крестили меня сразу после рождения, видимо, просто по традиции.
Музыкальную школу закончить у меня не получилось - через несколько занятий родители меня оттуда забрали. Они понимали, что я попросилась туда ходить для того, чтобы впоследствии петь на клиросе - я мечтала об этом с самого детства.
Когда я подросла, стала ездить за город в женский монастырь. Матушка-игуменья сама предложила мне пойти на хор, и я с радостью согласилась. Доставала всех там без конца и края: а это что, а это зачем, а что сейчас читают, а как книга называется? Так и научилась. По началу тихонько подпевала вторым альтом и боялась сфальшивить.
Время шло, я пела как умела. В 11 классе я захотела остаться в монастыре, но сестры, учитывая мой возраст, отговорили и предложили поступить в регентскую школу. В целом я была не против, но меня очень беспокоило отсутствия базового музыкального образования: я мало что понимала в нотах, кто может взять такого человека?
Здесь на помощь снова пришла моя сестра, которая тоже училась в этой регентской школе: она помогла достать старое разбитое фортепиано «Беларусь», которое заняло половину комнаты.
Отцу осталось только вздохнуть: «Все нормальные люди поступают в вуз, а ты в регентское училище».
Интересно, что я набрала самое большое количество баллов из всех поступивших. Даже преподаватель по фортепиано мне не верила, что у меня элементарного музыкального образования.
Первый раз я регентовала в домовом храме нашего епархиального управления.Как сейчас помню, это было отдание Рождества Богородицы. Я стою, рядом со мной наша преподавательница для подстраховки. Я ей говорю: «Матушка, у меня пол из-под ног уходит, это нормально?..» Думаю, это вполне можно сравнить с первой службой священника или дьякона, они тоже очень переживают.
Самое приятное даже не тогда, когда хвалят, а когда к тебе подойдут и скажут: «Сегодня очень хорошо было молиться, когда вы пели». А когда просто говорят: «Вы так замечательно пели», это вообще не показатель - мы всегда неплохо поем.
Самое сложное - это найти золотую середину в общении с хором. Все же люди разные, тем более у нас поет много профессионалов из оперного театра. Тяжело всем одновременно быть и другом, и начальником. А другом быть необходимо, но и повышать голос иногда приходится, без этого никак.
В идеале регент должен иметь хорошее образование, петь и отлично знать церковный устав вместе со всеми распевами. Терпение, любовь к своему делу и любознательность - основа всего. Это особенно важно, если у тебя ощутимый недостаток в знаниях.
Для меня регентство - это профессия-служение. Ты можешь развиваться как духовно, так и профессионально за счет постоянной практики и изучения литературы.
Бывает тяжело: кто-то отвлекся, кто-то ходит, кто-то в телефон уставился или пошел чаю заварить. Стоишь и понимаешь, что тон задавать просто некому. Приходится давать нагоняй хористам даже несмотря на то, что некоторые мне в отцы годятся и вообще давно поют в оперном театре.
Еще я регентую в минском епархиальном управлении и работаю в канцелярии Духовной академии. Дома люблю посидеть с книгой или просто повышивать крестиком, - занятие бесхитростное, зато отлично прочищает мозги.

Моя должность в храме называется регент (от лат. управляющий), т. е. руководитель церковного хора, который является уставщиком над певчими, задает им тон и подает знаки рукой (или руками) для согласного пения.

Раньше это место занимал головщик, который никогда не дирижировал, он первым начинал пение, задавая тем самым и тон, и темп, и характер звучания песнопения, а хор вступал со второй фразы, продолжая пение головщика.

Почему я не головщик?

Почему я не головщик? Потому, что в современной Церкви царит, к сожалению, другая система пения.

Головщики были в Православной Церкви в те времена, когда:

  • богослужебное пение представляло собой весьма стройную систему и включало в себя не только слышимое пение, но и знание точных законов соединения движения сердца с движением голоса;
  • когда богослужебное пение объявлялось особой дисциплиной тела, души, духа;
  • когда правильная духовная жизнь провозглашалась причиной и условием правильно построенной мелодии, а певчий должен был стать неким инструментом Святаго Духа, а пение – богословием в звуках;
  • когда богослужебные песнопения не сочинялись композиторами, а являлись плодами молитвенного подвига монашествующих (к примеру, многим известен нерукотворный гимн Пресвятой Богородице «Агни парфене», который пропели ангелы во сне святому Нектарию Эгинскому, записавшему мелодию и все 24 стиха этого гимна).

В результате обрыва традиций сегодня многое утеряно, а система богослужебного пения оказалась вытесненной музыкой, большей частью композиторской, что наблюдается даже во многих монастырях; да и на клирос, в церковный хор приходят люди зачастую невоцерковленные, что сказывается на качестве служб.

Что я считаю важным в церковном пении

В таких условиях меня как регента заботят три главных аспекта:

  • стилистика самих песнопений, которые руководитель хора свободно выбирает по своему усмотрению из огромного количества доступных сегодня нот;
  • характер, манера исполнения песнопений;
  • внутреннее состояние поющих, осознание ими мировоззренческого, исповедального, духовного содержания каждого музыкального элемента и каждого слова, осознание того, что сам процесс исполнения является следствием и проявлением определенно настроенного человеческого духа.

В подборе репертуара руководствуюсь тем, чтобы песнопения как можно меньше давали возможностей певчим демонстрировать свои голоса. У Блаженного Августина в «Исповеди» сказано: «Когда со мною случается, что меня трогает больше пение, нежели то, что поется, то я признаюсь, что я тяжело согрешаю, и тогда желал бы и не слышать поющего».

О том же говорит свт. Иоанн Златоуст в одной из своих бесед: «Слуга Христов должен петь так, чтобы приятными были слова, которые он произносит, а не голос его».
В одном из писем архимандрита Иоанна Крестьянкина к духовным чадам нашла такие строки: «…пение профессиональное редко несет в себе живой, до Господа доходящий глас. Сердце надо иметь обращенным к Богу. Только тогда никто на пение и внимание не обратит, но все устремятся за вами к Богу».

Что касается манеры исполнения, то у нас есть 75-е правило Шестого Вселенского Собора (VII в.), которое никто не отменял. Святые отцы постановили: «Желаем, чтобы приходящие в Церковь для пения не употребляли бесчинных воплей, не вынуждали из себя неестественного крика, и не вводили ничего несообразного и не свойственного церкви: но с великим вниманием и умилением приносили псалмопения Богу, назирающему сокровенное. Ибо Священное слово поучало сынов израилевых быти благоговейными».

Вот ключевое для нас слово – благоговейно всё надо петь в Церкви. Один человек недавно сказал: стоял на службе в одном из наших храмов, молился, вдруг сопрано как заверещит, хотелось убежать, молитва разрушилась. Надо помнить, что Церковь – это не концертный зал и не театр, а молитвенное собрание верующих. В храме эмоциям не место, иначе духовность заменяется душевностью. Некоторые прихожане тоже иногда грешат этим, когда во время пения «Символа веры» или «Отче наш» стараются перекричать других и даже хор.

О дисциплине в церкви

Для меня важен и вопрос о дисциплине в церкви, о благочинии певчих на хоре и клиросе. Певчие у нас зачастую считают, что их назначение не молиться, а исполнять певческую работу, во время которой можно вести себя довольно свободно, допуская во время чтения чтеца праздные разговоры, шутки, даже смех, ведя переписку или переговоры по сотовому телефону. В некоторых храмах во время Шестопсалмия даже выходят покурить. Моменты чтения воспринимаются как перерыв в работе.


В церковный хор должны идти не просто профессионалы, желающие попеть за определенное вознаграждение, но и дорожащие Церковью и чтущие её святость. Надеюсь, что в нашем храме Господь собрал именно таких людей на клиросе. Я их всех очень люблю и каждый день поминаю о здравии на утренних молитвах, заказываю за них службы по праздникам и когда болеют.

Все наши певчие периодически участвуют в таинстве исповеди, принимают Святое причастие. Перед началом каждой службы мы просим друг у друга прощения, благословения. На репетициях-спевках молитвенно обращаемся за помощью к нашим храмовым святым, к покровителю уральских певчих свщмч. Вячеславу Невьянскому, а также к покровителю всех певчих прп. Роману Сладкопевцу.

«Десять заповедей для идеальных певчих»

  1. По дороге в храм твори молитвы (в том числе молитву идущего в церковь «Возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем…»).
  2. Во время богослужения внимай словам молитв и Священного Писания, не допускай посторонних разговоров (кроме тех замечаний и указаний, которые необходимы по ходу службы); ум возводи на Небо.
  3. Помни о великой ответственности певчих перед Богом и людьми – нашими устами прихожане возносят к Богу молитвы.
  4. В основу ангелоподобного пения в храме положи для себя принцип: «Бога должно воспевать не голосом, но сердцем». Прилагай все свои силы так, будто это твоя последняя служба.
  5. Не приступай к пению в гневе, раздражении или не простив ближнего.
  6. Соблюдай по возможности все посты, в том числе среду и пятницу.
  7. Приступай ко Святому Причащению не реже 4-х раз в год, т. е. в каждый из постов (а лучше раз в месяц), чтобы иметь духовное подкрепление и не стать врагом Христу.
  8. Внешним видом соответствуй облику православного человека. Женщинам: юбка до щиколоток или ниже колен без глубоких разрезов, рукава не выше локтя, ноги прикрыты гольфами или носками.
  9. Помни заповедь «Блажени миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся». Признавай достоинства других и будь снисходительным к недостаткам и немощам других.
  10. Следуй во всех обстоятельствах совету прп. Амвросия Оптинского: никого не осуждай, никому не досаждай и всем свое почтение выражай.

С любовью ваш регент»

А вообще клирос у нас очень дружный.

Одна из певчих Анастасия Пронькина (это моя дочь) написала стихотворение .
Вот это стихотворение:

«Любимому клиросу посвящается…»

Эпиграф:
«Друзья мои, прекрасен наш союз! (Пушкин)
«Надеюсь, регент мне поставит плюс!» (автор)

Вы послушайте, ребята,
Сей папирус вам поведает
Про наш прекрасный клирос:
С чувством юмора у всех у нас в порядке,
Потому что начинаем день с зарядки.
Не с зарядки белого смартфона
И не пресловутого айфона,
А с зарядки голоса и слуха,
Чтобы не страдало чьё-то ухо,
И простим неправильную ноту,
(Если вдруг медведь вам наступил на «что-то»),
Ну, а если вдруг придется туго, —
Бережно плечо подставим другу.
Есть у нас диван, электрочайник,
Ну, а если в пении вы «чайник», —
Подливать не будем кипяточку…
Вот ещё б найти для рифмы строчку!
Ах, друзья мои, люблю вас очень!
Станислава Пронькина, короче.*

*«Сие слово зде допущено для рифмы пущей» (А.С.Пушкин)

В дальнейшем на своей страничке планирую поговорить о том, что такое богослужебное пение, что включает в себя это понятие и почему вообще в храме необходимо пение.

Алексей Александрович Пузаков родился в Москве в мае 1966 года. Детство и юность будущего церковного дирижера прошли на Тверском бульваре и около Патриарших прудов, где жили его родители Александр Федорович Пузаков и Маргарита Николаевна Богданова.

Алексей рос в обычной для 60-70-х годов семье добрых, скромных, образованных, но тогда еще далеких от веры русских людей и с детства, как и многие его сверстники, не был крещен. С первого по восьмой класс учился в известной в кругах московской творческой интеллигенции школе № 31 в Леонтьевском переулке (в те годы – улица Станиславского). Атмосфера школы и круг общения способствовали увлечениям, связанным с искусством театра, поэзией, литературой и музыкой. Однако специального музыкального образования Алексей не получил, не считая участия в десятилетнем возрасте в детском духовом оркестре и любви к любительскому пению и музицированию.

Семья часто проводила выходные, посещая музеи, концертные залы и памятники истории и культуры, к которым относились закрытые, а иногда отчасти действующие монастыри и храмы.

По рассказу Алексея, в его памяти осталось очень яркое впечатление от посещения в холодный зимний день Троице-Сергиевой лавры. Древние полутемные храмы, таинственные лики, иконы, мерцание разноцветных лампад – рождали в душе необъяснимое щемящее чувство причастности к неведомому и где-то в глубине подсознания родному горнему миру. По дороге в Лавру сильно разболелись зубы. Родители набрали святой воды в надкладезной часовне и дали попить – боль неожиданно прошла. Алексею было лет девять, и это осталось в памяти как нежданное благодеяние, нечаянная радость от доброго, но еще неведомого Бога.

В переходном возрасте пришло увлечение Достоевским. Любимой книгой стал роман «Братья Карамазовы», где нет однозначно положительных и отрицательных героев, но сам сюжет расставляет все по своим местам.

Действующих храмов в те годы в Москве было немного. В шестнадцатилетнем возрасте Алексей, увлеченный театром, неожиданно для себя попал на богослужение Страстной седмицы с чтением Двенадцати Евангелий в храм иконы Богородицы «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке. Необыкновенная красота и глубина службы, приглушенный свет, тихое стройное пение знаменитого Матвеевского хора – все поразило и не позволило уйти из храма до окончания богослужения, хотя и было непонятным по букве. В душе утверждалось чувство возвращения в Отчий дом. Вся предыдущая жизнь показалась пустой и бессмысленной. На следующий день – в Великую пятницу Алексей пошел на вынос Плащаницы в ближайший храм Воскресения в Брюсовом переулке (тогда – улица Неждановой). Служил архиепископ Волоколамский Питирим (Нечаев) с длинной седой бородой и необыкновенно красивым лицом.

Потом была Пасха, Троица, праздник преподобного Сергия с многотысячным молебном на Лаврской площади, Успение Богородицы. 4 сентября 1982 года Алексей принял Крещение, началась новая жизнь. Эта жизнь проходила в почти ежедневных посещениях храмов – иконы Богородицы «Всех скорбящих Радость», где служил духовный отец, и ближайшего к дому храма Воскресения на улице Неждановой. Там произошла встреча с Григорием Алфеевым – будущим митрополитом Иларионом, которая стала очень важной в судьбе Алексея.

В престольный праздник Воскресения Словущего, когда в конце сентября на всенощной поются пасхальные песнопения, храм был переполнен людьми. В давке Алексей оказался вытолкнут на левый клирос, который располагался на приступке у западной стены четверика храма. «Ты что стоишь и молчишь – подпевай», – сказал кто-то из певчих. С того дня церковное пение стало делом жизни Алексея.

Главное влияние на формирование музыкального вкуса оказал хор нашего храма под управлением Николая Васильевича Матвеева. Творчество этого мастера, основанное на традиции и репертуаре Московского Синодального хора, стало для Алексея Пузакова краеугольным камнем и ориентиром в его дальнейшем церковно-музыкальном служении.

В восемнадцатилетнем возрасте его приняли на работу в должности чтеца и алтарника, а в девятнадцать лет по благословению почетного настоятеля Скорбященского храма архиепископа Киприана (Зернова), Алексей становится вторым после Матвеева регентом, управляя левым клиросом.

Далее был первый профессиональный церковный хор – архиерейский хор Виленской и Литовской епархии. В 1988 году, когда отмечалось 1000-летие Крещения Руси, Пузаков впервые принял участие в концерте духовной музыки в соборе Свято-Духова монастыря в Вильнюсе.

Первым московским храмом, где Пузаков руководил правым хором, стала церковь Воскресения на Ваганьковском кладбище, там произошла знаменательная встреча с протоиереем Николаем Соколовым. Затем он был регентом правого хора Николо-Кузнецкого храма.

В 1994 году Алексей Пузаков при поддержке настоятеля храма-музея святителя Николая в Толмачах протоиерея Николая Соколова и сотрудников Третьяковской галереи основал церковно-государственный хор при этом прославленном музее. Богослужения перед великой святыней – чудотворной Владимирской иконой Богоматери, концерты, записи, гастроли наполняли духовную и творческую жизнь до 2008 года.

В 2006 году Алексей Пузаков был удостоен почетного звания «Заслуженный артист России». Он также награжден церковными орденами преподобного Сергия Радонежского и святителя Иннокентия Московского.

Весной 2009 года, с назначением настоятелем храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» митрополита Илариона (Алфеева), началась работа по возрождению некогда знаменитого на всю Россию Московского Синодального хора. Алексей Пузаков возглавил новый коллектив, объединяющий 80 хористов и призванный стать ведущим профессиональным церковным хором России.